Страница 24 из 28
- Вы до такой степени ненавидите своего друга? За что?
Воробьев усмехнулся.
- За безупречность. Если бы у Лени нашелся хоть один заметный изъян... любой - жадность, хвастливость, занудство, да хоть шрамы от юношеских прыщей - я бы мог его любить. А так оставалось только восхищаться и ненавидеть.
- Вы хотите сказать, что пошли на предательство и убийство из обыкновенной зависти?
- Не из обыкновенной, - добродушно поправил пленницу похититель. - Из очень сильной зависти. Вообще, силу этого чувства, как правило, недооценивают. А зря. Ведь оно - мотив самого первого убийства. Между прочим, спровоцированного Богом. С какой стати Он отверг дары Каина? "Грех лежит у порога"! А чего бы ему там не лежать, если ты в поте лица своего пашешь землю, чтобы принести плоды своему Богу, а Тот воротит нос и благосклонно смотрит на овечку, которую твой брат притащил с лужка, где играл в тенечке на свирельке? Как же - всеобщий любимец! Кто же ему позволит надрываться на пашне?
Ника поежилась. Круглое лицо Воробьева вдруг утратило выражение "душа-человек", и девушке впервые стало страшно. А убийцу несло:
- Если Ты милосердный Бог, нечего демонстративно осыпать дарами одного на глазах остальных! У Леньки было все, чего может пожелать душа. Внешность, манеры, талант, благородство, женщины, деньги... А нам оставалось только подбирать объедки с барского стола. Рано или поздно кто-то должен был исправить несправедливость, допущенную Всевышним.
- Анну Терещенко вы выбрали в жертвы тоже из соображений высшей справедливости? - не выдержала Ника.
- Аню мне жалко. - Воробьев скис. - Единственная ее вина в том, что она выбрала Леньку. До сих пор не могу забыть, как она на меня смотрела, когда я ударил ее ножом... Но другого выхода не было! Я должен был с ней сдружиться - чтобы ее псы меня принимали, чтобы я был вхож в дом. Иначе как бы мне удалось устроить, чтобы все улики указывали на Леньку?
- А вы не боялись, что она расскажет Подольскому о вашем знакомстве? А он захочет на вас посмотреть или узнает вас по описанию?
- Не боялся. Я просил ее никому не говорить. Сказал, что довольно известен в определенных кругах, что решил поменять жизнь, что скрываюсь ото всех и пишу книгу. И боюсь, как бы слухи об этом не дошли до журналистов или знакомых. Аня меня поняла. Она тоже предпочитала вести скрытую от посторонних глаз жизнь и страдала от чужого любопытства.
- Как же вы объяснили ей, что оказались в машине Леонида, когда привезли его в коттедж?
Убийца пожал плечами.
- А чего тут объяснять? Гулял по лесу неподалеку от поселка, вижу - стоит машина, водитель без сознания. Поискал его мобильник, чтобы сообщить родным, а там последний звонок - Ане. Сел за руль, да привез. Это как раз самое несложное. Вот накормить ее пирожным, которое по сценарию привез Ленька - это да! - Воробьев снова оживился. - Сначала пришлось изображать из себя бывшего врача, чтобы отговорить Аню от вызова "скорой". Потом - изобретать предлог, чтобы еще раз залезть в машину, "обнаружить" там цветы, пирожные и коньяк. Потом настаивать, чтобы выпила рюмочку для успокоения. Ну, а под рюмочку уже удалось и пирожное втюхать.
Вообще, в тот вечер и в ту ночь мне пришлось здорово попотеть. Два с лишим часа просидел, скрючившись, на полу Лёнькиной машины, поджидал, пока он закончит переговоры с этим вологодским медведем. Потом лежал там же в противогазе, держал открытую банку с эфиром и молился, чтобы Подольский не въехал в столб или во встречный КАМаз. Потом разыгрывал спектакль перед Аней. О том, чего мне стоило ее убить, не хочу даже вспоминать... Потом подготовка мизансцены для полиции, пробежка через лес, гонка до аэроклуба, кошмарный перелет на этом аэропланчике, снова пробежка - до Валдайской автостоянки, куда я неделю назад пригнал второй опель, замена машинных номеров, мотель... Все было рассчитано до третьего знака после запятой и выполнено ювелирно. Неужели я могу допустить, чтобы такой гениальный замысел расстроился из какой-то парочки проныр? Нет, моя дорогая! Леонид Подольский сгниет в тюрьме. И ради этого я без раздумий принесу в жертву себя, вас и вашего догадливого шефа.
- Если Ганя приедет, - сглотнув, уточнила Ника. - И если вы сумеете с ним справиться.
- Приедет, куда он денется! Не бросит же вас на верную погибель. Он ведь пока не знает, что торговля не входит в мои планы. А справиться я сумею с кем угодно. Хоть со всем московским спецназом. Видите это?
Воробьев отодвинулся вместе со стулом, и Ника увидела экран ноутбука, а на нем картинку: посреди заснеженного участка с темной колеей, оставленной колесами машины, сиротливо стоят рядом опель и строительный вагончик.
- Видите, какая панорама? Я поставил видеокамеру на окно недостроя, а провод протянул сюда. Если только в поле зрения появится что-нибудь подозрительное, я сразу дерну за эту штучку. - Он показал на плоский пластмассовый ящик со штырями, который лежал подле ноутбука. - И наш вагончик взлетит на воздух. Когда ваш Ганя приедет и поднимется на первую ступеньку этой лесенки, я сделаю тоже самое. Кстати, до назначенного мной часа икс осталось двадцать три минуты. Так что я, пожалуй, посижу с этой штучкой в руках. Для верности.
***
Впервые за десять с лишним лет Игнат спустился в метро. АД предлагал ему машину с мигалкой и даже вертолет, но чтобы организовать вертолет требовалось время, а машина (пускай и с мигалкой) в этот час и в этом городе не могла соперничать в скорости с электропоездом. В итоге договорились, что полицейский транспорт будет ждать Игната на Щелковской. А группа захвата - непосредственно в пункте назначения, на подступах к участку с заброшенной стройкой.
Но ни полиция, ни группа захвата, ни АД, с его почти неисчерпаемыми возможностями не внушали Игнату ни малейшей надежды на благополучный исход дела. Он знал, что псих, который сидит сейчас в строительном вагончике с дистанционным взрывателем в руках, не собирается вступать в переговоры. Это просто не имеет смысла, поскольку гарантий, что Воробьев выпутается из этой истории, не существует в природе. Игнат может сколько угодно клясться и божиться, что никто никогда не узнает правды об убийстве актрисы, все равно на слово убийца ему не поверит и способа принудить к исполнению клятвы не изобретет.