Страница 1 из 9

Максимилиан, раскрой глаза

Акопян Кристина

Кристина Акопян

Глава I

Я вам опишу историю, которая выбрала меня по непонятным причинам. Я не детектив, не правозащитник, я всего лишь простой специалист в области живописи. Моя работа – оценивать работу художников на соответствие её стоимости. Мне кажется, делаю я её неплохо. На момент написания этих строк мне 31, из них 11 я работаю как частный специалист. Меня приглашают богатые и очень богатые люди для оценки той или иной картины в качестве предмета, выбранного для покупки. Кстати, зовут меня не только богатые, но и простые люди, которые нашли на чердаке что-то подозрительно ценное, однако такие заказы получаю крайне редко, так как простые люди не всегда готовы платить за услугу, результат которой может быть не в их пользу и может не принести им выгоду.

Описанная ниже история заняла в моей жизни лишь 3 дня, только разделила её на до и после. Чтобы вам, дорогие читатели, была ясна вся картина, я постараюсь описать её в деталях. Передать всё то, что видела я, но обещаю не увлечься, чтобы вы скорее всё узнали.

В городе Урмия, куда я приехала в поисках молодого художника, о котором будет моя история, проходил фестиваль цветов. Это маленький город, расположенный на равнине, местами виднелись небольшие возвышения. Как выглядит этот городок, я опишу позже, а пока расскажу историю, почему я искала художника в этом городе.

Это была невероятная картина с изображением мужчины старше средних лет с собакой на поводке, гуляющих спокойно в тёмное время суток, только свет фонаря над образами проливал свет. Лицо мужчины выражало и страх, и ярость, он смотрит на зрителя или на художника. Широкий лоб, лисьи глаза не характеризовали его никак. Кто он, какой профессии, что он впереди увидел, куда смотрит? Никаких ответов на картине не было, только холодок по коже. В глазах отображались красные блики. Некоторые называли картину «По дороге в ад» – так было интерпретировано из-за тона картины. Она полностью в серых тонах, за исключением красных бликов в глазах персонажа на холсте. В глазах будто отражались врата ада. Возможно, красные блики вызывали такое чувство, – а как описать иначе… Глаза были недобрые, руки жестокие, добро картине придавала только собака. Картина – как чёрно- белое кино, но красный блик в глазах придавал зловещую яркость. Тайный смысл, что нам не постичь без автора.

Картину выставили полгода назад, в середине февраля, в частной галерее, где мой заказчик присмотрел работу для своей коллекции. Господин Валериан, владелец галереи, знал толк в бизнесе, – так он думал, а я не спорила. Я познакомилась с ним чуть позже по требованию заказчика, чтобы собрать информацию, которая поможет мне дать «рыночную» оценку работе.

– Неизвестный художник нарисовал мир на холсте, – описывал он покупателям, – мы не можем найти автора картины, именно это и вносит свою лепту, господа. Кто знает, есть ли у него ещё работы или нет. Поверьте моему опыту, такого почерка на холсте Валериан ещё не видел, – говорил он, почему-то называя себя в третьем лице.

– А если у него таких копий ещё 10? – спрашивают клиенты.

– Ну, вам ли не знать, что копии из таких не делают – это же не ромашки. Понимаете, его никто не знает, – говорит он, указывая на картину. – Это находка, автор обладает особым видением цветов и мира.

Мой клиент хотел купить картину не просто в коллекцию, а как ценное вложение. Ценители и коллекционеры не всегда покупают для души, часто это просто вложение денег.

Господин Валериан просил за картину 200 000 бируз. Как искусствовед могу сказать, что это не дорого и не дёшево для наших дней и страны. Не дорого, если у автора всего одна работу и – особенно – если данная работа в единственном экземпляре. Не дёшево, если всего этого нет, и автор неименитый. Владелец не хотел уступать ни одной копейки, он был уверен, что картина одна.

Мой заказчик пригласил меня две недели назад на оценку. Картина написана хорошо, оценить до конца сложно, не зная ничего об авторе и его почерке, в технике нанесения ничего уникального не просматривалось. Было известно то, что её нарисовали примерно 10–12 месяцев назад – на глаз сложно оценить.

