Страница 4 из 6
Вспоминает Юрий Филиппович, старшина отряда: «28 марта наша рота прибыла в Асадабад. А где-то числа 15 апреля на вертолетах вылетели в Джелалабад, где совместно с первым батальоном наша рота проводила боевую операцию. Собственно, операцию проводил первый батальон, а наша рота оставалась на вторых ролях, во втором эшелоне. Таким образом, по замыслу начальства, нас решили «обстрелять». Но, по отзывам солдат, операция эта ничего не дала. Настоящего боя они так и не почувствовали. У многих сложилось превратное представление о несерьезности противника. Операция эта лишь добавила солдатам самонадеянности». Вспоминает Сергей Таран, офицер отряда: «У многих в отряде сложилось представление, что «духи» нас боятся, что они не воины; готовы все бросать и убегать при одном нашем появлении, что главная наша задача состояла лишь в том, чтобы успеть уничтожить или пленить их до того, как они разбегутся». 20 апреля 1985 года в 22.00 1-я рота 334-го Отдельного отряда специального назначения выдвинулась из Асадабада к паромной переправе через реку Кунар, получив приказ прочесать кишлак Сангам, находившийся в Мараварском ущелье всего в трех километрах от расположения части.
По разведданным, в нем был душманский пост с постоянным составом из 8-10 человек. С господствующих высот по обеим сторонам ущелья 1-ю роту должны были прикрывать две другие – 2-я и 3-я. Одновременно отвлекающий маневр начала совершать бронегруппа, состоявшая из восьми БМП и двух танков и обязанная в экстренном случае оказать поддержку пешему отряду. Задача ставилась так, что даже офицеры батальона считали операцию скорее учебной, чем боевой. Подчеркнем, что и офицеры, и солдаты 1-й роты до этого дня участвовали в боевых действиях лишь однажды, в качестве прикрытия, и не имели непосредственного соприкосновения с противником. Проще говоря, были необстрелянными. Личный состав рвался в бой. Настроение у всех было радостно-возбужденным. На него не повлияли ни тревожные намеки паромщиков-афганцев во время переправы через Кунар, ни исчезновение двух местных проводников сразу после нее. К 5.00 21 апреля 1-я рота вышла на восточную окраину Сангама, расположенного в пяти километрах от границы с Пакистаном, и прочесала его.
Противника в кишлаке не оказалось, хотя и были обнаружены следы его недавнего здесь пребывания. По сути дела поставленная задача была полностью выполнена. С этого момента, по официальной версии, командир батальона майор Терентьев теряет радиосвязь с 1-й ротой, разбившейся на четыре группы и начавшей продвижение в глубь ущелья к кишлаку Даридам. Очевидцы же утверждают, что ротный – капитан Николай Цебрук – получил приказ на дальнейшее прочесывание лично от комбата. Так или иначе, две группы втянулись в Даридам по левой и две во главе с ротным по правой стороне Мараварского ущелья. Таким образом, рота осталась без прикрытия сверху – Даридам визуально наблюдал со своего НП (наблюдательного пункта) только командир 3-й роты, который и докладывал комбату о происходящем. Первой врагов заметила группа лейтенанта Николая Кузнецова. Он связался с Цебруком и сообщил, что преследует двух душманов, уходящих в сторону кишлака Нетав и далее в Чинау. Вскоре группа ротного услышала выстрелы, а затем интенсивную перестрелку. Цебрук, оставив с группой своего связиста и взяв четверых бойцов, отправился туда, где завязался бой, оставшиеся же поднялись по правому склону и залегли на каменной террасе. Свидетели и люди, позднее анализировавшие события того дня, единодушны в своем мнении: ротный первым понял и осознал то, что уже произошло и что неминуемо должно было произойти. И отправился искать свою смерть. И нашел ее – он был убит пулей в горло.
Группы по обе стороны ущелья – и кузнецовская, и та, что пыталась закрепиться на склоне, попали под прицельный огонь душманов и пакистанского спецназа «черные аисты». Русских ждали – за день до этого комбат с командирами рот изучал место предстоящей операции с поста «зеленых», т. е. афганской армии. С утечкой информации через «зеленых» знакомы все, кто воевал в Афганистане, это было массовым и, в общем-то, привычным явлением. В данном случае это не было учтено.
