Эффект присутствия

Милиционеры замахали руками – ну ее, эту курочку-рябу, пока она снесёт свое яичко, дежурный их самих в фольгу завернёт и в духовку сунет.

Нина кинула на плечо полотенце и улетела на кухню.

Юра, сидя за столом, придвинулся к оперативнику и заговорщически справился:

– Ну как, товарищ капитан, мой ход? С сиреной?

– Перший сорт! – Маштаков показал большой палец. – Был ещё вариантик, но он, конечно, гора-аздо слабее твоего.

– Какой? – кошачьи глаза у водителя горели.

– Зайти с запасного выхода.

– А-а-а!.. – протянул Юра.

Озвученный капитаном способ явно разочаровал его своей заурядностью.

В течение ближайших двадцати минут они славно подкрепились горяченьким. Несмотря на протесты Нины, расплатились по счёту. Маштаков считал, что злоупотреблять гостеприимством можно лишь в разумных пределах. Здесь в «Магнате» он и без того хронически одалживался в различных формах. И просто деньги занимал, и выпивал в долг, и ужинал порою, когда в сторону дома ноги не шли. Но у него имелся принцип при любой возможности принимать меры к погашению недоимки. С каждой получки он заносил в бар хотя бы полтинник, а обычно – стольник. По положению на тридцать первое декабря Миха был должен Нине четыреста семьдесят рублей. Говорят, что в канун Нового года полагается возвращать все долги, что плохая примета перетаскивать их в следующий отчетный период, однако Маштаков верил в приметы избирательно.

А Жора Сметанюк не был бы Жорой, если бы всякий раз, едва завидев, как Миха отслюнявливает свои копейки, не кричал бы громогласно на весь бар, что он в состоянии еще угостить старинного своего друга, корифея правоохранительных органов. Маштаков не оспаривал ни свое производство в корифеи, ни тёплую вековую дружбу с Жорой, но при возможности денежку на стойку клал.

Неделю назад Маштаков получил зарплату за декабрь, задолженности по «пайковым» за три месяца и довеском ещё тринадцатую. Случилось то, чего каждый милиционер ждет не дождется в течение всего бесконечно долгого года. Сумма по Михиным меркам вышла внушительной. Пересчитав казначейские билеты, он ненадолго обрел уважение к себе. Вернул долги наиболее щепетильным кредиторам. После чего оставшиеся пять тысяч поделил на две неравные части. Две отдал на текущие семейные расходы, а на остальные три купил дочкам один новогодний подарок на двоих. Даша давно уже иззавидовалась своей подружке, имевшей игровую приставку «Сони Плейстейшн». Маришка мало понимала в этом, но слушала старшую сестру с открытым ртом и поддакивала ей. Маштаков утверждал, что все это блажь и пустая трата денег, пока не увидел у сына Вадика Соколова аналогичную приставку. До трех утра он тогда проиграл у Вадика в страшилку «Резидент Ивел», даже нефильтрованным пивом пренебрег. Татьяне Миха объяснил, что приставка якобы стоит всего две тысячи, что игрушку ему привезли из Москвы, где они намного дешевле, чем в провинции. Кассовый чек и гарантийный талон к покупке он предусмотрительно спрятал на работе в сейфе. Жена, поставленная перед фактом, нахмурилась, но смогла справиться с собой, не взорвалась. В конце концов, отдав предпочтение дорогой игрушке, Маштаков сам решил еще одну зиму отходить в куртке, которую носил уже восемь лет, и оставить надежды на приличный костюм. Кроме этого вновь пришлось отложить на неопределенное время планы по покупке кухонного гарнитура взамен старого, у которого перекосились все дверцы, а две даже оторвались полностью. Татьяна поняла, конечно, что муж таким нехитрым и непедагогичным способом надеется наладить отношения с дочерями, в первую очередь со старшей.

Простившись с Ниной, милиционеры поторопились к оставленному перед входом в бар «УАЗику». Торопились они не зря, как чувствовали. Оставленная включенной радиостанция изрыгала треск и эмоциональные, наполовину состоявшие из ненорматива, вызовы дежурного.

Схватив манипулятор, Юра щелкнул тангентой.

– Со…сорок… сорок шестой… на… на связи, – выпалил он, с трудом переводя дыхание после резкого спурта.

– Вы куда, вашу мать ёпт, пропали?! – Обычно спокойного Медведева было не узнать.

Миха уселся на своем месте, отобрал у водителя переговорное устройство, переключился на передачу.

– «Клёновка», Маштаков на связи. По дороге перекусили. У нас всё в порядке. Приём.

