Девственница (ЛП)

Он безжалостно вышел и снова вошел, еще глубже. Ее тело открылось ему еще больше, и он добавил третий палец. Ее влага покрыла его руку, и она гортанно застонала.

Еще одна минута ожидания будет слишком для него. Кингсли убрал руку, стянул с себя рубашку и расстегнул штаны. Он схватил ее за бедра и притянул к себе. Как только презерватив был надет, он, не теряя времени, вошел в ее тело. Глубоко, и она приняла каждый дюйм. Должно быть, ей было больно. По напряжению в ее теле он понял, что его длина причиняла боль. Но еще он понял - по стону, который сорвался с ее губ, и по тому, как она приподняла бедра, чтобы принять еще больше, - что ей понравилась эта боль.

- Тебе нравится боль? - Прошептал он и снова погрузился в нее.

- Да... пожалуйста... - выдохнула она. Oui...s’il vous plaît.

- Как и мне.

- Знаю, - ответила она. - Знаю, что тебе нравится.

Откуда она это знала, было загадкой. И теперь, когда он был внутри нее, ему было на это плевать. Он положил руки ей на плечи и стал вколачиваться в нее медленными, продолжительными и грубыми толчками.

- Я хочу трахнуть каждую частичку тебя, - сказал он, когда ее жар окружил его член, обволакивая его.

- Можешь.

- Он трахает тебя так? Он причиняет боль?

- Да, - прошептала она.

- Тебе нравится?

- Да...

- Тебе приятно?

- Нет ничего приятнее, чем это, - сказала она, и он услышал нотку сожаления в ее голосе. Сожаления? Но почему? Он слишком далеко погрузился в похоть, чтобы спрашивать.

Он обхватил ее груди ладонями и сжал их. Ее пальцы вцепились в белую ткань под ней, в то время как каждый мускул внутри нее сжал его. Это было уже слишком. Он едва не кончил от одного этого. Со стоном разочарования, он вышел из тела Джульетты и припал ртом к ней, облизывая и целуя влажное лоно. Лепестки раскрылись для него, и он проник языком внутрь. Она извивалась под его ртом, выгибалась и стонала. Он знал, что причиняет ей боль. Он также знал, что она хотела, чтобы он причинил ей боль. Ее клитор налился под его языком, он грубо схватил ее за бедра и прижал к кровати.

Он рывком притянул ее к себе и снова погрузил член в нее, глубоко и грубо вонзаясь в нее. Она наградила его криком удовольствия, смешанным с болью. Когда она хлопнула ладонями по его груди, он схватил их, завел над ее головой и вколачивался в нее наказывающими толчками.

- Ты хочешь этого, - сказал он, самозабвенно трахая ее. Каждая мышца в его бедрах сжалась в тугой узел желания и давления.

- Нет, - ответила она, даже когда снова прижалась к нему, чтобы принять его глубже.

- Врушка. - Он снова толкнул ее на спину и еще шире развел бедра. Этого было недостаточно. Не важно, что он делал, он не мог трахать ее жестче, войти в нее достаточно глубоко. Он заставил ее обхватить себя ногами, навис над ней и снова погрузился. Так редко он позволял себе полностью отдаться женщине, позволить себе трахать ее так грубо, как ему хотелось. Но что бы он ни давал ей, она принимала. Она кончила с криком, когда он наполнил ее, и вскоре кончила снова. Он запустил руку в ее волосы на затылке и потянул, сгибая ее тело, заставляя его еще больше подчиниться ему.

Они были сплетением конечностей на кровати, конечностей, плоти и тел, сплетенных так плотно, соединенных так глубоко, что они были словно склеены вместе. Жар плавил и объединял их. Сейчас они были даже не людьми, а сексом в его самой грубой, самой чистой форме. Джульетта притихла под ним, хотя извивалась жадными движениями бедер. Когда она снова кончила, содрогнувшись и внутренне сжавшись так сильно, что ему стало больно, он погрузил в нее собственный оргазм.

Наконец они замерли. Его тело. Ее тело. Ни один из них не двигался, было слышно лишь дыхание. Он все еще был внутри нее, не хотел покидать ее, хотя и должен был. Ему нужно было покинуть ее тело, отстраниться, вспомнить, кто он и зачем здесь. Ему нужно пространство, время, рациональность, что угодно.

Или он мог бы просто трахнуть ее снова.

Он оторвался от нее, встал и выбросил презерватив. Джульетта оставалась на кровати, лежа на спине и глядя на него. Ноги все еще широко разведены. Откровенное приглашение.

