Не моя девочка

— Мне нечего скрывать от Артема, — качаю я головой и смотрю на него. На лице Артема улыбка и я вдруг ловлю себя на мысли, что готова вечно смотреть на то, как этот мужчина улыбается.

— Ладно, — кивает Миша. Делает глубокий вздох и, взяв меня за руку, начинает говорить: — Примерно восемь лет назад, я был самым молодым адвокатом в нашей адвокатской фирме. Громких и больших дел мне одному не доверяли. Но зато мне доверял твой отец. Ты же знала, что наши отцы дружили? Ну так вот, я стал его доверенным лицом, был в курсе почти всех его дел. Многое знал, Изи, в частности то, что свой бизнес Альберт Александрович начинал, мягко говоря, не честно. Но это было давно. А семь лет назад твой отец пришёл ко мне каким-то потерянным и заявил, что хочет написать завещание. Точнее, как бы так сказать, с юридической точки зрения это не завещание вовсе. Это была просьба его ко мне. Против Альберта Вишневского завели уголовное дело, все там явно было заказным, и твой отец решил перестраховаться. Он передал мне список нескольких оффшорных счетов, которые, в случае если с ним что-то случится, должны будут достаться его единственному ребёнку. Но получить доступ к этим счетам ты могла бы только достигнув совершеннолетия.

Я прикрываю глаза, пытаясь унять накатывающую истерику. Потому что понимаю в этот момент, если бы я не сбежала тогда от тётки, то…

— А где ты был раньше? — шепчу я. — Тебя не было на похоронах родителей. И потом ты не приходил. Почему ты не пришёл ко мне и все это не рассказал?

Мне и радостно от нашей встречи и больно одновременно. Потому что я вспоминаю как ждала. Не только Мишу. А тех людей, которых считала близкими. Но никто, никто не приходил. Я стала никому не нужна.

— Когда погибли твои родители, меня не было в стране. А потом… мне сказали, что тебя забрала к себе тетка. Я подумал, что так хорошо, что ты у близких родственников, а не в детдоме. Изи, — он сильно сжимает мою руку, — если бы я знал в каких условиях ты жила, я бы раньше пришёл. Я понимал почему ты могла уйти, родственники же и не искали тебя толком, лишь заявление написали. Это я обратился на телевидение.

— Я знаю, — киваю я.

Опускаю голову и едва сдерживаю слезы. А Миша вдруг заявляет:

— А потом, спустя три года, ко мне пришёл мужчина и сказал, что тебя не надо больше искать.

— Какой мужчина? — настороженно спрашивает Артем.

— Йонас Лейтович. Я кое-что о нем до этого слышал и очень удивился его визиту.

Мы с Артемом переглядываемся. Затем я интересуюсь:

— И как он объяснил почему меня не надо искать?

— Он поинтересовался кто я тебе и зачем ищу, я ответил, что мы старые знакомые и я хотел бы знать, как сложилась твоя судьба. А он заявил мне, что ты давно погибла. Я не поверил, особенно когда он отказался предоставлять мне доказательства и говорить откуда он тебя знает. Он ушёл, а я поехал за ним. В город, в котором Лейтович был, скажем так, биг боссом. Я рискнул, пришёл в его ресторан, начал у людей спрашивать. Про тебя все молчали. Лейтович ко мне вышел и сказал: "Убедился? Её здесь нет. И никогда не было. А ты лучше уезжай, от греха подальше". Я ещё пару дней в городе побыл, в полицию заглянул, пытался тебя пробить. Но о тебе никто и ничего не слышал.

Я снова закрываю глаза и глубоко дышу. В то время, когда Миша приезжал меня искать, я под замком сидела. И что же получается, что посадил меня туда Йонас не совсем из-за ревности? Он меня прятал? Он побоялся, что я уйду от него гораздо дальше, чем к другому мужчине. В другую жизнь.

Сволочь, Господи, какая же он сволочь…

— Кто-то ещё знает про завещание Вишневского? — спрашивает Артем.

— Нет. Я никому не рассказывал. И случайно узнать тоже никто не мог. Я хранил эту его тайну и надеялся, что смогу отдать деньги тебе, Изи. Я должен твоему отцу.

— А если бы я действительно погибла бы?

