Страница 7 из 13
Рассказ мифологизирует то, что произошло на самом деле. Реально существовавший Эриду вдохновил подражателей – соответственно места поклонения такого же типа появились и на других островах среди болот. Например, на берегах Евфрата вырос Дом Небес богини Инанны; он получил название Эана. Тут же, рядом, был насыпан холм, где появилось обиталище Ану, верховного бога неба; вокруг святилища постепенно разрослось поселение под названием Кулаб.
В наши дни археологи установили, что народы дельты начали селиться в этой местности примерно с 5000 года до н. э. За несколько столетий два храмовых комплекса, Эана и Кулаб, неоднократно перестраивали, каждый раз со все большими амбициями и большей архитектурной отвагой. В результате они слились (что немудрено, так как расстояние между холмами всего 800 метров), образовав единую заселенную территорию под названием Урук. Если Эриду, святилище бога Энки, перестраивали примерно в тех же очертаниях, святилища Инанны и Ану границ не знали ни в каких отношениях: культуру Урука характеризовали динамизм и готовность разрушать.
Движущей силой было коллективное желание создать нечто действительно впечатляющее. Дельта обеспечивала достаточно еды, освобождая множество рук для строительства и немало мозгов для планировки общественных зданий. Вода также позволяла с легкостью перевозить материалы на лодках. Таким образом, дельта стала «топливом» для урбанизации, но двигала ее (урбанизацию) вперед мощная идеология. Как еще объяснить столь масштабные вложения физического труда и времени? В храмовых комплексах Эаны и Кулаба не было ничего утилитарного – они напоминали святилище Эриду. Но строители Урука (уже как города) достигли впечатляющего прогресса в архитектуре, разработав совершенно новые технологии. Они использовали утрамбованный грунт, защищенный от воды с помощью битума, чтобы возвести платформы. Они делали фундаменты и стены из блоков известняка (которые доставляли из карьера в 50 милях от города[20]), и они лили бетон. Кирпичная кладка наружных стен и колонн была украшена мозаикой в виде геометрических фигур, сделанной из миллионов раскрашенных терракотовых конусов.
Когда начиналась работа над новым храмом, то старый до самой крыши заполняли битым камнем. Это позволяло делать из него основу террасы, на которой позже возводилось строение следующего поколения. Гигантские акрополи были доступны для всех, никто не закрывал их от населения. От земли вверх вели громадные лестницы и рампы, главные здания окружали ряды колонн, а дальше тянулись многочисленные дворы, проходы, террасы и мастерские. В Уруке были даже орошаемые сады для услады души и сбора фруктов.
Храмовые комплексы стали ядром, вокруг которого вырос город: 400 гектаров плотно упакованных улиц, где жили десятки тысяч человек[21].
Но затем, во второй половине IV тысячелетия до н. э., Южная Месопотамия пережила новый эпизод изменения климата. Быстрый рост годовой температуры, сопровождаемый уменьшением осадков, привел к тому, что уровень двух великих рек понизился. Береговая линия Персидского залива отступила. Болота и речушки, дававшие жизнь Уруку, начали заиливаться и высыхать.
Трансформация ландшафта долгое время скрывала болотистое основание урбанизации. Но если посмотреть в глобальном контексте, в свете недавних открытий, то становится ясно, что опыт Месопотамии вовсе не уникален. Там, где города возникали в изоляции, всегда имелось оптимальное условие: вода. Первый городской центр в Америке: Сан-Лоренцо в современной Мексике, расположен на возвышенности, а внизу – сеть рек и речушек, образующих дельту и впадающих в Мексиканский залив. Подобно строителям Эриду и Урука, ольмеки из Сан-Лоренцо во II тысячелетии до н. э. были рыбаками и собирателями, климат тут был таким же жарким и влажным; и точно так же, как Эриду, это было место поклонения, и оно известно в первую очередь колоссальными каменными головами божеств.
Первые города Китая, появившиеся в эпоху династии Шан-Инь (1600–1027 годы до н. э.), обнаруживаются на болотистой равнине в нижнем течении Хуанхэ. В Древнем Египте великая столица Мемфис основана там, где Нил начинает ветвиться, образуя дельту. История идет по той же траектории и в Африке, к югу от Сахары, где самые ранние следы урбанизации обнаруживаются в Дженне-Дженно (250 лет до н. э.), в болотах дельты реки Нигер, там, где ныне располагается государство Мали[22].
