Девственница (ЛП)

Он снова повернул руку и проник в нее большим и указательным пальцами. Джульетта схватила его за бедро и сжала до боли.

- Здесь, - сказала она, и слова вырвались резкими хриплыми звуками. - Вот так.

Он трахал ее пальцами, а ее бедра были широко разведены. Его руки были покрыты ее влагой. Он никогда раньше не испытывал такой необузданной сексуальной химии с женщиной, настолько невероятно изнывающей от голода. Он умрет прежде, чем его желание к ней иссякнет. Несколько дней она была его сексуальной собственностью, подчиняясь каждому его приказу, каждой его потребности. И это была жестокая шутка, которую Боги сыграли с ним, потому что всякий раз, когда он входил в нее, проникал в нее, именно Джульетта прокладывала все глубже путь в него.

Она была близка к оргазму. Он чувствовал, как ее мускулы напряглись на его руке, крепко сжимая его, пульсируя и сокращаясь. Она закричала от освобождения, но Кингсли не остановился. Он проник глубже, все еще касаясь ее за пределами точки удовольствия, пока она не поморщилась и не дернулась от боли.

- Больно, - сказала она, но не велела ему остановиться. И он не остановился. Он массировал ее все еще пульсирующий клитор, пока она снова не вскрикнула от второго оргазма. Кингсли не давал ей отдышаться, не давал отдохнуть. Он уже знал ее тело, знал, на что то способно. Она несла в себе неисчерпаемый запас экстаза, и он знал, как найти его и высвободить. Он дарил ей удовольствие, пока оно не превратилось в боль, дарил ей боль, пока она снова не превратилась в удовольствие.

- Ты наказываешь меня, - сказала она уставшим и слабым голосом. Он все еще двигал рукой внутри нее, и она все еще оставалась открытой для него, позволяя пользоваться собой, как он того желал.

- Да, - ответил он. - Каждый раз, когда он будет прикасаться к тебе всю оставшуюся жизнь, ты будешь думать обо мне. Я выжгу себя в твоем сознании, как чертово клеймо, и шрам никогда не затянется.

Она вскрикнула от четвертого оргазма. Ее тело дрожало, влагалище судорожно сжалось от оргазма. Наконец он дал ей отдохнуть и неохотно убрал руку. Она смотрела, как он слизывает ее влагу со своих пальцев. Она расстегнула его брюки и взяла его член в руку. Он не приказывал ей ничего делать, но не остановил, когда она взяла его в рот и начала жестко сосать. Камни под ним причиняли боль рукам и спине. Боль пронзала его удовольствие. Последний раз он испытывал такое зверское сочетание желания, агонии, экстаза и страха с Сореном. Когда они были любовниками, Кингсли боялся Сорена и того, что могло произойти между ними. Жизнь Кингсли была в руках Сорена, потому что тот сам вручил ее ему.

С Джульеттой Кингсли боялся чего-то гораздо более страшного - он боялся того, что может не произойти. Он мог потерять Джульетту, мог проиграть эту игру. Но сейчас он погрузился в невозможное блаженство этого мгновения, когда солнце согревало его тело, волны холодили ноги, а рот Джульетты был влажным и горячим. И когда он кончил, он кончил с ослепляющей силой, не обращая внимания на камни, царапающие его спину. Он чувствовал только движение языка Джульетты, когда она погружала его член глубже, и ее горло, когда она глотала каждую его каплю.

Когда все закончилось и им больше нечего было дать или взять друг у друга, Джульетта положила голову на грудь Кингсли, а он обнял ее обнаженную спину.

Он должен заполучить ее. Должен. Он не мог представить себе мир, в котором она принадлежит другому мужчине, не ему. Значит, он получит ее. Чего бы это ни стоило. Она будет его. Не важно, что ему придется сделать. Она будет его. Даже если это убьет его.

Она будет его.

Даже если ему придется убить ради нее.

Глава 26

Север штата Нью-Йорк.

