Свет других миров

Он взялся за край тарелки, подтянул её ближе к себе и продолжил.

Пятый слушал его, склонив голову на плечо и ловя каждое слово, как околдованный. Клаус говорил певуче, и голос у него был мягкий. Рядом с ним хотелось закрыть глаза и расслабиться. Одно дело смотреть со стороны, другое дело слышать истории из первых уст, ловить интонации и узнавать, что на самом деле важно. На упоминание своей ауры он только дёрнул головой и тихо хмыкнул: он гордился тем, кем стал. Но выбора у него не было.

— Примерно тогда же размеренная жизнь перестала быть таковой. Ну, рано или поздно это должно было случиться, люди же болтают. В итоге я стал местной достопримечательностью, медиумом к которому стояли очереди и приезжали из других городов. Мне очень неловко за то время перед родителями. Им было очень непросто, но они никогда не отворачивались от меня, — закусил губу и помолчал. — И в итоге через несколько лет я вернулся сюда, открыл салон, встретился с родными. Узнали про силу Вани. Тренировки с ней были тем ещё приключением. Ты бы только знал, сколько мне прилетало предметов в лицо.

Клаус посмеялся и посмотрел брату в глаза.

— У меня была счастливая жизнь.

Пятый сдержанно улыбнулся:

— Отрадно слышать, Клаус, — он опустил взгляд в кружку и не сразу решился снова заговорить: — Но я понимаю это чувство. Когда ты находишь семью где-то ещё. И они… делают тебя счастливым.

Говоря так он чувствовал себя виноватым. Он даже не попытался дать своим родным шанс, но постоянно помнил, что там, на Монмартре…

Его действительно ждут.

Клаус заговорил снова:

— Ты ведь ошибаешься, Пятый. В том, что никто тебе не рад.

— Всё в порядке, если это так, Клаус. Правда, — он покачал головой. — Я понимаю. Я просто… надеялся на что-то другое, наверное. Интересно, что бы Долорес сказала, — сделав ещё глоток, он отставил и свою чашку и потянулся за своей порцией риса. — Наверное, что-нибудь вроде «Ну, ты так-то не очень приятный парень, Номер Пять, ты не можешь их осуждать».

— Ты идиот не меньший, чем считаешь всех нас, — Клаус закатил глаза. — Первое, что сделал Диего при нашей встрече — отвесил леща и чуть не побил, а мы так-то в очень дружественной обстановке воссоединялись. А ещё, мне кажется, ты всё же как-то обошёл слух Эллисон и умудряешься врать сейчас, что всё хорошо, — он шмыгнул носом и ухватился за другую тему. — А Долорес — это твоя босс?

— Я не вру, я понимаю. Логично, что никто не будет мне рад, учитывая мой характер и обстоятельства, в которых я вернулся, — Пятый махнул вилкой. Не успел начать есть, смерил Клауса взглядом и хмыкнул. Отставил тарелку и сунул руку под рубашку, достал стекляшку с огоньком Долорес и снял её с шеи.

Протянул её Клаусу.

— Это Долорес, — он дождался, пока брат возьмёт стекляшку в руки, и сцепил руки в замок. Говорить правду о Долорес было больно. — В мире не осталось никого, кроме меня, поэтому я нашёл Долорес. Это… — он закрыл глаза. — Она была… манекеном. Дизайнерским манекеном из магазина здесь неподалёку, я вкрутил в неё лампу, и следил, чтобы она никогда не погасла. Она всегда со мной. Я любил её. До сих пор люблю, — он опять шумно вздохнул и пожал плечами. Снова взялся за свою тарелку и начал, наконец, есть. — Одиночество может творить забавные вещи с разумом. Рис, кстати, потрясающий.

Прошло четыре года, но он по-прежнему не мог перестать радоваться возможности есть вкусно. Чувствовать разные вкусы и ароматы.

Клаус благодарно кивнул, но на Пятого не смотрел. Пока тот уплетал космически вкусный ужин и разве что не уходил в счастливый транс, он внимательно изучал огонёк Долорес у себя на ладони.

— Эй, Долорес. Спасибо, что помогла моему брату выжить, — сказал Клаус. Пятый замер, и кивнул, скорее самому себе. Если кто-то и мог его понять, то, наверное, только Клаус.

Клаус выдержал паузу.

— Забавно, правда? Как я всю жизнь стремился к одиночеству, а ты не мог от него убежать.

