Страница 25 из 52
Раздались недовольные крики, которые переросли в тяжелый, гулкий шум спорящих. Кто-то был «за», кто-то выступал «против» такого развития событий. Но наместник Севера громогласно крикнул:
– Хей, крикуны! Ну-ка, заткнитесь! Когда будет необходимо, слово вам всем дадут, но пока что разговаривали между собой лишь герцоги! Не вам я задавал вопрос! Советую соблюдать субординацию, которую так чтит наш король, дабы потом не пришлось жаловаться на неприятности, обрушившиеся на головы всех непокорных! – голос Роджера был страшен. В шатре вновь воцарилась тишина.
«Так держать, друг! Гни нашу линию, и мы сломим змею», – в надежде произнес про себя Альберт.
– Ну так что, Ференц? Каково ваше мнение? Все ждут вашего слова, как верховного командующего, – Роджер будто подталкивал герцога Правского к скорейшему ответу, дабы тот не успел придумать чего-либо. Но наместник Юга молчал и продолжал холодно взирать на графа фон Кёнига. Тишина начала давить на всех. Альберт смело смотрел в глаза герцога Сепрентоса. Он никогда не отводил взгляда. Если герцог хочет играть в гляделки, то пожалуйста! Кёниги – род не менее древний, чем Сепрентосы, и их не сломить так просто.
Наконец, маршал Ференц заговорил сухим и жестким голосом:
– Все так, милостивые государи! Наш генерал абсолютно прав. Спорить с его словами бессмысленно. Люди устали, у нас в тылу враги, возможно не до конца сломленные. Горы являются также непреодолимой преградой на нашем пути.
– Я знал, что мы придем к общему мнению, – довольно сказал герцог Гудман и потер руки. – Что ж, тогда поворачиваем? Да, конечно, будет очень тяжко и долго, но черти б меня взяли, если мы не вернемся домой! Пройти всю войну, и не попасть в свою родную страну, когда наступил мир? Нет уж, увольте! Северяне пройдут даже через само пекло, если потребуется.
Альберт фон Кёниг облегченно вздохнул. Разум восторжествовал. Справедливость победила гордость и жадность. Но рано радовались друзья. Герцог Правский прервал их ликование, резко бросив:
– Я не сказал, что мы поворачиваем назад.
Все разом притихли.
– Мы не можем повернуть назад, и это такой же непреложный факт, как то, что солнце светит днем, а луна ночью. Я сказал, что наш генерал прав, описывая текущую ситуацию. И для войны дела обстоят слишком рискованно. Во всяком случае пока. Что касается разрешения Готфрида, то я готов взять на себя ответственность за кровопролитие, если до него дойдет. Вы же все обязаны подчиняться моим приказам. Так решил государь. И всем советую об этом помнить.
– Но почему мы не можем вернуться назад?! – в сердцах воскликнул маршал Гудман. – Что еще нам делать?
– Дражайший герцог, – Ференц Сепрентос поглядел на наместника Севера, словно тот был несмышленым капризным ребенком, – мы не можем повернуть назад, потому что это уничтожит репутацию Великой Унии. Нас попросту засмеют. Победить королевство Тюльпанов и повернуть назад огромную армию, испугавшись микрогосударства и барона-самодура. Как только мы вернемся в наши земли, Готфрид Висболд, наш светлейший монарх, поснимает головы всем руководителям этого похода. Наши две головы первыми будут насажены на самые толстые и длинные колья, герцог. Вы хотите такой участи? Я лично собираюсь еще пожить. Поэтому мы не повернем. Война рискованна, но мы либо победим, либо все поляжем здесь к чертям собачьим! Я достаточно ясно изъясняюсь?
– Тогда поляжем, – сказал мрачно Альберт фон Кёниг. – Потому что барон Вук не даст нам покинуть горы целыми и невредимыми. Он поступил скверно, но я не думаю, что он – сумасшедший.
– Он – сумасшедший, уважаемый граф, – обратился к Альберту Сепрентос. – Знаете почему?
– Не имею ни малейшего представления.
– Потому что он связался с Великой Унией. Нас боятся. Нас боялись и должны бояться в будущем. Наша репутация – это наша сила. Вук решил посмеяться над нами. Он умоется кровью, не будь я герцогом Правским. Кто-нибудь из присутствующих может сказать мне в лицо, что я когда-либо бросал слова на ветер? Я жду, говорите.