– Перекусили, ёпт! – начальник дежурной смены сбавил обороты. – Предупреждать надо, что на обед съехали. Я уж думал… Ну ладно… Где сейчас находитесь?

– На Эстакаде.

– Это кстати. Заедете на Покрышкина, девять, квартира семь. Семейная ссора. Звонила Абрамова Вера Семеновна, пятьдесят седьмого «гэрэ». Муж её гоняет, грозит выбросить с балкона. Разберитесь, доложите.

– Слушаюсь, товарищ майор. Конец связи! – Миха отключился.

Вешая переговорное устройство на крючок, он посетовал:

– Чего мы с тобой, Юрец, в самом деле дежурку-то не предупредили? Как школьники, ей-богу.

Седьмой дом по улице Покрышкина, малосемейка, был ему памятен. В начале своей прокурорской карьеры он выезжал сюда на самосожжение. Мужик, водила с экскаваторного завода, на почве пьянки рассорился с женой, облился из канистры бензином, который он с работы упёр, и поджёг себя при помощи зажигалки. Вспыхнув, заметался гудящим факелом по комнатам, полквартиры выгорело напрочь. От самого головешка осталась, скрючившаяся в позу боксера, характерную, когда человек сгорает заживо: конечности полусогнуты в локтевых, тазобедренных и коленных суставах, руки поднесены к подбородку.

Эту давнюю историю Миха поведал водителю по дороге. Тот назвал сгоревшего мудаком.

– Ну надоело тебе жить, иди как мужик в лес подальше, выбери там сучок покрепче, намыль веревку и вздернись. Зачем же семью без жилья оставлять? Куда ты, курица слепая, под колеса лезешь?! Не видишь, спецмашина?!

Последние две фразы адресовались женщине, вознамерившейся пересечь проезжую часть в зоне действия знака пешеходного перехода.

А Маштакову в этот момент подумалось, что жизнь представляет собой хитроумную конструкцию из множества взаимосвязанных составляющих. Не проколись они сейчас с самовольным обедом, он бы не преминул поспорить с дежурным, почему это опер должен ехать на семейную разборку. Для этих целей в милиции специально обученные люди существуют: «пэпээсники» и еще участковые. А так, сделал шаг в неправильную сторону, отрабатывай теперь и не жужжи. Правда, времени всего начало четвёртого, батальон ППС[55] еще не заступил на службу, они с шестнадцати в город выходят. Но мог ведь Медведев и ГБР[56] запросто на Покрышкина в адрес послать.

– Мне с вами, товарищ капитан? – осведомился Юра по приезде, ставя машину на ручной тормоз.

– Странный вопрос. Обедали-то вместе, – у Михи вместе с недобрым предчувствием появилась ворчливость.

Предчувствие на сей раз его обмануло. В седьмой квартире оказалось все спокойно. Дверь им открыла худенькая женщина в застиранном домашнем халате. Её левая скула имела следы припухлости и покраснения. От нее островато попахивало свежим спиртным.

– Ой! – Женщина зажала ворот халата при виде возникших на пороге людей в серой форме.

Как будто было там чего смотреть, под халатом этим, кроме мослов.

Маштаков представился, Юра солидно козырнул.

– Кто там еще припёрся, бля?! – возопил из смрадных недр малосемейки налитый пьяной дурью бас.

– Мы уж с мужем помирилися, – женщина смотрела на милиционеров с укоризною.

– Разрешите, Вера Семеновна, пройти, – Миха легко подвинул хозяйку в сторону и прошел в комнату.

– Куда в сапожищах? – встречал его гостеприимно бас.

– Подотрешь, – оперативник счел претензии необоснованными.

Оглядевшись, он узрел стандартную картину запустения и нищеты, свойственную местам обитания человеческих особей, давно подружившихся с бутылкой. Короткие прожженные занавески, камуфлированные от причудливых пятен жира и иной бытовой грязи. Шелушащийся потолок с зияющими межпанельными щелями, из которых выкрошилась шпатлевка. Толстые, мрачные, во многих местах отставшие обои с плохо различимым геометрическим рисунком. Под потолком – старомодный светильник, у которого уцелел единственный изогнутый стеклянный рожок, в двух других патронах были ввернуты лампочки Ильича, резавшие глаза голым электрическим светом. Щелястый дощатый пол с облупившейся краской. Черно-белый ископаемый телевизор со снятой задней крышкой. Изображение на экране отсутствовало, а из ребристой пластмассовой решеточки динамика задорно гремела песня «Три белых коня».

55

ППС – патрульно-постовая служба.

56

ГБР – группа быстрого реагирования.