— Согласен, — Пятый кивнул. Собрал остатки риса на своей тарелке, сунул в рот и отставил посуду обратно на стол. Снова пришла очередь кофе. — Ну, были и положительные моменты в том, что я там застрял. Кроме того, что я преисполнился познания о древних и их мирах, и научился убивать всё что движется… — он вскинул брови. — Помнишь, как я в детстве терпеть не мог, когда меня трогали? Это в прошлом, — прихлебнул кофе и, наконец, задал вопрос, который давно стоило задать. С момента, когда они вообще вошли. — Как ты себя чувствуешь, Клаус?

Клаус вернул огонёк Долорес и сделал шумный вдох. Выдох. Выдержал паузу, прислушиваясь к себе, и только потом ответил:

— Я в порядке. Физически. Но… — Он сцепил руки в замок у себя на коленях и опустил глаза. — Сегодня мне приснился кошмар, но это был не совсем сон. Будто я был в мире этих тварей. Не совсем там, конечно, а где-то между. Такое уже бывало раньше, но только в трансе. А сейчас оно будто навсегда осталось со мной.

Он вопросительно взглянул на Пятого, и Пятый, убирая стеклянный шарик под рубашку, встревоженно нахмурился.

— Они готовятся к вторжению, а ты просто интуитивно ощущаешь, что стенки реальности прохудились. Предчувствие конца, — он поболтал кофе в чашке. — Знаешь, я пару раз тебя слышал. Там, в будущем. Я не был уверен, но сейчас могу точно сказать, что это был твой голос. Ты пытался меня призвать, да? — он облизнул губы. — Спасибо.

Клаус застыл.

— Ты… слышал? — он отвёл взгляд в сторону, но потом снова уставился на Пятого. — Я не знал, где оказывался и не знал, что делать, а с каждой попыткой темнота становилась гуще и пробиралась в меня всё быстрее и я не мог там больше оставаться. Поэтому… Я перестал тебя звать. Сбежал, как сбежал из дома, — его голос дрогнул. Клаус обхватил чашку рукой. — Да уж, это много говорит обо мне и о том, как я противостою трудностям.

— Нет, интуиция тебя не подвела. Ты правильно поступил, что перестал пытаться, — Пятый махнул рукой. — Тёмные воды затягивают. Ты всё равно не смог бы спасти меня, зато рисковал здравым рассудком. Этот мир… меняет людей. Мне повезло, что я попал туда ребёнком… если, конечно, в этой ситуации можно сказать «повезло».

Он постучал пальцами по своей кружке, потом качнул головой.

— Взрослый, если хотя бы прикоснётся к этому миру, сойдёт с ума. Просто не сможет уместить его в голове. Ребёнок… У детей хорошая фантазия. Им легче принять новые условности мира, не воспринимать жестокость как что-то ужасное. Наверное, я только поэтому выжил. Но я бы не хотел, чтобы твой разум там застрял.

— О каком здравом рассудке ты говоришь, братец. Я практически с пелёнок вижу призраков, — Клаус потянулся и замер с руками над головой. — Рассудок Бена где-то там? Блуждает? Он же с детства с этими — он указал себе на живот, — ребятами. Почему не может сопротивляться?

— Думаю, они начали с малого. Говорили с ним, рассказывали всякое. Потом стали открывать ему свои тайны… По шагу за раз, как-то так, — Пятый откинулся назад. — Когда ты становишься частью их мира, Клаус, ты не можешь сопротивляться. Ты просто видишь мир их глазами, и слышишь их голоса, и плывёшь по течению. Тебе даже… не хочется отказываться. Тебе это просто не нужно, — он вскинул брови. — Даже я в конце концов для глубоководных и монстров стал своим. Я год плыл обратно к Академии, и они обо мне заботились. Чем больше ты понимаешь, тем больше ты встраиваешься в этот мир. А когда ты знаешь, что твоё место здесь и сейчас… нет смысла противиться.

— Хотел бы я знать, где моё место…

И снова Клаус говорил едва различимо, но Пятый его прекрасно слышал. Он слышал, какую музыку соседка слушает в наушниках, что уж говорить о человеке, сидящем рядом?

— Он там, Пятый. Я не могу справиться с собой и постоянно кручу в голове эту мысль, что Бен внутри этой воронки, — Клаус запрокинул голову — Там, во дворе, я почувствовал такую сильную вспышку, столько обиды и… Он просит о помощи, а я знаю, что бессилен. Я бросил его однажды и вот опять, — Он прижал руки к глазам и понизил голос снова. — Я не уверен, что смогу помочь тебе убить его.