И пришёл паук

Тим не стал сопротивляться. В какой-то момент ему всё же удалось оторвать взгляд от Брюса (Другого Брюса?) и осмотреться. Старая детская оказалась светлой и тёплой, вместо котла, бледных силуэтов фей и прочих волшебных существ на стенах было нарисовано такое же звёздное небо, как то, по которому Тим только что прошагал от коридора и обратно. Сколько же он отсутствовал и что здесь случилось за это время?

Когда они вышли из детской и прошли по коридору к лестнице, Тим вдруг понял, что вокруг намного светлее и уютнее, чем он помнил. Деревянные полы были покрыты мягкими коврами, светильники работали все, без исключения. Внизу их уже ждал Альфред, с глазами такими же, как и у Брюса пуговичными. Он поклонился им, не произнеся ни слова, и знаком пригласил в кухню.

У Тима во рту загорчило от досады. Альфред готовил прекрасно, и кормил его настоящими шедеврами, даже когда посадил на здоровую диету. Тим же привык к сэндвичам из кофеен, салатам в пластиковых тарелках и приторно-сладким кексам с черникой и шоколадом. Так что каждый раз, когда Альфред ставил перед ним ароматный шпинатовый суп или овощные палочки с соусом из авокадо, он одновременно и радовался вкусной еде, и невыносимо скучал по тому, что обычные люди называли фаст-фудом. Иногда ему просто хотелось бургера с жирной говяжьей котлетой, булочкой с кунжутом и перебором томатного соуса. Перемазаться в нём, а потом долго-долго облизываться.

Но с тех пор, как он попал под опеку Уэйна, об этом можно было только мечтать.

Другой Альфред усадил его за стол, дождался, пока рядом сядет Другой Брюс, и улыбнулся:

— Ваш двойной ШакБургер, мастер Тимоти. Прямиком из ближайшего ресторана. — Он поставил перед Тимом поднос, накрытый выпуклой крышкой, и ловко снял её. На белоснежной фарфоровой тарелке, ровно посередине, лежал слегка покосившийся бургер, обёрнутый в промасленную бумагу. Вокруг него высыпали фигурно нарезанную картошку и расставили скляночки с соусами.

Тиму на миг показалось, что ему снова десять, и дом Уэйнов снова стал потрясающе-сказочным.

— И что… — осторожно спросил он. — Никакого шпината?

— Почему бы не разнообразить наше меню тем, чего на самом деле хочется, а не тем, что необходимо? — Другой Брюс улыбнулся и погладил его по плечу. — И это ты ещё не видел десерт, золотце.

Тим открыл рот, но так и не вымолвил ни слова. Улыбка у Брюса была такой доброй и нежной, что возражать или переспрашивать о чём-то совсем не хотелось. Так что Тим осторожно взял с тарелки бургер и приступил.

Он перемазался в масле и кетчупе, съел целую гору картошки, а когда закончил, принялся огорчённо рассматривать жирные пятна на рукавах рубашки. Сорочку было уже не спасти, и Тиму в какой-то мере стало неудобно перед Альфредом.

— Всё в порядке, золотце. — Брюс погладил его по спине. — Не стоит переживать по пустякам.

— Десерт, мастер Другой Брюс. — Альфред, всё это время скрывавшийся где-то в тени, вышел из неё, поблёскивая пуговицами. В руках он держал ещё один поднос с выпуклой крышкой.

— Орехово-вишнёвое мороженое из Баскин Робинс. С мармеладными мишками, — произнёс он таким тоном, будто обслуживал их в изысканном ресторане. Другой Брюс подсунул Тиму ложку и, когда перед мальчиком оказалось полное ведёрко, мягко подтолкнул его в локоть. Тим неловко отстранился.

— Но как же… простуда?

— Здесь простуды у тебя никогда не будет, золотце. — Другой Брюс потрепал его по голове. — Ешь. А потом мы пойдём в сад, и я подарю тебе подарок.

Тим неуверенно всковырнул мороженое, посмотрел на Брюса исподлобья и со вздохом начал есть.

Сказать по правде, он действительно любил орехово-вишнёвое мороженое. Всегда его покупал, когда родители уезжали. А если не удавалось достать именно такое — брал обычное сливочное, банку вишнёвого варенья и несколько пакетов орехов.

