Агапэ. Нулевая глава

После той ночи с еврейкой я перестал бояться женщин. Я понял, что они вовсе не божества, которые пришли в этот мир карать тебя. Да, я стыдился и до сих пор стыжусь своих поступок, но ни то чтобы поехавшего крышей пьяницу волновала мораль. Но зато то, что меня по-настоящему восхищало – так это азорливые женские крестьянские ручки, которые с удовольствием исследовали мое упитанное тело в каждом кабаке, где я был. Сильно напившись, я даже звал пару девушек замуж! Но когда они соглашались, я трусливо сбегал в ночь…

А что до Игрока, читатель? Бывало так, что я годами его не видел, а затем судьба нас сводила и мы, как в старые добрые времена, вновь вместе шли обкрадывать дома; мы знали риски – ссылка в Новый Свет. Но нам было нечего терять, и я предпочитаю думать, что это было соизволение вселенной, что мы не попались.

Если меня отправили бы в Новый Свет, то жизнь моя сложилась бы по-иному. Эта мысль меня не радует.

Глава 8.

Àртур Хэмптон

Тёплый, молочный день стоял над летним Ливерпулем 1837 года. Время полощется на перроне железнодорожной станции с новоприбывшим паровозом (паровозом!) из Манчестера. И… стоп. Задорный я остановился! Стою. Одет в тугую парадную форму. Встречаю пассажиров новоприбывшего поезда. Задыхаясь от оживления и легкости на душе, я вздыхал с трепетом каждый раз, как достопочтенный господин или богатая дама выбирались на платформу и восхищались достижениями науки! И я лично причастен к техническому прогрессу, пусть и косвенно!

(Звали меня теперь Артуром Хэмптоном; но об этом позже)

Итак, в такие моменты обволакивает быстрота жизни. Я улыбнулся одному из сошедших с поезда мужчин. Он и бровью не повёл. Я отошёл в сторону, наблюдая за картиной прибытия состава; пейзаж состоял из пустяков. Про себя я думал: «Какая радость – видеть лавирующих в выси ласточек; слышать шум цивилизации и перезвон травинок. Да, какая радость, слышать это мне… Мне! Ныне слегка исхудавшему, жизнерадостному Артуру». Красота! Красота… она была всюду; она – истина. Все пассажиры выходили развеселенными; они оглядывались на поезд, как на зверя и гоготали меж собой. Меня окликнул мой коллега. "Àртур! Артур Хэмптон!", – призывал к работе он. Скорым шагом я обошёл толпу и опустил глаза перед тем, как подать руку спускающейся с состава, изнеженной неестественной девушке с веснушками в светлом одеянии.

—–

ЛЮДУС

Совершенно неожиданно она воскликнула:

– Какое чудо – эти железные дороги! Феномен! Никогда не думала, что такое возможно! – только она твёрдо ступила на перрон, так отхватила внимание каждого на нём.

Девушка без капли смущения бросилась с объятиями на мои плечи; она была единственной из пассажиров, кто улыбнулся мне! кто поблагодарил! И пусть она сочтет меня неудачником, да я и есть неудачник в понимании богачей; я судорожно вцепился в свой голос, превозмогая беспокойство. (И пусть я и пил последние 20 лет, но в моей органике плотно засел этикет и хорошие манеры на всю жизнь)

– Это непостижимо, мадам! – воскликнул я; нос с заметной горбинкой и здоровый румянец очаровывал. – Если позволите, то я расскажу вам, что работаю на станции несколько месяцев, и не устаю каждый день дивиться чудесам прогресса!

(С первых секунд я осознал одну любопытную истину: эта девушка была легкой, смешной; решительной в разговоре с каждым. У этой девушки не было никаких духов; можно было бы сказать, что ее присутствия рядом и не ощущаешь, что она невесома в движениях, да так, что думаешь, что она вот-вот ускользнёт от тебя с мимо проходящим)

– Чудеса! И, скажу честно, мистер, от одной мысли об этих чудовищных поездках, мне становится страшно! Мой па-папенька, – от перевозбуждения девушка спотыкалась о слова. – Он мудрейший человек! Он рассказывал мне о заключении Королевского совета… Движение на высокой скорости вызывает у человека заболевания мозга!

– Знаете, мадам, я тоже слышал об этом «буйном помешательстве» от поездов. Помешательство, как и у людей, так и у животных! И, скажу честно, пока я не видел ни об одного пострадавшего! Уверен, вам не стоит растрачивать свои нервы на подобную ерунду.