Никакой идентификации автора, на оборотной стороне холста ручкой была прописана цифра 28, только цифра 28 и всё: ни автора, ни даты, ни названия работы.

– Что вы знаете об авторе, господин Валериан? – спросила я.

– Сам лично приобрёл в другой галерее, где она пылилась в углу. Эти провинциалы совсем не умеют распознавать искусство, им лишь бы продать, – искренне возмущался господин Валериан.

– Для точной оценки работы нужно пообщаться с автором. Это явно профессиональная рука, не любитель. Только после расследования можем согласиться на вашу цену или отказаться. Вы же понимаете?

– Вы хотите сказать, Амелла, что будете торговаться? Сколько вам заплатили? Какой смысл нанимать агента-искусствоведа? – Именно, агент- искусствовед моя профессия: поиск картин и художников, оценка работ.

– Ваш покупатель правда заинтересован в картине, а вы немало просите. Кроме него, некому её покупать, вы же знаете это. Узнав правду о картине, вы сможете реально оценить и реализовать её.

– Если не купят сейчас за мою цену, потом купят дороже, я не спешу, – конечно, господин Валериан лукавил, у торговцев картинами не всегда есть свободные деньги, чтобы не спешить. Вырученные деньги они вкладывают в новые, потому что они зависимы и азартно влюблены в своё детище.

Спорить я не стала, ведь это ничего бы не поменяло. В тот же день собралась в путь – в город, где была куплена картина «28».

Остановилась я в гостинице «Небесная звезда» – обычное помпезное название провинциальных гостиниц, что-то вроде парикмахерской «Афродита» или «Клеопатра». Город сам не большой, но и не маленький, примерно триста тысяч жителей, это самый крупный город в окрестностях. Жители других городов стекаются сюда за лучшей жизнью.

Узнав адрес единственной частной галереи в городе Арэль, я направилась на поиски автора.

Здание городского музея выделило 38 квадратных метров, как стало позже известно, на нулевом этаже под галерею. Это было красивое, кирпичное, двухэтажное здание с восхитительной заострённой крышей из чёрной черепицы. С цокольного этажа открывались окна в клеточку, с окрашенными в белый цвет рамами, и вход был с улицы Ив. Мне стало очень жалко владельца галереи, поскольку сразу стало понятно – покупателей не было давно. На входе указан номер телефона, по которому нужно позвонить, чтобы открыли, показали. «Понятно, почему никто не приходит сюда: в закрытые двери никто не стучится».

Когда набрала номер телефона, молодой женский голос торопливо сказал, что придёт через 5 минут.

– Здравствуйте! – услышала голос из-за спины спустя пять минут. Всё это время я любовалась архитектурой на улице Ив.

– Здравствуйте, пока вас ждала, заглянула через окно, посмотрела: у вас много интересного. – Я не льстила: комнатка была переполнена оригинальными, живописными работами. Были и простые работы, как без них.

– Это правда, – подтвердила Захария, так было написано на её бейдже (странно ходить с бейджем по улицам), – наш городок славится талантами, мы выставляем только местных авторов, это наша «фишка».

«Это очень облегчит мою задачу», – подумала я и вошла вслед за ней в пыльное помещение. Чихнула я, прикрывая рот воротником моего платья.

– Простите, аллергия на пыль.

– Да, здание старое и полы из дерева, когда ходят наверху, у нас пыльно, но я привыкла, – Захария на стойке у входа справа положила ключи в стеклянную пепельницу, которой никогда не пользовались.

Захария продолжала ещё говорить, но я уже не слышала: всё моё внимание направилось к маленькому холсту в простой деревянной раме, очень напоминающему «28»: такие же краски, такой же единственный блик в одном ярком акценте. Это был чёрный мак на фоне серых облаков: я так увидела фон, может, из-за скудного освещения неверно оценила, но интуицию не обманешь. На картине – чёрный мак, а на одном лепестке был красный блик, небольшой вертикальный, как если бы свет падал на мак слева и оставлял один только след на лепестке.