Страница 9 из 14
Когда мы с Сольдиной, оставив сына на попечении няни, вошли в приватный зал, там уже томились в ожидании кузен Ольдгрен (старший сын его высочества Хардина, дяди и главнокомандующего короля) и его жена Тальзина. Я положил подарки на специальный столик, сказал пару любезных банальностей Тальзине, которая сидела рядом, и отошёл поиздеваться над Ольдгреном. Моя супруга присоединилась к Тальзине. Спустя несколько минут в зале появился дядюшка Хардин, поприветствовал всех, подошёл к дамам справиться о самочувствии Тальзины (она ждёт второго ребёнка, как надеется Ольдгрен, на этот раз - мальчика), а потом включился в нашу забаву. Хотя я неизменно раздражал дядюшку, собственный первенец раздражает его ещё сильнее, поэтому в нашей маленькой пикировке он принял мою сторону, и вместе мы за каких-нибудь пару минут довели Ольди до предпоследней стадии бешенства, когда у бедняги опасно багровеет физиономия и отнимается язык.
Тем временем Сольдина решила принести своей собеседнице, пожаловавшейся на жару, стакан лимонада. Но ждать Тальзине пришлось долго, потому что у столика с напитками Сольдину задержал Ольдгрен, подошедший подкрепить силы бокалом чего-нибудь покрепче, а на обратном пути мою супругу перехватил дядюшка Хардин, коего я мигом одолел в словесном поединке, как только ретировался разбитый нами на голову Ольди.
Потом прибыла тётка Арлена с супругом - глухим, как пень, герцогом Маринольским. Герцог, изобразив общий поклон, тут же устремился к дяде Хардину, а тётушка (единственный член семьи, который ко мне благоволил) подхватила меня под руку и повела к Ольдгрену, сказав, что соскучилась по обществу племянников. На самом деле, я уверен, соскучилась она по словесным дуэлям, в которых я разделывал кузена под орех, так что пришлось бедняге Ольди ещё раз побыть оселком для оттачивания моего остроумия. На этот раз он сдулся ещё быстрее, чем прежде, и удрал под защиту супруги и Сольдины.
Но наслаждался их обществом Ольди недолго. Глухой герцог, не подозревая, что его могучий бас гремит на весь зал, начал рассказывать Хардину восхитительно скабрезную байку. Младшие дамы немедленно вспомнили о спешных делах и удалились. Моя дорогая тётушка, невозмутимая, как владелица портового кабака, завела со мной разговор о принце Тальборе, единственном ребёнке и наследнике Вельсгрима. Его восьмилетнее высочество, словно почувствовав, что ему перемывают кости, появился в зале собственной персоной несколько минут спустя. Вместе с наставником, который по малолетству принца обязан везде его сопровождать и потому имеет право заходить в приватный зал даже в присутствии других членов королевской семьи.
Ворвавшись к нам, Тальбор приветствовал всех родственников разом и тут же устремился к стоящему у столика с подарками Ольдгрену, которым всегда восхищался. (В его возрасте естественно восхищаться физической силой, тем более что умом бедняжка-принц и сам слабоват). Тётушка при виде ребёнка несколько подрастеряла свою невозмутимость и попросила меня отвлечь её супруга от рассказа пикантной истории, а сама направилась к наставнику его высочества. Дядя Хардин, утомлённый своим собеседником, присоединился к ним, как только я подошел к герцогу с дощечкой и грифелем, которые специально ношу с собой для общения с тётушкиным супругом.
Герцог послушно переключился на подброшенную мной тему соколиной охоты. Ольдгрен, услышав в разговоре отца и тётки с наставником принца что-то его заинтересовавшее, оставил его высочество и тоже подошёл к его преподобию. А минуту спустя несчастный духовник, заметив, что его подопечный дал волю вульгарному любопытству и самым бесцеремонным образом копается в подарках, предназначенных королю и королеве, издал громкое восклицание. Захваченный врасплох принц выронил шкатулку, в которую собирался сунуть нос, шкатулка, упав, распахнулась, и оттуда выкатилась моя (то есть Вельсова) табакерка.
За сим все, кроме меня, заговорили разом. Герцог выразил желание взглянуть на изящную вещицу поближе, Ольдгрен и дядя с редким единодушием набросились на меня с упрёками в шутовстве, тётушка выразила легкое неодобрение, сказав, что моя шутка грубовата, принц оправдывался перед его преподобием, кивая на Ольдгрена, который "начал первым". Духовник, отвечая ему что-то наставительное, подошёл, нагнулся, поднял королевский подарок, а через мгновение вскрикнул, выронил табакерку и упал сам. Замертво.
Позже, уже после коронации, нам сообщили, что наставник его высочества поранил палец о зубец оправы одного из камней, украшающих табакерку, и придворный алхимик, заподозрив неладное, исследовал её на предмет быстродействующих ядов. Успешно. Исследование выявило субстанцию, которая получается при выпаривании сока арцинии, южного растения, ядовитого до такой степени, что садовники работают с ним исключительно в перчатках. При попадании непосредственно в кровь её сок убивает мгновенно, а через неповреждённую кожу - за четверть часа. Или за неделю, если возиться с растением по паре минут в день.
Для того чтобы сообразить, куда дует ветер, особого ума не требовалось, тут и Ольдгрен справился бы. Табакерку принёс я, арцинии, среди прочего, выращивают в моей столичной оранжерее, в случае смерти короля я стал бы главным претендентом на регентство - как первый, после принца Тальбора, престолонаследник. А учитывая, что Тальби слабоват головой - говорить начал в четыре года, а в свои восемь не только не научился читать, но и буквы знает не все, - регентство мне светило пожизненное. Вельсгрим, которого я успешно дразнил с тех пор, как обосновался в теле его пятнадцатилетнего братца-убийцы, вряд ли поверил бы мне на слово, а знакомство с методикой ведения допроса в королевских подвалах меня не прельщало. Поэтому я, ко всеобщей радости, стыдливо прикрытой негодованием, публично признался в злоумышлении на жизнь его величества и был препровождён в камеру для смертников из королевской фамилии.
***
Ознакомив Матиша с фактической стороной дела, я поинтересовался, есть ли у него какие-либо соображения на предмет личности мерзавца, задумавшего отправить меня на плаху. Матиш (вот и суди после этого по внешности!) первым же вопросом доказал, что с мозгами дела у него обстоят куда лучше, чем у кузена Ольдгрена:
- А кто стал бы регентом, если бы король погиб, а вас уличили в убийстве?
- Матиш, мы договорились, что переходим на "ты", помнишь? Но вопрос хороший, прямо в яблочко. В описанном тобой случае за регентство боролись бы тётка Арлена и дядя Хардин. У дяди шансов было бы больше, потому что он мужчина, но тётка - его старшая сестра, и характер у неё посильнее, а прецеденты женского правления в истории Сольтеры были. По идее, и королева могла бы претендовать на регентство, но у неё шансы совсем мизерные - чужеземка из княжества Монтекоста, оплота религиозных фанатиков, не получит поддержки со стороны местного дворянства.
- Я бы не стал грешить на королеву. Если вы... ты говоришь, что принц слаб на голову, его могли и не короновать, а тогда она потеряла бы всё. Вдобавок к тому, она точно не трогала табакерку.