— То деньги бы пошли на благотворительность. Но я должен был на сто процентов быть уверенным, что тебя нет в живых. А так, получается, все пять лет — в подвешенном состоянии. Ты до сих пор числишься без вести пропавшей. Погибшей тебя не признали.

— О, Миша, — врывается в наш разговор голос мамы Артема, она подходит к нам со стороны огорода с корзиной в руках, — привет! Чего это они тебе даже чаю не предложили?

— Здравствуйте, Людмила Руслановна, — улыбается он. — Это необязательно…

— Обязательно. Такой путь проделал. Сейчас все принесу. У нас даже блинчики остались, Бэлла утром готовила, — сообщает женщина.

И вскоре на столе в беседке появляется и чай, и блины, и варенье.

Я от всего отказываюсь. Я сижу погруженная в свои мысли.

Шок и жалость к себе меня одолевают. Моя жизнь могла сложится иначе. Хотя…

Если бы я не ушла тогда, осталась в доме тётки, то родственники меня все равно бы просто продали Ильдару. И если с Йонасом я по согласию сперва жила, то там нет. Там бы мог быть другой ад. И гораздо хуже.

— Изи, — уже поднимаясь из-за стола, произносит Миша, — когда тебе будет удобно… подписать документы?

Мама Артема тоже сидит с нами. И при ней мы о многом не говорим. А Семён Валерьевич отдыхает в комнате.

— Не знаю. Паспорт нужен? Мой… просроченный. С шестнадцати лет.

— Нет, паспорт не нужен. Но я могу помочь тебе его быстро поменять.

Мы прощаемся, договорившись, что Миша приедет снова, когда все подготовит.

Молча иду в сад. Сажусь на сткльсик перед кустом. Артем ко мне не подходит. Меня не трогает, позволяет побыть с собой наедине. Но я все равно, вернувшись к сбору ягод, то и дело бросаю на него свой взгляд.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Он единственное хорошее, что было и есть в моей жизни…

День проходит быстро.

И к вечеру у нас появляется ещё одна хорошая новость — Йонаса арестовали. Он рвёт и мечет в СИЗО, а в соседних камерах сидят его верные псы.

Глава 34

Артем

В понедельник утром от нас Семён Валерьевич уезжает. Он хочет лично присутствовать на допросах прибалта и его приближенных. И я очень его понимаю. Столько лет они пытались прижать этого человека. И вот наконец-то это свершилось. Шеф даже заявляет, что теперь он спокойно может на пенсию уходить.

Я пока не решил с чем я дальше свою жизнь свяжу. Это касается исключительно рода моей деятельности. С кем свяжу — я уже решил окончательно.

Первые пару дней Бэлла сама не своя. Ещё бы, узнать и понять, что её жизнь должна была быть другой… Что в ней могло не быть Йонаса и всей боли, которую он ей причинил. Теперь я рядом. И я сделаю все, чтобы Бэлла стала счастливой.

Пока Михаил решает вопрос с наследством, мы с Бэллой ее паспорт восстанавливаем. К счастью, и не без помощи Михаила, быстро. И вскоре она возвращает себе имя, она снова — Вишневская Изабелла Альбертовна. Хотя и прежнее имя никуда не девается, в сейфе Йонаса так же был обнаружен другой паспорт Бэллы.

Семён Валерьевич звонит мне чуть ли не каждый день. Довольным голосом отчитываться о том, как следствие идёт.

Ресторанный комплекс Лейтовича закрыли. И, разумеется прибалт отрицает, что наркота в подвале "Baltas" — его. Без зазрений совести все это на Лешку валит. А друг мой на допросах молчит.

Но у следствия и без этого много доказательства других преступлений Йонаса, тут и Барону спасибо и современным технологиям, точнее записям их душевных разговоров с Марюсом — там может хватить на пожизненное обоим прибалтам.

Ещё Бэлла указала место, где на её глазах похоронили её бывшего возлюбленного. И опера нашли там не только тело Славы.

Лиза идёт по делам свидетелем, очень за неё Бэлла просила. И сама Бэлла, да и я, тоже должны явиться в комитет, подписать нужные бумаги.

— Что будет потом? — спрашивает у меня Бэлла, когда мы вечером сидим перед костром, который разожгли в мангале после шашлыка.