Девственница (ЛП)

От этой он не откупится.

Кингсли вошел в дом через раздвижную стеклянную дверь, локтем открывая и закрывая ее. Он стоял в темной комнате, небольшой кабинет или библиотека, и позволил глазам привыкнуть к внутреннему освещению. У двери он прислушался и услышал голоса в доме. Больше двух. У Жерара была компания.

Когда голоса стихли, Кингсли осторожно открыл дверь и вышел в коридор. Он держался поближе к стене, отмечая каждую дверь, каждое окно. Если его поймает кто-то другой, кроме Жерара, он быстро убежит.

Он завернул за угол и быстро поднялся по ступенькам. Дверь в конце коридора была приоткрыта и из-за нее струился свет. Кингсли подкрался к двери и заглянул внутрь. Он увидел Джульетту. Она была одна и, казалось, собирала или распаковывала чей-то чемодан. В свете лампы она светилась тихий красотой. На ней было белое платье и длинный белый шарф в волосах, перекинутый через плечо. Она выглядела безмятежной, склонившись над открытым чемоданом и перебирая его содержимое. Закончив, она подошла к большой деревянной птичьей клетке, висевшей в открытом окне, и свистнула маленькой желтой птичке, которая танцевала для нее на своих маленьких ножках и порхала по клетке.

Ему не стоит попадаться ей на глаза. Она не должна знать, что он был здесь. Ему нужно было наблюдать, ждать, оценивать ситуацию, прежде чем действовать. Но он не мог отвести от нее взгляда.

Когда она повернула голову, свет упал на ее лицо, и он увидел слезы на ее щеках. Джульетта повернулась к нему спиной, а Кингсли вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Его план был отвергнут в одно мгновение. Все, что имело значение, - это она.

Кингсли зажал ей рот рукой и крепко прижал к себе. Ее тело напряглось, готовое сражаться или бежать.

- Это я, - прошептал он ей на ухо. Она тут же расслабилась в его объятиях. - Хорошая девочка.

Он отпустил ее, и она повернулась к нему лицом. Прежде чем она успела сказать хоть слово, его губы оказались на ее губах, и он прижал ее к стене.

- Он дома, - прошептала она ему в губы, и это был ее единственный протест.

- Хорошо. Думаешь он услышит, если я трахну тебя достаточно грубо?

Он не дал ей ответить. Он протолкнул язык ей в рот и поцеловал так грубо, что она застонала. Она хотела его так же сильно, как и он ее. Ее бедра прижались к его, и она потянулась между их телами, чтобы расстегнуть его брюки. Он как можно быстрее надел презерватив, а через несколько секунд снял с нее трусики, бросив те на пол. Он поднял ее с пола и насадил на себя, пронзая ее одним движением.

Как только Кингсли оказался внутри нее, время остановилось. Спешка и срочность исчезли. Он был в ней, и это было все, что имело и будет иметь значение.

Теперь он целовал ее нежно. Их языки переплетались, их дыхание... Он держал ее за бедра, поглаживая, сжимая. Она стояла одной ногой на полу, а другой обвивала его талию. Джульетта пахла тропическим садом, словно Эдем, словно Рай перед падением. Его язык прошелся по линии ее шеи, скользнул по ключице, плечу. Он спустил бретельки ее платья и обнажил грудь.

Жар внутри нее был восхитителен. Она обжигала его изнутри. Они прижимались друг к другу. Джульетта уперлась руками в стену, чтобы не упасть, и приподняла бедра. Кингсли прижал большой палец к ее клитору, и она молча вздрогнула. Дневная жара еще не спала, и они оба вспотели. Он почувствовал вкус соли на ее коже, когда опустил голову и взял сосок в рот, глубоко всасывая его.

Джульетта подняла руки, обвела ими вокруг его плеч, прижимая его к своим грудям.

- Mon roi, - прошептала она, всхлипывая, и Кингсли ослабел. Он снова поднялся к ее губам, оставляя за собой дорожку поцелуев, собирая слезы с ее лица. Она уткнулась лицом ему в шею, и он обнял ее, прижал к себе и дал ей выплакаться.

Он не мог остановиться, она не хотела его останавливать. Он вколачивался в нее, она принимала. Она принимала его, пока он не кончил так сильно, что мир потемнел, и ему пришлось моргнуть, чтобы прояснить зрение.