Элли не могла перестать улыбаться. Сначала она пыталась остановиться, когда поняла, что кто-то может заметить ее странное поведение. В конце концов, за последние полгода она улыбнулась раз пять. Но будучи наедине с собой она проиграла эту битву с собственным счастьем. Почему бы не улыбнуться? Она провела одну из самый потрясающих ночей своей жизни без Сорена, без Кингсли, без мужчин поблизости. Весь день и всю ночь, и всю следующие ночь и день она думала о Кайри. Об эльфийской красоте лица Кайри, ее миниатюрном теле, которое так идеально подходило телу Элли, об ее аромате океана, пляжа и теплоты калифорнийского солнца...

Вспышки воспоминаний об их совместной ночи вторглись в мысли Элли. Простыни, которые она стирала и складывала, напоминали ей простыни, на которых она лишила Кайри девственности. И солнечный свет, пробивающийся сквозь весенний облачный покров, напомнил ей улыбку Кайри. И две ночи подряд Элли лежала одна в своей постели, молясь, чтобы Кайри снова пришла к ней. Но девушка и так слишком хорошо выполняла приказы. Элли велела ей подождать несколько дней, и Кайри ждала. Как ждала и Элли. Нетерпеливо, с тоской и почти в постоянном возбуждении. Образы их ночи вместе ударили в мозг Элли, как электрический ток. У нее подкашивались колени - в буквальном смысле - и ей приходилось останавливаться каждые несколько минут, чтобы опереться на стойку, отдышаться, собраться с мыслями.

Она не блуждала в подобном, наполненной похотью, тумане с тех пор, как была подростком, ожидая, когда Сорен овладеет ею. Она нуждалась в Кайри, нуждалась в ней сейчас, в ее постели. И Элли должна была доминировать над ней, владеть ею, использовать ее. Многие годы Элли игнорировала свои фантазии о доминировании, но теперь она дала им полную свободу. Теперь никто не мог помешать ей сделать с Кайри то, что она хотела. Ни священника, ни короля. И даже Бог не помешает Элли делать с Кайри все, о чем она мечтала.

И это были ее мечты.

В следующий раз, когда они с Кайри окажутся вместе в постели, она привяжет эту девочку-распростертого орла к койке и подарит ей столько оргазмов, что им понадобится калькулятор, чтобы подсчитать их все.

Кляп был бы хорошей идеей. В конце концов, такое количество оргазмов может стать громким.

Ох... может, повязку на глаза? Кайри могла бы сосредоточиться на ощущениях, если Элли лишит ее способности видеть.

Понравится ли Кайри боль? Она начнет со шлепков, и вместе они могли бы перейти к более серьезным вещам.

Погодите. Разве Элли хоть раз в жизни кого-нибудь шлепала? Шлепнуть Кингсли по заднице, когда на нем были особенно узкие и хорошо сшитые брюки, не считалось.

Это монастырь. Повсюду свечи. Может, Кайри понравится игра с воском. Кому не нравятся игры с воском?

Так много идей, фантазий, мечтаний... все, что нужно Элли, - это еще одна ночь с Кайри. И еще одна. И еще. Целая неделя с Кайри. Целый год. Им нужна собственная спальня, собственный дом, где они могли бы делать все, что захотят.

Дом?

- О Боже, одна ночь с девушкой, и я уже пакую вещи, - сказала она вслух.

Нет идее с домом. Они начнут с гостиничного номера, а уже потом посмотрят, что будет дальше.

Элли бросила работу и уставилась в окно прачечной. Деревья раскачивались на весеннем ветру. Солнце окрашивало листья, блестевшие от утренней росы. Небо было ярко-голубым. Это был ее мир, и он был хорош. И она, она была счастлива. Впервые за долгое время Элли была счастлива. Она была счастлива без Сорена. Это было возможно. Могло быть. Это произошло. Она могла уйти от него и жить своей жизнью. Надежда была Раем, и в ее сердце был Рай.

Когда-то она думала, что наступит конец света, если ей когда-нибудь придется жить без него.

И вот она здесь, без него. И вот мир, как обычно, вращается вокруг своей оси.

Она пережила конец света и нашла в конце новое начало. И если она пережила конец света, то теперь, безусловно, она сможет пережить что угодно.

- Элеонор Луиза Шрайбер, какого черта ты творишь?

Элли вздрогнула, уронила простыню, которую вяло сворачивала, и развернулась.

В дверях прачечной стояла ее мать и смотрела на нее с яростью в глазах.