Гуляйполе

– Сосед был сапожник – научил.

– И перетяжку можешь?

– И перетяжку.

– И обсоюзить сумеешь?

– И обсоюзыть.

– Хороший у тебя сосед. Я тоже это люблю, – мечтательно произнес старик. – Но у нас здесь много сапожников. Через дом – сапожник. И через три дома – опять сапожник… Знаешь, юнге менш, иди в Новосербию. Там они осенью отправляют в Пандурский полк своих молодых людей, и сейчас самое время, когда им шьют сапоги. Туда в эту пору отовсюду приходят сапожники, и всем находится работа… Новосербия – это совсем недалеко. Всего каких-нибудь двести верст. Ты такой молодой, юнге менш. Разве ты не сможешь пройти двести верст?

Ему нужна работа. И он сможет пройти двести верст!

…Он шел босиком, накрывшись рогожкой. Развалившиеся сапоги повесил через плечо, за спиной болталась тощая котомка.

Осень. Моросил дождь. Шлях раскис.

Босые ноги месили грязь.

На седьмой день он добрался до бывшего военного поселения «Третья рота» под Елисаветградом. Быстро нашел работу. Но и там надолго не задержался.

Поздней ночью при свете керосиновой лампы Нестор тачал сапоги. Его хозяин спал на лавке, под кожухом.

Но вот глаз хозяина приоткрылся, он долго незаметно наблюдал за Нестором. И затем решительно выскочил из-под кожуха – худой, в свисающем исподнем – и набросился на Нестора.

– Ты зачем мое лучшее шевро взял, змееныш? – Он выхватил из рук Нестора заготовку. – Что? И переда уже раскроил? Такие маленькие?.. Кому сапоги? Своей девке небось? Из моего лучшего шевра?

Хозяин оглянулся по сторонам, схватил деревянную колодку, замахнулся.

Но Нестор выставил ему навстречу остро заточенный рантмессер.

– Не трожь, – тихо, но угрожающе сказал он. – Слова говори, а рукам волю не давай. Не то отхвачу по сами плечи!

Он ушел со двора с тем, с чем пришел. Без заработка, но со злым огнем в глазах. Он вступил во взрослый мир и понял, что это жестокий мир.

Глава четвертая

Весной Нестор вернулся в Гуляйполе и почти сразу же поступил на чугунно-литейный завод Кернера.

Управляющий во время утреннего доклада хозяину упомянул и парнишку, принятого в ваграночный цех, назвал фамилию.

– Я отца его знавал, – вспомнил Кернер. – Конюхом у меня служил. Специально для поездок в губернию его держал. Уж аккуратист был, коней любил, панские секреты умел держать, царствие ему небесное.

– От доброго дерева и доброе семя, Мойсей Наумович, – заметил управляющий.

– Но пьянствовал, – добавил хозяин. – Кто знает, какое будет семя от такого дерева?

– Так, может… того… гнать в шею?

– Зачем спешить? Возьмем на временную!

И Нестор стал осваиваться в литейном цеху. Цех был огромный и сумеречный: закопченные оконные стекла почти не пропускали дневной свет. К тому же здесь было нестерпимо горячо из-за пышущих жаром вагранок.

– Обвыкай! – кричали рабочие, скаля белые зубы.

Нестор подхватывал опоку с формовочной смесью, в которую только что залили металл. Это пуда три-четыре…

– Двигай шибчее, подавай ловчее! – покрикивал молодой литейщик Андрей Семенюта.

А на подходе уже была следующая опока…

– Бегом, малятко! Бегом!

Нестор раскрывал раму опоки. И рабочие-слесари слаженно и дружно подхватывали заготовку длинными мощными клещами.

Один из слесарей, оглядев тщедушную фигурку Нестора, посоветовал:

– Ты, пацанчик, кушак потуже затяни: пупок надорвешь!

– Мий кушак – мий пупок! – огрызнулся Нестор.

Сиплый гудок возвестил о перерыве.

После унылых цеховых сумерек на заводском дворе было празднично от яркого солнца. У стен цеха в ряд стояли еще не докрашенные конные молотилки.

Рабочие расположились на обед в тенечке, на лоскутке травы.

– Давай до компании! – позвал Нестора Андрей Семенюта.

– Не хочу, – отказался Махно. – Я уже поел.

Конечно же, Нестор хотел есть. И торба его была пуста. Но и уронить достоинство он не хотел.

– Иди, иди! Не стесняйся. Мне сьодни случайно на двоих положили.