В двенадцать лет он впервые загремел в больницу с воспалением лёгких. Кто-то из учителей заметил, что он совсем плох, настоял на вызове врача и больнице. Дрейкам пришлось прервать поездку в Японию, и таким поворотом событий они были крайне недовольны. Отец тогда отчитал его, очень сильно. Он говорил что-то про деньги и про то, как Тим подвёл их, что он «не от мира сего», и какой он ненадёжный. Сейчас младший Дрейк плохо помнил его слова, но помнил то удушающее чувство вины, которое пробилось даже сквозь лихорадку.

Больше родителей он не подводил: ел мороженое маленькими порциями и подтаявшее. Где-то в глубине души ему, в сущности, было совершенно не важно, что именно думают родители, но чувство, возникшее, когда отец на него накричал, было не самым приятным в его жизни.

Он не знал, как отреагировали бы Брюс и Альфред, если бы такое повторилось. Хотя возможности незаметно объесться холодным теперь не было, так что проверить бы всё равно не получилось. Брюс тоже бы не обрадовался, если бы его отвлекли от работы. А Тим совсем не стремился убеждаться, что тот мало чем отличается от старшего Дрейка.

Другой Брюс сам предлагал ему это ведёрко мороженого. И говорил о том, что болезни ему не страшны так уверено, что Тиму даже в голову не пришло ему не поверить. Скорее уж наоборот.

Правда, бургер оказался слишком уж сытным, так что Тим осилил только треть ведёрка и смущённо вернул остатки Другому Альфреду. Дворецкий вежливо поклонился, забрал мороженое и снова скрылся среди кухонных теней.

— Иди к себе и переоденься. — Тонкими длинными пальцами Брюс протарабанил какой-то мотивчик по его плечу и подтолкнул к лестнице. — А потом спускайся вниз.

С Тимом никогда не говорили, как с ребёнком. Брюс раньше общался с ним как со взрослым, а теперь только смотрел с волнением и как-то виновато, и обращался с Тимом, словно тот был хрустальным. Другой Брюс снова был совсем… другим.

Не боялся к нему прикасаться. Не боялся говорить с ним, проявлял участие и заботу. За это (и за то, что Другой Брюс не пытался нагрузить его кучей нудной информации), Тим готов был простить ему такую мелочь.

***

Наверху его уже ждала чистая одежда. Яркая и очень уютная — красно-жёлтая толстовка с малиновкой и удобные джинсы. Так он одевался, когда родителей не было. Когда Брюс его ещё не опекал. Можно было натягивать рукава на руки и не мёрзнуть даже вечером, когда холод забирался в самые отдалённые уголки дома. Тим переоделся, переобулся, и даже будто расслабился. Теперь он был готов к любым сюрпризам, какие бы ни придумал Другой Брюс.

Другой Брюс встретил его в холле. Он скрестил руки на груди и наклонил голову так, что Тиму почти показалось, что его рассматривают.

— Тебе удобно, золотце? Пришло время прогуляться, а на прогулках главное — удобство, — заявил он. Он приобнял Тима за плечи и вывел его на крыльцо.

Тим натянул рукава на руки и неуверенно посмотрел на носки своих новеньких кед.

— А куда мы… пойдём?

— Мы — никуда. — Другой Брюс ущипнул его за щёку, потом взял за плечи и развернул на сто восемьдесят градусов. — Вы пойдёте.

Перед Тимом стоял мальчик лет десяти. Темноволосый, с двумя (чёрной и голубой) пуговицами вместо глаз и плотно зашитым суровой нитью ртом. Он как-то скованно улыбнулся и помахал Тиму.

— Ты не очень любишь говорливых, так что я сделал тебе друга, который сможет тебя слушать, но не сможет перебить. — Другой Брюс снова потрепал его по волосам и, кажется, рассмеялся. — Его зовут Дэмиан.

Тим нервно покусал губы, потом неуверенно протянул мальчику руку:

— Меня зовут Тим.

Он не сразу решился посмотреть в пуговичные глаза, хотя так было намного проще, чем с настоящими. Немой мальчик сжал его руку, а потом, будто углядел что-то смешное, с усилием заулыбался шире. Тим обернулся, но никого, кроме Другого Брюса, не заметил.

— Ну, идите. — Другой Брюс подтолкнул их в спины, и Дэмиан, схватив Тима за запястье, потащил его прочь от дома.

Сад у поместья Другого Брюса был гораздо обширнее и разнообразнее сада Брюса настоящего. В нём можно было заблудиться, наверное, среди всех этих кустарников и цветов. Запах стоял очень сладкий. Над раскрывающимися в лунном свете бутонами кружили бабочки с фосфоресцирующими белыми крылышками. Тим передернулся было, когда одна подлетела к лицу, но бабочка лишь коснулась лапками его носа и упорхнула восвояси.