Страница 70 из 82
Он открыл входную дверь, и шестнадцать футов понеслись на него в вихре любви и меха. Он бросил сумки и опустился на колени, пока его черные ротвейлеры скулили и выли, почти обезумев от счастья снова увидеть его. Он позволял им запрыгивать на себя, облизывать, и опрокинуть на спину от радости.
- Я собиралась устроить тебе вечеринку по случаю возвращения домой, - раздался голос с верхней площадки лестницы. Кингсли поднял глаза и увидел девушку с коротко стриженными каштановыми волосами, вприпрыжку спускающуюся по ступенькам. - Но дети сказали, что не хотят тебя делить.
Каллиопа была в своей обычно униформе - клетчатая юбка, гольфы и кардиган большого размера. Она была его замаскированным дьяволом - злобным компьютерным гением, который выглядел как школьница, потому что она была таковой.
- Они собственники, - сказал Кингсли, поднимаясь с пола. Каллиопа остановилась на нижней ступеньке и Кингсли подошел к ней. - Ты выглядишь иначе.
- Все дело в прическе, - ответила она, вращая головой по сторонам. - Нравится?
- Это très French. Ты выглядишь как Коко Шанель.
- Я приму это за комплимент.
- Я сказал, что ты выглядишь как француженка. Нет более высокого комплимента.
Она рассмеялась и скрестила руки на груди.
- Мне можно обнять своего босса? - спросила она. - Или это будет странно?
- Ты же не собираешься приставать ко мне, не так ли? - спросил он.
- Нет. Я буду хорошо себя вести.
- Тогда да, ты можешь обнять меня.
Каллиопа подалась вперед и обняла его.
- Ты слишком худой, - сказала она ему на ухо. - Тебе нужно поесть. Я закажу доставку из La Grenouille. И тогда мы сможем снова посмотреть «Матрицу».
- Для этого мне понадобится вино, - ответил Кингсли. - Много вина.
- Можно мне тоже немного? - спросила она, отстраняясь, чтобы заискивающе улыбнуться ему. - S’il vous plaît, monsieur?
- Ты несовершеннолетняя.
- Да, но ты франуз.
- Я такой и есть, не так ли? - Он остановился и сделал вид, что размышляет. Кингсли поднял один палец. - Тогда пей, сколько хочешь. Но не садись за руль.
- Для этого у нас есть Роланд, помнишь? - Она снова обняла его, и на мгновение Кингсли действительно почувствовал то, что хотел ощутить по возвращению домой после путешествия, - удовлетворение, покой, счастье. Но это снова исчезло в мгновение ока.
- А как насчет твоей Джульетты? - спросила Каллиопа. - Когда она приедет?
- Не приедет, - ответил Кингсли.
- Но как насчет всего, что я...
- Она не приедет, - повторил он. Он заставил себя улыбнуться, но Каллиопа не купилась на это.
- Мне очень жаль, Кинг. - Она снова обняла его, крепко и долго, и он позволил ей.
- Все в порядке, - ответил он, похлопав ее по спине, успокаивая ее, пока она пыталась успокоить его. - Некоторым вещам не суждено сбыться.
- Ты любишь ее? - задала она детский вопрос. Ни один взрослый не задал бы такого откровенного вопроса.
- Да, - ответил он. - Но я переживу. Этим я занимаюсь. Это то, что мы все должны делать, хотим мы того или нет.
- Лучше бы тебе пережить. Я не хочу искать настоящую работу.
- Эта работа настоящая, - ответил он, отстраняясь от нее. - Ты личный помощник бизнес-магната.
- Я провела последние десять месяцев, убираясь в подземелье и взламывая персональные данные членов французского правительства.
- И?
- И мне понравилось. - Она широко улыбнулась. - Так что хорошо, что ты переживешь. И если она не видит, какой ты потрясающий после всего, что ты сделал, она тебя не заслуживает.
- Ты слишком добра. Но я не хочу это обсуждать. Я хочу поиграть со своими псами и съесть всю говядину по-бургундски в городе.
- Я в деле, - ответила она, хлопнув в ладоши. - Твое желание для меня закон. Пойдемте, дети. Пора обедать. - Она щелкнула пальцами, и четверо его псов - Брут, Доминик, Сэди и Макс, поднялись на ноги и последовали за ней, как четыре огромных черных утенка за мамой. Он рассмеялся такой картине. Как хорошо оказаться дома. Кингсли поднял с пола свою сумку и затопал вверх по лестнице. Он примет долгий душ, побреется, наденет любимую одежду, любимые сапоги... и снова ощутит себя самим собой. Или, что еще лучше, почувствует себя кем-то другим.
