Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 67 из 82

- Ты обещала, что будешь повиноваться мне вечно. Разве нет?

- Когда мне было пятнадцать. Думаешь, мне все еще пятнадцать?

- Ты определенно ведешь себя так.

- Я обещала Богу, что никогда не заберу тебя из церкви. Мы с Ним заключили эту сделку, когда мне было семнадцать.

- Я думаю, что знаю, чего Бог хочет от моей жизни больше, чем ты, - ответил он.

- И я лучше тебя знаю, чего хочет Бог от моей жизни.

- Очень в этом сомневаюсь.

- Ах ты, самонадеянный придурок, - ответила она. - Может, ты и священник, но это не значит, что ты знаешь обо мне и Боге больше, чем я. У меня своя вера. Это мое, а не твое. - И тут полились слезы ярости, которые она так же яростно смахнула с лица. - И ты не можешь ее забрать у меня. Я не позволю.

Сорен проигнорировал ее и снова поднял трубку. Элеонор снова хлопнула рукой по ресиверу, чтобы прервать звонок.

- Элеонор, если понадобится, я прикую тебя наручниками к кровати, - сказал он.

- Не смей прикасаться ко мне, когда ты такой, - сказала она, тыча пальцем в центр его груди. - Ты утратил контроль.

- Никогда еще я не был более собранным, чем сейчас. Это ты ведешь себя иррационально и слишком эмоциональна.

- Я сделала аборт, а это значит, что я не только разбила сердце Кингсли, но и отлучена от церкви. Сейчас мне позволено быть эмоциональной. Но нет ничего иррационального в том, что я не хочу выходить за тебя замуж. Возможно, это самое рациональное решение, которое я когда-либо принимала. Ты католический священник, которому нравится быть им. Ты призван быть священником. Однажды ты сказал мне, и еще тысячу раз рассказывал, как счастлив быть священником. Ты будешь несчастен, если уйдешь из церкви. Я знаю тебя. Брак со мной не сделает тебя счастливее, чем делает священничество. Это твое призвание. Брак со мной - не твое призвание.

- Мое счастье также не имеет значения для этой дискуссии.

- Не для меня. Я не позволю тебе обижаться на меня до конца наших дней, потому что позволила тебе сделать что-то в припадке безумия, и что нельзя исправить. Я уйду от тебя прежде, чем позволю тебе растратить свое счастье на какую-то ошибочную попытку сделать из меня честную женщину. Сорен, этот поезд ушел.

Он встретился с ней взглядом и посмотрел ей в лицо. Он был стеной, гранитной стеной, бетонной и укрепленной сталью.

- Я принял решение, - ответил он так холодно, как никогда.

Элеонор наклонилась и расстегнула молнию на своей спортивной сумке. Из нее она достала стек, который подарил ей Кингсли. Она взяла его за рукоятку, и когда Сорен потянулся к трубке снова, она резко ударила по столу.

- Я доминировала над Кингсли, пока тебя не было, - сказала она в ответ на его непонимающий взгляд.

- Ты что?

- Я доминировала над Кингсли, пока тебя не было, - повторила она. - Несколько раз. Я причиняла ему боль. Порола его, резала его, жгла его и трахала в зад страпоном. И мне понравилось.

- Тебе понравилось.

- Мне понравилось. Я обожала каждую секунду. Сначала это меня пугало. Но как только я начала, я уже не могла остановиться. Чем больше я причиняла ему боли, тем больше мне хотелось причинить ему боли. Он купил мне этот стек в подарок, и я использовала его на нем.

- Ясно.

- Я свитч, - сказала она. – Может, даже не свитч. Может, я Доминант, и мне потребовалось так много времени, чтобы понять это. Но я не саба. Если я и уверена в чем-то, то в этом.

- Тогда чем, скажи на милость, мы занимались последние шесть лет?

- Мне нравится подчиняться тебе. Большую часть времени. Сегодня - ненавижу. Мне понравилось доминировать над Кингсли. И я хочу сделать это снова. Хочу делать это с другими людьми. Я хочу иметь собственного сабмиссива – может, Кингсли, если он позволит - и хочу причинять ему боль сколько могу, и так часто как могу, и так сильно, как могу.

Она произнесла эти слова, чтобы сделать больно Сорену, и когда сказала их, то поняла, что они были правдой.

Они молча смотрели друг на друга. Наконец Сорен заговорил.

- Нет, - сказал он.

- Нет, что?

- Я не разрешаю тебе доминировать над Кингсли снова.

- Разрешаешь? Не помню, чтобы спрашивала твоего разрешения доминировать над ним.

