Вера… Ника… Вероника

Вероника онемела. Мать никогда не употребляла ничего крепче домашней настойки, а тут водка!

– Мам, ты чего? Да не расстраивайся!

– Хо! – выдохнула Альбина Петровна и поглядела на дочь. – Было бы из-за чего расстраиваться! «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло»… – вдруг во весь голос пропела Альбина Петровна.

– Это что такое? – в дверях нарисовался Андрей Викторович в полосатых до колен трусах и белой майке. – По какому случаю гуляем?

Отец отодвинул стул, тяжело опустился рядом с женой, строго глянул на бутылку.

– Адрюш, выпей с нами, – Альбина Петровна, не вставая с места, дотянулась до посудной горки и поставила на стол еще одну чайную чашку. – Наливай! – скомандовала она.

Андрей Викторович без слов разлил по глотку в чашки, плеснул в чай дочери.

– Кто-нибудь мне скажет, по какому случаю веселье?

– Вероника застала Костика с секретаршей.

– И это повод напиться?

– Не будь занудой, Андрюш! За тебя, Вероника! – Альбина Петровна первая выпила.

Избегая взгляда отца, выпила водочный чай Вероника. Андрей Викторович последовал примеру женщин.

– Ну?

– Что «ну»? Не видишь, девочка переживает?!

– Не вижу.

Отец внимательно поглядел на Веронику. Когда женщина сходит с ума от ревности или переживает измену мужа, то зрелище не для слабонервных. Он видел таких: глаза бешенные, лицо перекошенное, искры так и летят. Находиться рядом с такой опасно не только для мужа-изменщика, но и для всех остальных.

Но Вероника производила совсем другое впечатление. Ну, что лицо заплаканное, дело понятное: женщин хлебом не корми, дай поплакать. А вот глаза не несчастные, и в целом дочь не производит впечатления оскорбленной в лучших чувствах женщины. Андрей Викторович сказал бы, что дочь не столько обижена случившимся, сколько…Озабочена? Удивлена? Зла? Она словно в переходном состоянии, как будто начала обижаться, но на полпути раздумала и прониклась другим чувством. Каким?

– Дочка, – нерешительно начал Андрей Петрович, – ты сегодня какая-то другая…Я и слов не найду.

Вероника подняла глаза на отца. Мужчина замер.

Он и не знал, что у него такая красивая дочь, пришло ему в голову. Нет, конечно, видел, какими богатыми волосами наградила её природа, какие выразительные у неё глаза, какая милая улыбка. Фигура, манеры, походка – ничто не вызывало нареканий. Но все это им воспринималось в отдельности, и только сейчас, в эту минуту, отдельные части сложились, и он увидел целиком свою дочь. Не эталон красоты, нет. Но как хороша, как мила!

А еще взгляд! Раньше просто глядела на тебя, а сейчас будто в душу проникает. Чудеса, да и только.

Андрей Викторович взял бутылку, вновь налил всем по глотку.

– Хочешь, я ему морду набью?

– Папка, ты с ума сошел! – невольно улыбнулась Вероника. – На старости лет кулаками махать.

– Какой я тебе старый? – свел кустистые брови отец. – Да я, если хочешь знать…

– Отец, – вступилась Альбина Петровна, – кулаками любить, уважать не заставишь. Да и вмешиваться нам…

– Мама, папа, подождите, – Вероника взяла родителей за руки. – То, что произошло там, в квартире…конечно, неприятно, мерзко даже. Но я чувствую… мне кажется, что я чувствую…Это не ревность, не женская обида…Я не могу вам объяснить.

Вероника встала, прошла по кухне, потом снова села.

– Вначале, как я увидела их там, опешила. В первую минуту подумала, что не Костя там, а другой мужчина, строитель, например. Когда убедилась, что он, Костя, забавляется с секретаршей, то захотела выругаться. Как на базаре. И чтобы все слышали. И чтобы все увидели его в таком виде…Но вы подумайте, мама, папа, если бы я его любила, разве мне захотелось бы его выставить в таком свете? Я, когда по улицам бежала, плакала не от обиды. Я плакала, потеряв то, чего я не имела. Вы не понимаете меня, – Вероника уронила голову на скрещенные руки. – Я и сама себя не очень еще понимаю. Только чувствую, что сегодня случилось то, что должно было случиться давно. А может, и случалось, да я не видела, жила как во сне. Столько лет спала.