Джульетта посмотрела на него, и он поднял руки к ее лицу и вытер слезы. Новые заняли место предыдущих.

- Я могу помочь, - сказал Кингсли.

- Как?

- У меня есть план.

- Сделать что? - спросила она. Джульетта отстранилась от него и поправила платье.

- Я могу убить его.

Джульетта рассмеялась, смеялась ему прямо в лицо.

- Ты сошел с ума, - ответила она.

- Я не шучу.

- Я притворяюсь, что это так.

- Ты будешь свободна.

- Свободна? Убийство человека - это не свобода. Смерть - не свобода. Бегство - не свобода. Я могла бы выйти из этого дома сегодня ночью по собственной воле, если бы захотела.

- Тогда почему не ушла?

- Я выбрала остаться. Я же сказала, почему. Он заботится о моей матери.

- А кто позаботится о тебе?

- Я не нуждаюсь в заботе.

- Нет, нуждаешься.

Она открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но из соседней комнаты донесся крик. Кингсли сразу узнал этот крик. Это был крик ребенка, резкий и пронзительный.

- Кто это? - спросил Кингсли.

- Его внук, - ответила Джульетта с явным раздражением. Но не из-за ребенка. Из-за него. Она решительно вышла из комнаты, и Кингсли последовал за ней в соседнюю комнату для гостей, где кто-то устроил детскую. Она перегнулась через край кроватки и подняла плачущего мальчика на руки. Она положила на плечо впитывающую пеленку и укачивала его, пока он не успокоился.

Она пронесла его мимо Кингсли, старательно того игнорируя, и пошла по коридору. Кингсли выключил за ней свет и остался в тени дверного проема. В конце коридора ее встретил Жерар. Он погладил малыша по голове и поцеловал. Он слышал, как Жерар хвалил внука за впечатляющий объем легких. Мужчина забрал мальчика из рук Джульетты и прижал его к груди, похлопывая его по спинке и успокаивая последние слезы.

- Пойдем поищем твою мамочку, - сказал Жерар внуку. - Она тебя успокоит.

- Я пойду спать, - сказала Джульетта Жерару.

- Иди, но не засыпай, - ответил Жерар. - Я скоро приду.

- Здесь твоя дочь, - напомнила Джульетта. - Тебе не следует приходить ко мне сегодня. Она может услышать.

- Она собирается встретиться с друзьями. Он будет спать. А ты - нет. - Он поцеловал ее в щеку и ушел, качая внука на руках и смеясь.

И в этот момент Кингсли почувствовал, как что-то ударило его, как океанская волна, лишило дыхания, выбило почву из-под ног, и отправило сердце в пятки.

Зависть. Зависть, подобной которой он никогда в жизни не испытывал. Зависть к этому человеку и к той жизни, которая у него была. Дети, внуки, Джульетта в его доме, в его постели, в его сердце. И если бы Кингсли предложили занять место Жерара, и все, что ему нужно было сделать, это вернуться в прошлое и трахнуть четырнадцатилетнюю Джульетту, он бы это сделал. Он сделал бы это, не раздумывая ни минуты. Сделал бы в мгновение, сию же секунду, и ни мгновение не сожалел. А это означало, что он не может судить Жерара и уж точно не может приговорить его к смерти.

Они были одинаковыми.

Джульетта вернулась к Кингсли.

- Ты должен уйти, - сказала она.

- Я уйду.

- Уходи навсегда. Оставь меня. Мы делаем только хуже.

Кингсли прислонился спиной к дверному косяку.

- Я хочу иметь детей, - сказал он ей.

Джульетта отвела от него глаза, словно не могла вынести его взгляда.

- Я тоже.

- От меня забеременела одна, и она не захотела его.

- Так вот почему ты здесь, на Гаити? Ты скорбишь?

- Да, - ответил он.

Джульетта прижалась к нему, обхватив его шею рукой и положив голову ему на плечо.

- Я хочу спасти тебя, - сказал он. - Пожалуйста, позволь мне.

- Ты не настоящий король, - сказала Джульетта, глядя на него снизу вверх. - А я не принцесса в башне. Он не дракон. Мы - реальные люди, и мечом эту проблему не решить.

- Я знаю. - Это были два самых трудных слова, которые он когда-либо говорил ей.

- Я не могу спасти тебя. Ты должен спасти себя, - сказала Джульетта. - Иди.