- Я причинил тебе боль? - спросил он, вернувшись к ней на кровать. Москитная сетка окружала их, словно облако. Слишком легко было поверить, что они одни в этом мире.

- Да.

- Как сильно?

Она просунула руку между ног, и когда показала ему, он увидел кровь на ее пальцах. Он трахал ее так жестко, что у нее пошла кровь. Было два способа отреагировать на такую ситуацию. Первый - извиниться. Это был ванильный вариант. Он не отвечал в ванильном стиле. Он ответил, как Кингсли.

- Хорошо, что у тебя есть еще две дырочки, - сказал он.

- Я твоя, - ответила она с усталой улыбкой. - Сделай своей всеми способами.

- Но только сегодня?

Она кивнула и прошептала: - Только сегодня.

- А что, если этой ночи будет недостаточно?

- Должно быть достаточно, - ответила она.

- Тогда начинай молиться, - сказал Кингсли.

- Молиться о чем?

- Чтобы эта ночь никогда не кончалась.

Джульетта опустилась перед ним на колени. Она коснулась его обнаженной груди руками, поцеловала шрам над сердцем, посмотрела на него.

- Это моя единственная молитва, - прошептала она.

Кингсли прижал ладони к ее щекам и обрушился на ее рот. Он целовал ее с жадностью, которую он забыл, что может испытывать к кому-то кроме Элли и Сорена. Он думал, что с ними достиг границ своей страсти, что он достиг дна с ними и отдал все, что имел. Но с Джульеттой он обнаружил новый запас желания, более глубокий голод, страстное желание иметь с ней что-то, чего не было ни с кем другим. Он протолкнул язык через ее губы и в теплый рот. У нее был вкус соли и океанской воды, и чем больше он пил ее, тем больше ему хотелось пить. Он никогда не сможет утолить свою жажду к ней.

- Джульетта... - прошептал он ей в губы. - Моя Джульетта, мое сокровище. - Она задрожала в его руках.

- Тебя зовут Кингсли? - спросила она. - Это твое настоящее имя?

- Да.

- Ты настоящий король?

- Да, - ответил он. У него было королевство. У него были владения. У него был двор, который служил ему. Да. Он был настоящим королем.

- Тогда позволь мне служить тебе, mon roi.

Она опустилась вниз по его телу, оставляя дорожку поцелуев, не торопясь и целуя каждый дюйм, кроме тех дюймов, которые больше всего жаждали их. Когда приблизилась к члену, она тихонько подула на него. Прохладный воздух из ее рта обдал его. Затем она выдохнула горячий воздух и его кровь снова закипела. Языком и губами она дразнила его низ живота, бедра, внутреннюю поверхность бедер. Когда он достиг точки отчаяния, она обхватила ладонью его длину. Он кончил всего несколько минут назад, но уже снова был тверд. Она проникла в его кровь, заставила ее гореть, закипать. Он был потерян в своей страсти к ней.

- Скажи, если тебе не понравится, - сказала Джульетта.

- Что именно?

Она ответила не словами. Ее рот был слишком занят, чтобы говорить. Она обхватила головку его члена и стянула крайнюю плоть к кончику, создавая нечто вроде нимба. Затем она облизала его горячим влажным языком. Кингсли умер. Зрительное восприятие вкупе с ощущением - это восхитительное плотское, непристойное, сладострастное ощущение - едва не погубило его. Он видел звезды и видел небеса, и он мог бы видеть Бога, но только если бы Бог был похож на Джульетту. Каждая его частичка пульсировала.

- Я никогда не видела более красивого мужчину, - сказала она, глядя на него снизу вверх, пока нежно сжимала ладонью его яички. - Ты настолько прекрасен, что лучше бы я никогда тебя не видела.

Он бы ответил ей, но она снова обхватила его ртом, и его слова исчезли. Она вобрала глубоко, принимая его до горла. Ее полные губы на его члене довели его прямо к краю и оставили его там напряженным, возбужденным, его тело было одним пульсирующим нервом потребности. Джульетта боготворила его ртом, осыпая горячими влажными поцелуями, облизываниями, жесткими поглаживаниями руки, от которых он задыхался, широко раскрыв глаза от потрясения наслаждения. Она бесконечно наслаждалась каждым дюймом его тела своим языком. Она вытянулась над ним и положила руки ему на грудь, уткнувшись лицом в его бедра, вбирая всю его длину в рот. Его давно никто так полно не принимал, так глубоко, так сильно. Слишком. Он схватил ее за запястья и так сильно кончил, что его плечи скатились с кровати, а живот сжался. Где-то он услышал стон, почти крик, и понял, что тот исходит от него.