И грянул выстрел

– А чем все дело закончилось?

– Мы увидели, что фигура в куртке с капюшоном вышла из ротонды и пошла по направлению к коттеджу.

– А вы с Матвеем что делали?

– Мы еще долго стояли. Ну, как долго. Это мне показалось, что долго. От страха, наверное. Все-таки при мне раньше не стреляли так близко. Вообще-то я собиралась сразу уйти оттуда, убежать, куда глаза глядят, только не оставаться там. Но Матвей не отпускал. Точнее сказать, как только он увидел этого человека, он потянул меня за руку и прошептал, что нужно уходить. А после выстрела держал меня, не давая уйти. В общем, мы постояли еще какое-то время после его ухода и пошли в коттедж.

– А куда именно? К вам в комнату, вот сюда?

– Сначала Матвей пошел к себе, но вскоре вернулся и сказал, что его жена заперлась изнутри, что он не может попасть в комнату.

– И он остался в вашей комнате?

– Да, – ответила Светлана и покраснела.

– А когда он вышел от вас?

– Ну, утром уже. Часов в шесть или в половине седьмого.

– Скажите, а о чем вы договорились с Матвеем, перед тем как он ушел от вас?

– Договорились? – переспросила гувернантка. – Да ни о чем. О чем нам с ним договариваться? Хотя… он сказал, что будет ждать меня у себя в мастерской. Вот.

– Светлана, я совсем не это имела в виду. Меня ваша личная жизнь не интересует. Вы ведь понимали, или, по крайней мере, догадывались, что произошло в ротонде, что этим будет заниматься полиция. Что будут всех допрашивать. Скажите, как вы с Матвеем договорились держаться в этом случае. Что говорить на допросе?

– Да ни о чем мы с ним не договаривались! Матвей вообще велел мне молчать в тряпочку. Нас там не было! И точка! И если бы я не выронила шпильку…

Светлана от досады прикусила губу.

– Ладно. Расскажите мне, кто, по-вашему, больше всего похож на этого человека?

– Не могу ничего определенного сказать, – девушка покачала головой.

– Ну, хорошо, а если по росту? По росту вы можете определить, кто больше всего из находящихся на территории коттеджа подходит?

– Нет, нет. Не спрашивайте меня ни о чем больше! Я все еще никак не могу прийти в себя после этого ужаса. Ведь и меня, и… нас с Матвеем могли застрелить. Я сейчас ни на кого в доме и смотреть-то не могу, не то что сравнивать рост. Я вообще думаю уволиться отсюда. И не только из-за этого случая. Так тяжело весь день находиться с больным ребенком, хотя и платят очень хорошо. Извините.

– Понятно. Спасибо за информацию.

Я встала со стула, вышла из комнаты гувернантки и пошла по коридору. В холле я увидела Маргариту.

– Маргарита Васильевна, – обратилась я к жене владельца компании «Атлант», – покажите мне расположение комнат обслуживающего персонала.

– Да, конечно, Татьяна Александровна, пойдемте.

Мы с хозяйкой дома обошли первый этаж, и Маргарита показала, кто именно из прислуги занимает ту или иную комнату.

– Скажите, Маргарита Васильевна, Владислав Максимович носит рубашки с запонками? – спросила, я, когда осмотр был закончен.

– С запонками? – удивленно переспросила Черемысленникова. – Нет, у Владислава таких рубашек нет. Да у него и запонок нет.

– Это точно?

– Да, совершенно точно. Запонки были у моего прадедушки, целая коробка, я еще играла с ними, когда была маленькая. А кто в наше время носит запонки? Я думаю, только ну… как бы это сказать, люди такого, аристократического происхождения, у которых такие привычки передавались из поколения в поколение. Или же в каких-то особых случаях. Ну, на мой взгляд, это примерно так же, как надеть смокинг, например.

– Я вас поняла. А среди ваших гостей тоже никто не имеет обыкновения носить рубашки с запонками?

Черемысленникова покачала головой:

– Я такого не припомню. Здесь, у нас, точно никто не надевал. В основном мужчины были в рубашках с коротким рукавом или в футболках, сейчас ведь жарко.

– Ну, ладно, спасибо. Я сейчас поеду в город, надо уточнить некоторые детали. Но, думаю, я еще к вам, Маргарита Васильевна, наведаюсь. Если у вас появятся какие-либо новости, сразу звоните мне. Я, в свою очередь, буду держать вас в курсе расследования.