Вспоминает Юрий Филиппович, старшина отряда: «20 апреля 1985 года была получена задача на Маравары. По плану комбата первая рота должна была прочесать кишлаки в ущелье, две остальные – на горах слева и справа прикрывать нас. Переправу через реку Кунар начали в десять вечера и закончили к часу ночи. Часа в три были в кишлаке Маравары, а в четыре начали прочесывать кишлаки. Прочесав первых два дома и не обнаружив там никого, Коля Цебрук разбил нас на две группы. В пять тридцать утра завязался бой, и ротный дал команду отходить. Расстреливали нас, как зайцев в тире. Рота на боевых выходах до этого не была. Боевого опыта не имела. Командиры все «зеленые». При команде «отходить» все стали отходить хаотично. Сержант Матох погиб, прикрывая Цебрука. Мы отсекали ротного от «духов» огнем, но и он был убит пулей в шею. Первая группа централизованно отходила. Кузнецов тащил раненого Игоря Бахмутова (прапорщик остался жив, получив тяжелейшее ранение в лицо). Потом побежал за другими ранеными, там был окружен и взорвал себя последней гранатой. Мы с Кистенем как могли отсекали «духов» от ребят, а они шли в полный рост. Как потом говорили, это были «черные аисты» (пакистанский спецназ). Потом нас тоже начали обходить, и мы стали откатываться. Поняли, что если не отойдем, то и ребят не спасем, и сами поляжем. При отходе нашей группы погиб Володя Некрасов – пулеметчик. В это время прорвалась одна боевая машина с Семеновым, и только благодаря ей мы смогли выйти. Группа Кузнецова, пройдя Сангам и Даридам, вышла даже в Чинау, они увидели двух «духов» и погнались за ними. А это была приманка. Ведь там нас уже ждали…»
Вспоминает Анатолий Пашин, разведчик отряда: «Духи» отрезали оба взвода двойным кольцом и начали расстреливать ребят. Поднялась паника. Никто не знал, что делать. Оба взвода почти полностью погибли, правда, когда началась перестрелка, несколько человек успели выйти из этого кольца. Другие два взвода пытались прийти на помощь, но кольцо было очень плотным, и у нас появились потери». Командир 3-й роты стал свидетелем того, как ловушка захлопнулась – противник вышел в тыл 1-й роты, спустившись по высохшему руслу восточнее Даридама. Комбат не вызвал вовремя артиллерию, приняв спускавшихся врагов за свою группу. Это позволило душманам подтянуть туда же еще около 50 человек. Часть басмачей огнем из ДШК (пулемет Дегтярева – Шпагина крупнокалиберный), стрелкового оружия и легких минометов отражала попытки 2-й и 3-й рот спуститься на помощь окруженным товарищам. Другая – методично расстреливала разбившихся на мелкие группы бойцов. Они зажигали сигнальные дымы, надеясь на вертолеты, но тем самым окончательно раскрывали себя и свои и без того ненадежные укрытия. В Асадабаде спешно создавался сводный отряд из остававшихся в расположении части солдат, бронегруппа ринулась на подмогу. Но танки попали на мины и подорвались, а БМП застряли на скалистом грунте – прорвалась только одна машина. Убегали драгоценные минуты, кончались патроны у раненых и по нескольку раз окруженных бойцов. Те из них, у кого магазины автоматов опустели, взялись за гранаты. В этом же бою был совершен беспримерный в истории афганской войны подвиг – семеро ребят (Гавраш, Кухарчук, Вакулюк, Марченко, Музыка, Мустафин и Бойчук), раненые, предпочтя смерть плену и истязаниям, взорвали себя штурмовой гранатой, сделанной из мины ОЗМ-72. Во второй половине дня 21 апреля, когда сводная рота и бронегруппа вошли в Мараварское ущелье, навстречу им уже шли уцелевшие бойцы, выводя и вынося раненых товарищей. Под утро следующего дня к своим выбрался солдат, рассказавший об ужасной расправе взбешенных яростным отпором врагов над нашими ранеными, оставшимися на поле боя. Один из ребят – ефрейтор Василий Федив, когда душман склонился над ним, чтобы добить, перерезал врагу горло. Его мучили дольше остальных. Последующие два дня, потеряв еще трех солдат, под огнем выносили изуродованные тела товарищей. Многих пришлось опознавать по наколкам и деталям одежды. Так было опознано тело сержанта Виктора Тарасова, который якобы был взят в плен и погиб от залпа НУРСов (неуправляемый реактивный снаряд) с наших вертолетов. Якобы – потому, что вертолетчики видели уводимого в сторону Пакистана человека в «песочнике», светлом комбинезоне, а Тарасов был одет в обычную полевую форму.