Семенюта обнял паренька, силком привел в круг обедающих. Андрею было года двадцать два, и он казался Нестору старым, много пожившим.

На траве была расстелена тряпица, и на нее выкладывали кто чем богат. Перекрестились не все. Приступили к обеду.

– Видал, всем хватает, – указал на импровизированный стол Андрей. – А ты, чудак-карась, не хотел.

– Так бы и жили люды, – сказал угрюмый литейщик. – У кого шо есть – до кучи. И все были б сыты. Бог, он же на всех поровну всього дает. Як думаеш, малятко?

– Я-то согласный… Вы у нашого хозяина, у Кернера, спросить, – посоветовал Нестор. – Шо його Бог думае?

Все засмеялись.

– Молодец, пацан! Колючий! – одобрил угрюмый литейщик.

К обедающим подошел длинноволосый человек в парусиновом картузе.

– Мир честной компании! – сказал он.

– Присаживайся до столу.

– Уже покормили, – отказался незнакомец и склонился к Семенюте. – Приходи пораньше. Поможешь кое в чем.

– Что сегодня?

– «Сагайдачный».

– А после?

– Как всегда. – И незнакомец обернулся к Махно: – Простите, вас, кажется, Нестором зовут?

– Ну, Нестором, – удивленно и не очень дружелюбно отозвался Махно.

– Спасибо хочу вам сказать. Здорово вы меня тогда выручили.

– Обозналысь, наверно. Я вас первый раз бачу.

– Второй, – заулыбался незнакомец и протянул Нестору руку. Нестор подал. И тот легко поднял его от самодельного стола. Отвел в сторону. – А теперь? – Предварительно оглядевшись по сторонам, он вынул из кармана пучок волос на резинке – фальшивую бороду – и прицепил ее к подбородку.

Теперь Нестор и впрямь узнал этого человека. Это за ним не так давно гналась полиция, и Махно выручил его, дав коня.

– Здорово! – Нестор указал на бороду. – Прямо не узнать.

– Тогда мне надо было, чтоб не узнали, – улыбнулся незнакомец. – Спасибо вам за коня. От смерти, можно сказать, спасли. Я этого не забуду.

– Та чого там! – смутился Нестор. – Не подарыв же коня. На время дав.

– Дорого яичко ко Христову дню, – сказал незнакомец и, аккуратно свернув фальшивую бороду, спрятал в карман. Подумал. – Вот что! Приходите и вы к пяти часам в театр. Вам будет интересно. Семенюта вас проведет! А может, и сыграете у нас. – И уточнил: – Как артист.

– Та шо вы! Я не сумею.

– Научим. Я вижу, у вас получится. Вон какие чертики в глазах!

Сразу после работы Нестор сбегал домой, переоделся и вновь, порядком запыхавшись, прибежал к проходной. Там его уже ждал Семенюта. Они прошли на территорию завода, обошли литейный и сборочный цеха и оказались возле длинного двухэтажного дома. Над дверью висела фанерная вывеска с надписью красивыми буквами: «Народный театр при заводе М. Кернера».

У двери толпилась молодежь, но было и несколько пожилых мужчин. Все вместе они вошли в дом, поднялись на второй этаж.

Нестор, как и все, тоже хотел идти в зал, но Андрей попридержал его:

– Нам сюда, в гримерку.

Они прошли узким коридором. Им навстречу то и дело попадались наряженные в старинные украинские одежды девушки с венками в волосах. Важно прошествовали двое казаков в полной амуниции, с саблями. Махно даже замер на миг. У одного из казаков Семенюта спросил:

– Что, Вольдемар уже пришел?

– Туточкы. В мужеский гримерци.

Там, в гримерке, они и нашли Вольдемара Антони, того самого незнакомца, которому Нестор ссудил коня. Он сидел у столика напротив большого зеркала. На столике лежали тюбики с красками, щеточки, кисточки, флакончики, из картонной коробки торчала какая-то пакля. Как позже узнал Нестор, то были самые разные парики, бороды и усы. Антони был одет в богатую казацкую одежду. Булава и бунчук лежали возле зеркала. Он гримировался.

– Сегодня у нас гости из полиции. Пойди, Андрюха, посмотри, чтоб все там было нормально, – попросил Вольдемар, после чего обратился к Нестору: – А вы садитесь вот здесь, понаблюдайте! Это такая наука, что не только в театре может пригодиться. Был лысый – стал кудрявый, был молодой – стал старый…