- Ты не спрашивала. И если бы спросила, я бы запретил. И говорю сейчас. Нет.





- Почему нет? Он тебе больше не нужен. Почему я не могу его заполучить?

- Не вздумай говорить мне, что я чувствую к Кингсли, Элеонор.

- Хорошо, тогда я скажу тебе, что я чувствую к Кингсли. Я хочу доминировать над ним как можно чаще. Я не сабмиссив. Я свитч.

Затем он взял у нее из рук антикварный деревянный стек с резной костяной рукояткой и разломал его на три части.

- Так же, - сказал он и швырнул один фрагмент через всю комнату, запуская его словно мальчишка-газетчик швыряет утреннюю газету. - Абсолютно. - Швырнул второй фрагмент. - Несущественно.

Деревянные обломки стека с отвратительным треском ударились о стену и с грохотом упали на пол.

С губ Элли сорвался звук. Что-то вроде животного скулежа, похожего на звук, который она когда-то слышала от собаки после того, как ее сбила машина.

На налитых свинцом ногах она подошла к куче теперь уже бесполезных щепок и опустилась на колени. Один за одним она собирала осколки.

- Ублюдок, - сказала она, глядя на его со слезами на глазах. - Это был подарок мне от Кингсли.

- Тебе запрещено иметь какие-либо контакты с Кингсли. Пока я не разрешу.

- Он подарил его мне. Он был мой. Не твой.

- Все что твое - мое, - ответил Сорен. - Ты принадлежишь мне. Твое тело принадлежит мне. Твое сердце принадлежит мне. Твое будущее принадлежит мне. Твои решения - мои. Твоя жизнь принадлежит мне. Ты моя.

Элли не думала, что сможет это сделать. Она не думала, что у нее хватит сил встать еще раз. Но каким-то образом она нашла в себе силы и наконец поднялась на ноги.

- Я своя собственная.

- Что ты сказала? - спросил Сорен, прищурившись на нее.

- Я своя собственная, - повторила она, прижимая к груди обломки стека. Она повернулась к нему спиной и пошла прочь.

- Куда ты идешь? - крикнул Сорен.

Элеонор не ответила. Она продолжала идти. Она прошла по коридору и спустилась по лестнице. Нашла свое пальто и сумочку, и направилась к задней двери.

- Элеонор, куда ты собралась? - спросил Сорен укоризненным тоном. Ты никуда не пойдешь, говорил его тон. Мы с тобой оба знаем, что на самом деле ты не уйдешь. - Элеонор, вернись сейчас же.

У двери она остановилась и обернулась. Она посмотрела на Сорена и произнесла последнее слово.

- Бармаглот.

Глава 30

Север штата Нью-Йорк

Элли посмотрела на Кайри, лицо которой было в слезах.

- А потом я ушла, - продолжила Элли. Три коротких слова, подытоживающие самое тяжелое, что она когда-либо делала в своей жизни. - После стоп-слова, я села в машину, и уехала. Мне не следовало садиться за руль, не тогда. И не со всей той болью, которую я испытывала. Но я села. Я ушла от него.

Кайри молчала. Элли протянула руку и смахнула слезы с лица девушки. Горло Элли сжалось, болезненно сжалось. Но слез не было, ни одной. Она выплакала их все тогда, на полу ванной, когда рассказала Сорену о случившемся. У нее не осталось слез ни для себя, ни для него.

- Почему ты плачешь? - спросила Элли, улыбаясь Кайри. - Это я ушла от него.

- Он сломал твой стек, - ответила Кайри, глядя на три куска сломанной ветки на одеяле.

Элли опустила руку и провела по ним кончиками пальцев.

- Если бы он разорвал мое тело на три куска, мне было бы не так больно, - ответила Элли. С каждым треском ломающегося дерева Элли ощущала, как что-то внутри нее ломается. Когда он разбросал щепки по своей спальне, ей показалось, что он швыряет ее об стену, выбрасывает ее.

- Ты правильно сделала, что ушла от него, - сказала Кайри.

- Знаю. Но от этого легче не становится. Хотя думаешь, что поможет. - Элли сделала глубокий вдох. - Раньше я думала, что хочу выйти замуж за Сорена. Я имею в виду, я действительно хотела выйти за него замуж. Когда мне было шестнадцать, и для меня это единственное, что ты должен был делать с тем, в кого влюблен - жениться и завести детей. Я стала старше, и мои мечты изменились. Но он всегда был в них. И в моих мечтах он всегда был священником. Потому что он священник. Это не его работа. Это то, кем он является. И к тому же он хороший священник. Я не могла позволить ему отказаться от того, кем он был ради себя.