Альбина Петровна прижала кулак ко рту. Дочь заговорила теми же словами, что и она недавно. Спала, сон, проснулась. Как странно.

– Сколько себя помню, – все говорила Вероника, – я мечтала, жила мечтой и все время торопила время, чтобы мечта быстрее исполнилась. Когда мне было семь, я мечтала о том, какой я буду в девять лет. Спросите меня, а помню ли я, что было за два года? Нет. В четырнадцать я мечтала, что в семнадцать лет поступлю в театральный институт, а что происходило в мои пятнадцать-шестнадцать лет, не помню. И так было всегда. Большая часть моей жизни прошла в ожидании. Я не жила, а ждала. Наконец, совсем недавно со мной произошло такое… – Вероника повернула голову к отцу, – налей мне глоток.

Андрей Викторович без слов исполнил просьбу. Впервые в жизни он слышал, чтобы Вероника так долго говорила. Обычное их общение составляли редкие фразы вроде: «Как дела?», «Когда придете в гости?», «Передавай привет Косте». Бывало, конечно, что Вероника рассказывала случаи из своей жизни, делилась радостью или советовалась по жизненным вопросам. Но чтобы раскрыть душу перед отцом или матерью? Такого не было.

Тем временем дочь выпила водку, помотала головой от отвращения.

– Недавно мне показалось…нет, я просто уверена, что я нашла себя, что моя жизнь начала приобретать смысл. Ведь раньше я жила, как растение, росла, цвела в положенное время, скрещивалась по закону природы, произвела на свет потомство…Боже, что я несу! Но это дела не меняет.

Она снова походила по кухне, попила воды, села.

– Я думала, что об этом первым узнает Костя, а вышло, что вы, родители.

– Верочка, не тяни, что случилось? – не на шутку забеспокоилась Альбина Петровна, в первую очередь подумав, а не завелась ли какая-нибудь страшная болезнь у дочери. Сейчас совсем молодые уходят из жизни от рака…

– Тебя, мамочка, здоровье волнует, я знаю. Не беспокойся и с этой стороны неприятностей не жди. Все началось несколько лет назад. Уже после того, как я окончательно поняла, что актриса из меня никогда не получится. И не потому, что таланта у меня нет, а в силу странной фобии, страха сцены. Вы помните, обстоятельства сложились так, что я из актрис в помощники режиссера угодила? Помните?

Как не помнить, подумала Альбина Петровна, и перед глазами вновь встала сцена и Вероника-робот. Тогда еще Андрей Викторович обещал поговорить с Борисом Львовичем о содействии. Чтобы дали дочери должность при театре.

…В новогодние праздники театр жил в аврале, давали по два-три спектакля в день, потом, бывало, засиживались в буфете. Борис Львович не только посадил печень от излишеств, но еще прихватил грипп и надолго слег в больницу. Когда пришло время приступать к новой работе, труппа оказалась без присмотра. На репетициях больше собачились, чем репетировали, плохо учили роли. Короче, разброд и шатание.

Режиссер из больницы позвонил в театр и просил, чтобы никто иной как Вероника Изверова взяла на себя труд проводить репетиции, мотивируя свое пожелание тем, что она быстрее и лучше всех заучивает роли и самая свободная из всех. Кроме того, учеба у знаменитых педагогов тоже много значила. Вероника без возражений согласилась.

Первые репетиции прошли не очень. Артисты насмешничали, намекали на протекционизм, дразнились словами из её маленьких ролей. Она терпела, не нервничала и не заводилась, опять и опять подсказывала артистам слова, по первому же требованию делала перерыв.

Но через неделю ситуация изменилась: коллеги оценили незлобивый нрав неожиданного помощника режиссера, стали прислушиваться к её дельным советам, заметили, что в качестве «тренера» Вероника Изверова по-настоящему талантлива. Она могла одним движением глаз, поворотом головы или незаметным жестом передать суть эпизода, тонко подмечала любое изменение в игре коллег, поощряла их маленькие творческие находки, искренне радовалась даже незначительным успехам артистов. Теперь она часто слышала: «Вероника Андреевна, может, мне так сделать…Вероника Андреевна, а давайте я пройду сюда…Как вы думаете, Вероника Андреевна…».