Открыв дверь в свою спальню, он глубоко вдохнул. Каллиопа проделала отличную работу. Она содержала дом в идеальном порядке, пока его не было. Он чувствовал запах полироли для дерева на столбиках кровати, лак для кожи на его ботинках в шкафу. Однако в воздухе витал запах заброшенности. Ему пора было возвращаться домой. У него было такое чувство, что его кровать скучала по нему так же сильно, как и он по ней.
Он разделся и долго стоял под душем, желая, чтобы горячая вода выжгла его страдания, желая, чтобы горячая вода смыла его горе. Конечно, это не помогло, но он почувствовал себя лучше, когда снова стал чистым. Он был только наполовину одет, когда услышал, как зазвонил его телефон - частная линия, которая вела только в его спальню. Он проверил номер звонившего. Не она. Он так и будет при каждом звонке надеяться, что это она?
- Эдж, - ответил он в трубку.
- Ты сломал ребро, - ответили ему.
Кингсли усмехнулся, его первый настоящий смех за неделю.
- Думал, ты будешь рад этому факту.
- Как лицо?
- У меня синяк. Должно быть интересно объяснить это моей церкви.
- Добро пожаловать в компанию тех, кто должен лгать о своих синяках. Твоя Малышка одна из основателей.
- Я никогда не оставлял синяков на ее лице.
- Тогда, я полагаю, ты заслуживаешь медали, - сказал Кингсли с большей злобой, чем намеревался.
- Я звоню не для того, чтобы начинать второй раунд.
- Нет, - ответил Кингсли. - Знаю. Я закончил. C’est fini
- Хорошо. Потому что, если ты попробуешь это еще раз, я нанесу ответный удар.
- Меня не били уже несколько месяцев. Твои угрозы не оказывают желаемого эффекта.
- Впрочем, как и всегда.
Кингсли сделал паузу и приготовился к признанию.
- Я встретил кое-кого на Гаити.
- Вот где ты был?
- Недолго.
- Кто она? Он?
- Ее зовут Джульетта. Но это не имеет значения, - ответил Кингсли. – У нас с ней ничего не получилось. Из-за этого я мог сорваться на тебя.
Это были самые откровенные слова, которыми Кингсли мог выразить свое сожаление. По большей части, потому что он не сожалел.
- Должно быть, она зацепила тебя, раз ты напал на священника в церкви.
- Она... была очень особенной для меня, - сказал Кингсли, ненавидя прошедшее время. - Я бы не рассказал тебе о ней, если бы не одна причина...
- Какая? - спросил Сорен, с легкой ноткой сострадания в голосе.
- Если то, что ты чувствуешь к Элли, похоже на то, что я чувствую к Джульетте...
- Если ты испытываешь что-то похожее на мои чувства к Элли, и испытывал с тех пор, как она ушла... тогда выражаю свои глубочайшие соболезнования. Я бы не пожелал этого своему злейшему врагу.
- Я хочу спросить тебя, как ты, но я не хочу знать ответ, - сказал Кингсли.
- Ты знаешь мою жизнь. Знаешь мое прошлое.
- Знаю, - ответил Кингсли.
- Тогда ты знаешь, что это значит, когда я говорю, что это худшее, через что я когда-либо проходил.
Кингсли поморщился.
- Прости за это.
- Это не твоя вина. Клянусь, если бы я мог обвинить тебя, я бы это сделал.
- Как ты думаешь, она вернется? - спросил Кингсли.
- Да, - ответил Сорен.
- Ты уверен?
- Я знаю свою Элеонор. Я знаю свою Малышку. Она вернется ко мне.
- А если нет?
Сорен не ответил на это, и Кингсли был рад. Он тоже не хотел знать ответа на этот вопрос.
- Она рассказала тебе, что я просил ее причинить мне боль? - спросил Кингсли. - Она рассказала, что причинила мне боль?
- Да.
- Тебе это не понравилось.
- Да. И до сих пор не нравится.
- Я давно сказал тебе, кто она. Эта девушка не сабмиссив. Она...
- Она моя, - ответил Сорен. - Остальное не имеет значения. Она моя. Точка.