Я распрощалась с Маргаритой и поехала в Тарасов. Приехав в город, я сразу же направилась к Кирьянову.

– Володь, у меня к тебе дело, – сразу с порога заявила я, – вот смотри, что я нашла прямо под окном комнаты, в которой находилась чета Самохваловых.

С этими словами я вынула из сумочки упакованный в целлофановый пакетик флакончик из-под лекарства.

– Ты говорил, экспертиза установила, что Самохвалов был мертв еще до того, как в него выстрелили. И что смерть наступила в результате сердечного приступа.

– Да, это так, – подтвердил Володька.

– Ну, так вот тебе флакончик, отдай на экспертизу. Пусть определят, что за лекарственный препарат находился здесь. Видишь, этикетка с названием предусмотрительно содрана. И еще. Отпечатки пальцев ведь взяли у всех, кто находился в тот вечер на территории коттеджа? У гостей и прислуги, я имею в виду?

– Ну, конечно.

– Ну, так вот. Сдается мне, что к сердечному приступу приложила свою руку супруга, а теперь уже вдова Самохвалова. И мотив у нее был. Ее муженек был бабник еще тот. По крайней мере, так утверждает жена арестованного Маргарита.

– А ты уже была у Самохваловой? – поинтересовался Кирьянов.

– Пока нет. Вот когда выяснится, что за лекарство находилось во флаконе и есть ли на нем пальчики Самохваловой, тогда и наведаюсь.

– Хорошо. Сейчас отнесу эксперту. Как только будет результат, сразу позвоню тебе.

– Хорошо, тогда до связи, Володь.

Я вышла из отделения и решила, что сейчас я поеду к художнику Матвею Акулиничеву. Скорее всего, он находится сейчас в своей мастерской. Так что заявлюсь-ка я туда. Маргарита дала мне не только адрес, но и телефон, но я решила нагрянуть без предупреждения. По дороге я размышляла, мог ли Акулиничев убить Самохвалова? Судя по всему, вряд ли. Ведь в момент выстрела он находился вместе с гувернанткой Светланой недалеко от ротонды – места убийства. Да, но это только если верить словам Светланы. Вроде бы у меня пока нет оснований подвергать сомнению ее показания. Повариха Аделаида охарактеризовала Светлану как вертихвостку, это да. Но что это меняет? Правда, та же Аделаида сказала, что жена Акулиничева Елизавета охотно принимала ухаживания Самохвалова и вроде бы собиралась принять его предложение встретиться с ним вечером в саду. Мог ли Матвей из ревности пристрелить старого ловеласа? Мог, если бы был ревнив, как Отелло. Но что-то мне подсказывает, что художнику это обстоятельство было «до лампочки». Если же он ревнивец, захотевший отмщенья, тогда получается, что Светлана выдумала тот факт, что она вместе с Акулиничевым находилась около ротонды в момент выстрела. Возможно, они договорились заранее для того, чтобы обеспечить алиби художнику. Было видно, что девушка если и не влюблена в Матвея, то, во всяком случае, очень в нем заинтересована. Она могла соврать о том, что была вместе с ним близ места убийства Самохвалова. Ладно, что гадать. Сейчас поговорю с Матвеем и, надеюсь, выясню все. Или, по крайней мере, многое.

Я сверилась с адресом, который дала мне Маргарита, и остановилась у пятиэтажного дома по улице Коммунистической. Я поднялась по ступенькам в мастерскую, открыла тяжелую дверь. Странно, почему она оказалась незапертой. Я прошла вперед по длинному, тускло освещенному коридору. В конце коридора находилась одна-единственная дверь. Я постучала. Вскоре послышались шаги, дверь открылась, и на пороге показался мужчина лет тридцати пяти. Его длинные темные волосы были собраны в хвост, одет Акулиничев был в темную рубашку со следами краски и мешковатые, тоже в пятнах, брюки.

– Здравствуйте, вы Матвей Акулиничев? – спросила я на всякий случай, хотя, судя по экипировке, это был, скорее всего, он. Но мало ли.

– Он самый, – подтвердил Матвей.

– Матвей… – я замялась, – простите, не знаю вашего отчества…