Свет других миров

К тому времени он был не просто Последним человеком. Глубоководные называли его Убийцей богов, и Убийцей богов он был.

Они убили его семью. Они заняли его мир.

И пока он был здесь, пока делил его с ними, он не собирался давать им пощады.

Культистов, затянутых в грязно-красные робы, безоружных и с осьминожьими щупальцами вместо рта, он убил всех до единого. Вырезал их, окрасив тёмные воды в серый и красный, и забрал то, зачем пришёл.

Их историю.

Их тонкие знания.

Границы космической физики, которую не мог постичь человек.

Он вынырнул, подплыл обратно к лодке и протянул тканые свитки Долорес, улыбаясь от уха до уха. Оставалось их только расшифровать и потом, возможно, он найдёт все ответы.

Откуда здесь эти твари, как их остановить и главное, как ему вернуться домой.

Комментарий к Глубины ледяных вод

Вежливое напоминание, что события в тексте разворачиваются параллельно с событиями в тексте Dreamer_Kind. Четвёртую главу “Шкатулки с картами” вы можете найти здесь: https://ficbook.net/readfic/10050402/25882667

========== Возвращение ==========

Разбор манускриптов занял у него год. Многое он уже понимал, над остальным приходилось корпеть. Весь этот год он почти не спал. Днём они плыли в новое место, искали ночлег и охотились, а по ночам Пятый склонялся к Долорес и вместе они разбирали новые слова. Он записывал их, как когда-то клокочущие разговоры глубоководных.

Только вот само содержимое украденных свитков он записать не мог. Знания, которые они хранили невозможно было сформулировать. Не хватило бы всех человеческих слов, сколько бы языков он ни охватил. Ни один мёртвый язык, ни один живой бы не справился. Но Пятый их понимал. Его разум был гибким, когда он попал сюда, и теперь поглощал древние знания, не предназначенные для людей. Читая их, он проваливался в транс, погружаясь в бездну, озаряемую только бледным глубоководным светом, будто бы в этой бездне всегда были сумерки. Он видел, как бездна переливается цветами, названий которым в мире людей не было, и древние города, озаряемые серебряным сиянием трёх лун. Видел, как Великие создавали свои миры, и как захватывали чужие. Видел приходящих снова и снова людей, из разных времён и стран, и пытающихся постичь то, что пытался постичь и он, и теряющих рассудок едва коснувшись правды. Он видел существ, не имеющих формы, перетекающих из одного в другое, обволакивающих всё как пар.

И он видел древних жрецов, а они видели его и признавали его.

Если он зашёл так далеко, значит он один из них.

Если он мог убивать их мелких божеств, значит он заслуживает внимания.

Жрецы отвели его на берег. Шёл дождь, и воды океанов волновались тем сильнее, чем громче они дули в рожки из морских раковин. Их гул должен был разбудить одного из Древних божеств, из тех, кто находится слишком глубоко в Тёмных водах, кто спит на своём троне и ждёт своего часа. Его огромные щупальца покоились вокруг него, завернувшись в гигантские кольца, раскидистые крылья были сложены за спиной, а от редких глубоких вдохов земля вздрагивала. Но сегодня — впервые за долгое время — он пробудился и поднялся из волн, впечатляющий своим ростом. Дождь усилился, а небо почернело, лишь изредка озаряясь всполохами разрезающих его молний.

Пятый, впервые за долгое время, снова почувствовал себя маленьким и одиноким.

Он сделал к божеству шаг, потом другой, и остановился.

Древнее божество опустило на него взгляд своих тёмных глаз, в которых была бездна, был космос, были чёрные дыры и множество вселенных. Оно протянуло к Пятому руку, вытянув вперёд когтистый палец, и Пятый протянул руку в ответ. Они соприкоснулись, и Пятому открылась правда.

Теперь он знал всё. Но всё ещё не мог вернуться в своё время. Чтобы понять это, он должен был вернуться домой.

В Академию. К проклятому дереву из арматуры, на котором когда-то висели его братья и сёстры.

Не было дня, когда он не вспоминал бы эту картину, и не было ночи, когда он не видел её во сне.