Первые города не поднялись из болот в готовом виде, сами собой, и понятно, что они возникли не без активного взаимодействия соседей. Богатые водой экологические ниши привлекали людей из самых разных культур и сообществ, и те приносили с собой строительные технологии, инструменты, методы ведения сельского хозяйства, ремесла, товары на продажу, ну и, конечно, верования и идеи. Природные условия сделали Южную Месопотамию самым густонаселенным местом на Земле. В непредсказуемой окружающей среде постоянные поселения выглядели очень выгодным предложением. Они были настоящим свидетельством того, что человек может победить природу. Эриду возник благодаря взаимодействию топографии, если употребить современный термин, и системы верований. Очень изобильные, питательные, возобновляемые ресурсы болот не только побуждали города рождаться, но давали им достаточно энергии для роста и усложнения, для того, чтобы выделиться из ряда других поселений[23].
Когда природная среда в Южной Месопотамии радикально изменилась, исчез и образ жизни, который ассоциировался с болотами. Но к этому времени городская цивилизация после тысячи лет развития была уже зрелой. Отступление болот оставило Урук на сухой возвышенности. Однако история урбанизации – по большей части история адаптации людей к изменениям внешней среды. И адаптации людьми этой самой среды под собственные нужды.
Лишенные возможности вести прежний образ жизни земледельцы искали убежища в городе, в результате городское население в Нижней Месопотамии достигло 90 %. Столь большое скопление людей, имеющих давние традиции строительства и инженерных работ, оказалось в силах победить вызов климатических изменений, использовать новый потенциал пойменных равнин, создавая крупномасштабные ирригационные системы, с помощью которых можно было прокормить значительную популяцию. Сельское хозяйство появилось раньше городов, нет сомнений, но сельскохозяйственная революция такой мощи была производной урбанистической революции.
Город никогда не сводится просто к набору зданий: от других поселений его отличает не только физический облик, но и те виды деятельности, которыми занимаются живущие тут люди. В городе люди могут выбирать профессии, немыслимые для деревни или фермы. Урук был известен как «кузница богов», прославился как обиталище умелых плавщиков меди, обработчиков золота, металлургов и ювелиров. Значительную часть населения составляли профессионалы-ремесленники, работавшие с разными материалами – камнем, металлами, самоцветами. Сырье для украшений, которые требовались в городе, было недоступно в его окрестностях. Что же, выход нашелся: каналы, некогда бывшие речушками среди болот, превратились в транспортную сеть, соединявшую город с широким торговым путем, которым стал Евфрат[24].
Острова, где ныне находится Бахрейн, были источником перламутра и редких морских раковин. Золото, серебро, медь и свинец приходили из Восточной Анатолии, Ирана и Аравии. Мастера Урука нуждались в обсидиане, кварце, змеевике, мыльном камне, аметисте, яшме, гипсовом алебастре, мраморе и других интересных материалах. Горы Афганистана и Пакистана, расположенные в полутора тысячах миль[25] от Урука, давали крайне ценную ляпис-лазурь темно-синего цвета; сердолик и агат прибывали еще из более дальнего края, из Индии. «Дома богов» требовали роскошных материалов для украшения. Но простым смертным также были доступны изящные ювелирные украшения, чаши для питья, сосуды. Они могли наслаждаться вкусом вина и масла, которые привозили в Урук по воде[26].
20
80,5 километра.
21
Ibid., pp. 35ff, 50, 54.
22
Thomas. W. Killion, ‘Nonagricultural cultivation and social complexity: the Olmec, their ancestors, and Mexico’s Southern Gulf Coast lowlands’, Current Anthropology, 54:5 (October 2013), 569–606; Andrew Lawler, ‘Beyond the Family Feud’, Archaeology, 60:2 (March/April 2007), 20–5; Charles Higham, ‘East Asian agriculture and its impact’, in Christopher Scarre (ed.), The Human Past: world prehistory and the development of human societies (London, 2005), pp. 234–63; Roderick J. McIntosh, ‘Urban clusters in China and Africa: the arbitration of social ambiguity’, Journal of Field Archaeology, 18:2 (Summer 1991), 199–212.
23
Je
24
H. Weiss, ‘The origins of Tell Leilan and the conquest of space in third mille
25
Более 2400 километров.
26
Guillermo Algaze, ‘The Uruk expansion: cross-cultural exchange in early Mesopotamian civilisation’, Current Anthropology, 30:5 (December 1989), 581.