Свет других миров

Мягких прикосновений.

Куратор потрепала его по волосам всё равно.

— Прекрати наказывать себя. И возвращайся домой, когда похороны закончатся, — она подняла с пола чемодан.

Пятый сглотнул. Не улыбнулся, только кивнул коротко, сжал пальцы на ручке чемодана и щёлкнул застёжкой.

Пятый появился не посреди похоронной процессии, а поодаль. Поставил чемоданчик рядом и опёрся о дерево спиной. Сощурился. Прислушался. Он видел всё, и слышал всё, будто бы был там. Рядом.

Только он стоял в стороне. Там, где ему и стоило оставаться изначально.

Жена Диего, Юдора, с припухшими от слёз и недосыпа глазами, прижимала к себе их новорождённого малыша. Муж Эллисон то и дело искал в толпе Клэр — малышка тоже была бледной и напуганной миром без мамы. Тренер и друзья Лютера. Художественный руководитель, дирижёры и музыканты, с которыми играла Ваня.

Они произносили свои речи над пятью гробами, но на гробы Пятый не мог смотреть. Не решался перевести на них взгляд.

Будто бы пока он не замечал их, был ещё какой-то шанс, что его семья жива.

Что он не провалил задание, которое дал себе сам.

Что он никого не подвёл.

Пятый отвернулся, подхватил чемодан и ушёл до того, как закончили произносить речи.

Он не мог здесь оставаться. Не мог признать, что он их упустил, не успев столько сказать.

Сделать.

Он не видел их шестнадцать лет, три месяца и четырнадцать дней, и всё, что сказал им при встрече — «Не мешайтесь у меня под ногами».

Это было нечестно, и больно, и сердце его разрывалось от тоски. Хотелось кричать, но сил на крик не было.

Хотелось сказать им, как сильно он по ним скучал. Как сильно он их любит. Как сильно ценит каждый момент их жизни.

Обнять их. Крепко, до хруста. Дышать одним с ними воздухом и видеть их улыбки.

И ничего из этого больше никогда не случится. Он зажмурился слишком надолго, и они ускользнули, как просыпается песок сквозь пальцы.

Пятый исчез и появился на старой половине кладбища, сел на ступеньки у одного из склепов, и тупо смотрел перед собой, пока не услышал движение где-то в стороне. Обернулся на звук и увидел сгорбленную спину брата, сидящего на каменной лавке.

Покусав губы, Пятый всё же решился и встал. Оставил чемодан на ступеньках, сунул руки в карманы и сделал шаг к Клаусу.

— Помнишь, когда нам было лет по двенадцать, Ваня попросила меня пробраться к тебе в склеп и посидеть с тобой до утра? — хрипло и едва слышно сказал он. На Клауса он не смотрел, только на трещины на старых камнях, из которых была сложена чья-то последняя обитель.

Клаус медленно повернул голову. Пятый чувствовал его взгляд, но не мог заставить себя шевельнуться.

— Конечно помню. Накануне твоего исчезновения.

Пятый помолчал немного. Потом заговорил, будто продолжил оборванную на половине фразу:

— И я подумал: может, если я не сбегу… может всё будет иначе. Никто не пострадает.

Он закрыл глаза.

— Я вернулся в ноябрь две тысячи второго и попросил Ваню не позволить мне уйти. Она держала меня за руку и не дала мне встать в то утро. Я прыгнул обратно, и оказалось, что ничего не изменилось.

Краем глаза Пятый заметил, как Клаус покачал головой.

— Почему?

— Куратор сказала, что любое подобное изменение создаёт тангенциальную вселенную. Апокалипсис, в котором я жил не перестал существовать, но мы живём с ним параллельно и… — Пятый прокашлялся. — Я создал пять таких вселенных, и всё равно возвращался в ту же точку, из которой пришёл… Потому что наш мир не изменился, а мы… — он замолк, кусая щёку. Он, кажется, неплохо справлялся, но слова в предложения складывались всё равно с трудом.

Клаус потёр виски, потом глаза.

— А можно попроще? Для тех, кто ни черта не знает про то… о чём ты говоришь, — Клаус жалобно выдохнул. — Прости.

— Я смог спасти их в пяти разных вселенных, но мы застряли в этой и должны жить с последствиями, — Пятый всё-таки решился и сел рядом. — Это я должен просить прощения. Я обещал всё исправить, а всё осталось по-прежнему.

— Нет, Пятый, — Клаус сжался и замотал головой. Сцепил руки в замок. Пятый отвернулся, чтобы этого не видеть. — Нет, нет, нет. Я не…

Клаус не хотел верить ему. Верил, но что угодно отдал бы, чтобы сказанное Пятым было неправдой.