Однажды утром, проснувшись, Пятый взглянул на Долорес, сжал её руку в своей и тихо сказал:

— Мы возвращаемся в Академию, cara mia.

— Теперь ты знаешь всё? — свободной рукой она погладила его по волосам. Лампа в её нутре слабо светила тёплым жёлтым, и Пятому казалось, он может коснуться этих лучей и изменить их траекторию. И Долорес виделась ему живее, чем никогда. Девушка со звездой в груди. Его путеводная звезда и свет в окне. Единственная, кому он мог доверять, и единственная, кто был способен на человеческое тепло в этом забывшем людей мире.

— Да, — он кивнул. — Я знаю всё. И я всё могу видеть. Мы должны вернуться, и тогда — я уверен — я смогу найти дверь.

Долорес кивнула.

— Ты же знаешь, что на возвращение уйдёт не один месяц?

— Год, примерно, — Пятый кивнул. — Не такой и большой срок после одиннадцати лет здесь.

— Хорошо, — Долорес сделала паузу. — Это будет болезненное возвращение.

— Я знаю. Но мне плевать.

Путь обратно в его родной город занял долгий год. Самый долгий год в его жизни, хотя в то же время и самый лёгкий. Глубоководные признали в нём не только достойного соперника, но и соседа. Они больше не пытались уничтожить последнего человека, последнее воспоминание о мёртвом мире людей, а мирились с его существованием.

Это было перемирие. Они следили за ним, приносили ему рыбу и жир для ворвани, а он больше не охотился на них и не врывался в их дома. Он по-прежнему их ненавидел больше всего в мире, но теперь, по крайней мере, он знал, что они такое, кто они такие и почему живут именно так.

Он злился на них, но принимал их мир, потому что он прожил в нём долго и знал много, и этого было достаточно, чтобы стать его частью.

Иногда они с ним говорили. Иногда собирались целыми семьями, выглядывая из воды, когда он проплывал мимо, и булькая и щёлкая рассказывали своим малькам, что это Убийца богов и он совершает последнее плавание.

Некоторые осмеливались подплыть к нему и протянуть своего кроху, чтобы Пятый коснулся его, и маленький уродец никогда больше ничего не боялся. Люди так делали, заставляя детей трогать мертвецов и суеверно думая, что это сделает их бесстрашными.

Пятый знал, что только безумие может сделать человека бесстрашным. Остальным приходится быть сильными, чтобы преодолеть страх.

Смелые люди боялись так же, как и все. Просто они могли это преодолеть.

Дни мешались, превращаясь в бесконечное путешествие из точки А в точку Б. Пятый больше ничего не писал в своём толстом блокноте, и не прятался на чердаках затопленных домов. В этом не было необходимости. И по ночам их с Долорес лодчонка, освещённая тёплым светом, дрейфовала, и волны несли её в нужную сторону. А он крепко спал, под чужим небом, полным звёзд, имена которых он знал, а назвать не мог, потому что ему не хватало слов.

А через триста шестьдесят шесть дней бесконечного пути домой, на фоне серого неба показался город. Он вырос из тёмных вод, и оказался совсем не такой, каким Пятый его помнил.

На месте кирпичных многоэтажек и стеклянных высоток возвышались колонны и минареты храма. Вода была везде, и на многие мили вокруг виднелся только один клочок суши. То место, где когда-то была Академия Амбрелла теперь занимала статуя, упирающаяся головой в небо. И Пятый, подплывая к ней ближе и ближе, узнал героя моментально.

Из эбонитово-чёрного камня глубоководные вырезали огромного Бена, с открытым в груди порталом и лезущими из него монстрами.

Великий жрец, открывший дверь, был его братом. И глядя на болванчика с лицом Бена, Пятый захлебнулся накрывшим его гневом. Он злился так сильно, что стиснул зубы до боли в челюсти и у него потемнело в глаза. Как он мог просмотреть. Как он мог не понять.

— Пятый, — Долорес коснулась его плеча, и словно выдернула его из пучин ярости. Пятый шумно вдохнул через зубы и сморгнул тёмную дымку. — Смотри, — другой рукой она показала вперёд. Их лодку несло всё ближе к статуе, под неё, к редкому островку суши.