Никто ничего не сказал. Даже Альберту фон Кёнигу пришлось признать, что враги герцога Правского заканчивали свой век быстро и участь их была, как правило, ужасна.
– Тем лучше, – наместник Юга удовлетворенно заерзал на стуле, – а теперь к делу. Войну начать мы будем обязаны. Оставить оскорбление без ответа нельзя. Но повторюсь, генерал Кёниг прав. Сейчас это слишком рискованно. Самый удобный для нас вариант: это все же пройти с миром по этим землям, оказаться в пределах наших границ, получить у короля официальное разрешение и развернуть треть армии в обратном направлении, вторгнувшись в земли Вуков. Он нарушил свое слово, мы ему теперь ничем не обязаны. Это будет триумф! Вишенка на десерте! Мало того, что мы выиграли тяжелую войну, так еще мы и покажем, что нисколько не ослабли, а лишь окрепли и находимся теперь в апогее своего могущества. Тем более, земли Вуков будут удачным приобретением для нашего королевства. Представьте картину: мы возвращались с тяжкого похода, мир смотрит на нас, думая, что мы еле ползем домой, и тут нам бросают вызов! Мы же с хитростью и легкостью не только побеждаем в дипломатии, но и еще раз демонстрируем силу нашего оружия и неотвратимость расплаты за легкомысленное отношение к Великой Унии, попутно присоединяя стратегически важный для нас клочок земли!
Раздались многочисленные возгласы одобрения, в том числе от некоторых графов и баронов северных земель. Ференц Сепрентос выдержал паузу и продолжил:
– Итак, это вариант наилучший для нас. Чтобы быть первыми во всем, нужно стремиться к исполнению именно идеально выгодных для Великой Унии планов. Потому для начала мы берем все вышеописанное за основу, за то, к чему стремиться. И, соответственно, нам все-таки нужно право прохода и мир. Пока что. Что для этого мы можем сделать?
– Единственное, что мы можем предпринять для этого, так это вступить в контакт с самим бароном, – выразил мнение большинства граф Эдон, по званию майор. – Если Аластор Вук и его люди не окончательно утратили честь, они буду вынуждены принять нашу делегацию. Ведь белый флаг с черным крестом – священный знак для любого благородного человека. Все обязаны беспрекословно склониться при виде этого символа и вступить в переговоры немедленно. Нет на войне ничего более отвратительного, чем наплевать на эту просьбу о коротком перемирии.
– Но мы не ведем войну официально, – встрял граф Баккер. – Потому барон может спокойно не отвечать на призыв к диалогу.
– Юридически может, но не фактически, – безапелляционно отрезал Сепрентос. – Барон уже подмочил репутацию. Конечно, он может плюнуть на все и вообще не обращать внимание на то, как его кредит доверия на международной арене скатывается к нулю. Но мы от этого только выиграем. Человек, которому перестают доверять, обречен. Мы лишь быстрее уничтожим Вука.
– Тогда что же, отправляем людей к барону на переговоры, с целью упросить его выполнить свою часть сделки? – озадаченно проговорил Роджер Гудман.
– Безусловно, – герцог Правский кивнул. – Если нам откажут его солдаты, я разошлю весть во все уголки мира, что подданные барона бесчестны, и он не имеет никакой власти над ними. Если они пропустят и сопроводят нашу делегацию, но откажет сам барон, я опозорю его таким же образом, и даже с большим эффектом. Если он примет делегацию, но откажет нам в ходе самих переговоров, то снова он очернит себя, и уж я позабочусь, чтобы все помнили о том, что есть люди, которые берут деньги, и ничего не дают взамен, кроме обещаний. Мы же выиграем время и сможем слегка подготовиться к атаке, проработать стратегию. Тем самым мы снизим риски потерь и максимально увеличим силу нашего удара. Я зашлю в горы лучших лазутчиков, которых не смогут обнаружить никакие отряды войск барона. Они помогут нам сформировать правильную оценку действительности. Ну, а если барон согласится сделать то, под чем он сам подписался, взяв от нас выкуп, то мы пройдем на наши земли, а дальше все желающие смогут поучаствовать в мести. В Правии таких будет очень много, уж поверьте.