Пятый на его месте поступил бы точно так же.

— Дело не в том, что ты не смог их спасти. А в том, на что я обрёк их всех в этой реальности. За всё есть цена, — Клаус сделал паузу. — И пора платить по счетам.

— По крайней мере в этой вселенной они были счастливы, — тихо заметил Пятый.

Он не знал наверняка, но с разрешения Куратора получил доступ к нужным ему архивам и рассчитал, какое изменение к чему привело. Прогнозы были не радужными.

Но едва ли Клауса это был убедило.

— То, что случилось, не твоя вина. Или не только твоя вина. Мы с ним тоже были близки, и я тоже ушёл, — заметил, наконец, Пятый.

Он ожидал чего-то другого. Что Клаус кинется на него с кулаками. Обвинит в обмане, в смерти братьев и сестёр. Но Клаус замкнулся в мысли, что он один за всё ответственен.

— Глядя на гробы я задавался одним вопросом — почему я избежал этой участи и не лежу рядом с ними? Почему не утонул на набережной? Убеждал себя, что иначе должен был выжить, чтобы помочь тебе. — Клаус вздохнул и коротко взглянул на Пятого. — И я надеялся, что от мысли о спасённом мире и миллиардах жизней, будет легче, но ни хрена.

— Я знаю, — Пятый упёрся локтями в колени. Спина снова заныла, швы поменяли утром, но рана срасталась тяжело. — Куратор и Лайла постоянно мне говорят, — он скривился, — что я герой. Что я спас мир, выполнил миссию. Руководство простило мне самоволку, бонусы, «ты стал ещё большей легендой», — голос Пятого дрогнул. — Какой в этом смысл, если я не смог самого главного. Если они все мертвы, и я даже… я даже не успел, — он замолк, не в силах продолжать. Шумно вдохнул, прежде чем заговорил снова. — Я тебя подвёл. Я вас всех подвёл.

— Мы оба.

Клаус, кажется, хотел сказать что-то ещё, но то ли не мог сформулировать, то ли не решался. Он склонился вперёд, отталкиваясь от скамейки и поднимаясь. Пошатнулся, тряхнул головой и обернулся. Коснулся плеча Пятого пальцами.

— Спасибо, что пришёл, — он вымученно улыбнулся, и улыбка это была лишь отблеском его прежнего.

— Я не был уверен, что мне стоит приходить. Что я не сделаю хуже, — честно сказал Пятый. — Но я должен был тебя увидеть. И всё объяснить и… — он замолк и качнул головой.

— Оу, тогда…

Клаус не договорил, и Пятый поднял голову. Что Клаус удержал? Почему не закончил свой вопрос? Он смотрел на брата и не мог понять, что осталось невысказанным.

— Полагаю тебя ждут? — спросил Клаус.

Пятый коротко кивнул. У него было всё время мира, чтобы вернуться домой, но заслуживал ли он вообще хоть какое-то место называть домом? Лучше бы он провалился обратно в утонувший мир.

Только даже туда он больше попасть не мог.

— Ждут, — едва слышно сказал он. — Не знаю, зачем.

— Не «зачем», Пятый, а «потому что». Ждут, потому что любят, — Клаус сделал шаг назад и сунул руки в карманы. Будто искал там что-то. — Ты знал, что все эти годы они оставляли подарки в наших комнатах? Они всегда нас ждали, — и кивнул сам себе. Осмотрелся, махнул Пятому левой рукой как-то неуверенно, нерешительно.

— Клаус, — Пятый не встал, не пошёл следом. Просто заговорил: — Я… Пожалуйста, береги себя.

— Ты тоже, — отозвался Клаус.

Пятый запнулся. «Ты всё, что у меня осталось. Я не хочу потерять тебя тоже» так и осталось невысказанным. Он сгорбился на своём месте и снова уставился на плиту перед собой.

Сломленный.

Проигравший.

Рана на спине начала затягиваться только через две недели после похорон. Рёбра зажили быстрее, сошли синяки и ссадины. Их с Лайлой всё ещё не пускали на миссии — Куратор убедила высшее руководство, что пока он не восстановится полностью, нельзя рисковать.

И Пятый день за днём проводил дома. Пока Куратора не было, с ним обычно была Лайла. Иногда она опаздывала и заставала его сидящим на полу у окна, подставившим лицо солнцу. Он грелся, надеясь, что так затянутся и душевные раны, но легче не становилось.