– Ну и слава Богу, что не видели! Но эта чертовщина рано или поздно, да и сведёт кого-то в могилу, – сказала незнакомка, а через мгновение добавила: – Мое имя мисс Бёрт, – она протянула мне свою ручку в белоснежной перчатке.

– Мисс Бёрт? – сглупил я.

– Верно! Вы быстро схватываете, – я поцеловал ее руку.

– Мое имя Артур Хэмптон, мадам.

– У тебя чудные усы, Артур! – сказала. – Но не сочти мои слова оскорблением! Мне нравится.

– Искренне рад, что вам нравится, мисс Бёрт.

– А вас устраивает ваша «исключительная» работа? – спросила.

– Очень великодушно с вашей стороны, мисс Бёрт, что вы интересуетесь об этом у меня. Да, мне нравится. Однако, при моей работе и низком положении в обществе я беспомощен, но беспомощность не всегда синонимична чему-то ужасному. Пока меня вполне устраивает моя жизнь.

– То есть вы бы не хотели сменить род деятельности? Ах! Не смотрите на меня так. Вы мне понравились. Честно честно!

(Каждое графство имеет свои особенности, собственный кодекс правил, установок и морали. К примеру, в Манчестере некоторые молодые особы отличались легкомыслием. Ну какая леди заговорит о планах ее папеньки с незнакомым мужчиной, чьей задачей была лишь помочь ей сойти на перрон?)

Неожиданно мы услышали мужской голос позади наших спин, и здесь усталый, тощий мужчина, которому он принадлежал, появился перед моими глазами. За руку он держал прелестную шестилетнюю, молчаливую малышку.

– Пойдём, душа моя, мисс Бёрт. Вы, должно быть, устали с дороги.

– Я вовсе не устала!

– Устали… устали… вот раскапризничались.

– Вы не можете знать лучше меня, что у меня на уме, мистер О'брейн!

– Это хорошо… хорошо. Вы молоды и неутомимы, а значит славно исполните обязанности моей жены после нашей свадьбы.

Я уяснил, что пара была помолвлена.

Ещё пару годков – и мистера О'брейна можно смело звать стариком без зазрения совести. Он был социально-неуклюжим человеком, тратившим драгоценные часы жизни на чтение одинаковых книг об одинаковых вещах; лишь бы приумножить количество прочитанного, да побыстрее, чтобы похвастаться друзьям профессорам в Оксфорде.

– А вот я устал. Пойдёмте, мисс Бёрт, – сказал он.

– Вы, мистер О'брейн, всегда усталый. С самой нашей первой встречи! – протараторила она в его адрес.

Мистер О'брейн лишь томно взглянул на юную девушку, но ни одна мышца его лица не дрогнула, и он твёрдо повёл за руку ее вместе с шестилетней малышкой, как ребёночка повёл ее к спуску с перрона.

– Пожалуйста, заходите к нам, Артур! – крикнула мисс Бёрт мне. – За завтрашним завтраком я собиралась переводить сонеты Петрарки, но, пожалуй, освобожу время для вас. Обязательно приходите!

Я потерял дар речи; она подмигнула мне и ушла. Какое чудо, что я оказался здесь! Да, красота – истина. Дай мне Бог смирения и благодати!

Звёздная ночь

Года назад на спящего на осенней улице Адама сыпались с ветхих стен невесомые куски штукатурки. В тот солнечный английский день он проснулся от навязчивого кошмара где-то на влажном тротуаре улочки возле зловонной смердящей канавы. Возле Адама было полно подобных ему бедняг, иначе говоря, низших миазмов. Он с ворчанием пьянчуги собрался силами, встал на ноги, отряхнул с тряпок на себе прилипший мусор. От долгого пьянства у него наблюдалось нарушение координации движений. Сбалансировав на перегруженных от излишнего веса ногах, Адам обрадовался от того, что не упал на рядом спящего мальчишку-сироту.

Зачастую Адам стал наблюдать за собой провалы в памяти, поэтому Адам записывал дела на день на своей руке. Обычно на его коже не было записей, но сегодня Адам по слогам прочёл «повидаться у храма с Хэмфри». Он не писал и не читал последние года, но обученный этому однажды, Адам никогда не смог бы забыть, как читается та или иная комбинация букв.