Девственница (ЛП)

- Я никому не расскажу о нашем разговоре, - ответила Кайри. - Твои секреты, которые ты мне не рассказала, в безопасности со мной. Главным образом потому, что ты не рассказала их мне.

- Спасибо. Мать-настоятельница на самом деле не хочет, чтобы я была здесь. Она делает моей маме одолжение.

- Если тебе от этого станет легче, - сказала Кайри у порога, - я хочу, чтобы ты была здесь.

Слова, такие простые и добрые, обрушились на Элли цунами и утащили ее вниз. Они затягивали ее глубоко вниз, и прошло несколько секунд, прежде чем она смогла вдохнуть снова.

- Элли? Что случилось?

- Ничего, - ответила она. - Просто... твои слова - то же самое я сказала своему священнику десять лет назад.

- Ты сказала: "Я хочу, чтобы ты был здесь" своему священнику? Почему?

- Почему? - Элли улыбнулась. - Потому что мне было пятнадцать, и он был добр ко мне, и я бы сделала или сказала все, что угодно, чтобы сделать его счастливым.

- О, Господи, помилуй, - кивая, ответила Кайри. - Это забавно.

- Почему это забавно? - спросила Элли, встретившись взглядом с Кайри. Они были самого странного голубого цвета - словно весеннее утро - такое яркое, что было больно смотреть.

- По этой же причине и я их сказала.

Глава 13

Гаити

Кингсли был не в своей тарелке. На Манхэттене, если он знакомился с девушкой, за которой ему хотелось приударить, он бы узнал о ней все возможное и использовал эту информацию в своих интересах. Если бы они были на Манхэттене, он бы знал, кем была Джульетта, ее фамилию, откуда она родом, с кем она ела, работала и спала. Но он был не на Манхэттене. Он был на Гаити и понятия не имел, кто эта женщина и что ей от него нужно.

И он, конечно же, понятия не имел, чего ожидать сегодня вечером. Он даже не был уверен, что Джульетта появится. Может быть, это был тест, типа того, когда она заставила его раздеться догола на пляже. Попросить его раздеться было не таким уж большим испытанием. Он раздевался где угодно, когда угодно и почти по любой причине. Особенно, когда его вежливо просили. Заставить его снова одеться после – вот где настоящая проблема.

Кстати, об одежде... Кингсли оглядел себя с ног до головы. Он долго раздумывал, что надеть на вторую встречу с Джульеттой, и выбрал чуть более чистую версию его обычного Гаитянского аутфита - выгоревшие на солнце брюки цвета хаки и белую рубашку на пуговицах. В конце концов, это был пляж. Он не взял с собой ни костюмов, ни галстуков, ни ботинок. Свобода путешествовать инкогнито опьяняла. Сейчас, насколько Джульетта знала, он был простым франко-американским беженцем, который приехал на Гаити для недорогого отпуска. Что-то в Джульетте, в том, как она говорила, как смотрела на него, заставляло его думать, что его деньги и власть не произведут на нее впечатления. Что впечатлит ее - он не знал. Но он узнает, что, и сделает это, даже если для этого придется снова раздеться на публике.

Особенно если снова придется снова раздеться на публике.

Солнце едва успело сесть, когда он добрался до развилки тропинки, где Джульетта сказала встретить ее. Он подождал несколько минут, потом еще несколько. Он сказал себе, что не будет ждать ни минуты. А затем прошла еще минута, и он все еще был там. Наконец в половине десятого он сдался и ушел. Минуту спустя он не сдался и вернулся.

И она была там, в алом платье со связкой ключей в руке. Он знал, что должен что-то сказать, что угодно. Возможно, «ты опоздала» было бы хорошим началом разговора. Но у него не было слов. У платья, в котором она была, был глубокий V-образный вырез, который заканчивался в центре ее груди. У нее были полные и упругие груди, которые платье не скрывало, а только выставляло напоказ. Ветер обдувал их прохладным вечерним бризом и цеплялся за подол ее платья. Он мельком увидел ее сильные бедра, стройные и мускулистые. И он увидел еще кое-что, что заставило его улыбнуться.

Он был в обществе опасной женщины.

- Рейс отменили, - только и сказала она, извиняясь за опоздание.

- Рейс? Ты куда-то летала? Сегодня? - спросил он

- Нет.

Он ждал ответа и не получил его.

- Ты идешь? - спросила она нетерпеливо и безразлично, и это сложное сочетание ей прекрасно удалось.

- Куда мы идем?

- В дом.

- Твой дом?

- Нет.

- Тебе когда-нибудь говорили, что ты слишком много болтаешь? - спросил Кингсли.

- Никогда.

- Я так и думал.

Джульетта промолчала на его шутку. Ему удалось добиться улыбки от нее в день их знакомства. Если сегодня ему удастся рассмешить ее, он назовет это победой.

- Так... да или нет? - Наконец спросила Джульетта. - Ты идешь со мной?

- После вас, миледи, - с улыбкой ответил Кингсли. Она пошла по тропинке, которая огибала пальмы и заканчивалась на небольшой парковке. Там, на парковке, стоял красный «Порше».

Он остановился и мгновение таращился на машину.

- Признаюсь, я не считал тебя поклонницей спортивных автомобилей.

- Я не поклонница, - ответила она. - Она не моя.

- Пожалуйста, скажи, что ты не угонщица.

- Я не угонщица, - обиженно сказала она. - У меня есть разрешение водить ее. Но если она тебе нравится, не стесняйся, можешь угнать ее. Мне наплевать.

- Ты интересная, - сказал он, когда она села за руль. Не дожидаясь приглашения, которое, казалось, так и не последовало, он сел на пассажирское сиденье. И тут он заметил, что на ней нет обуви. Она ехала босиком. Ему это нравилось, и он не знал почему.

- Я не интересная, - ответила она. - Это тебе скучно.

Она завела двигатель и выехала с парковки.

- Итак, дом, в который мы едем... - начал он.

- Oui?

- Можешь сказать, где он?

- В нескольких милях отсюда.

- Ты же не собираешься убить меня в том неизвестном месте, не так ли?

Она искоса взглянула на него, и ее бровь снова поползла вверх.

- Ты боишься меня?

- У тебя на бедре копьевидный клинок.

- Как ты узнал? - спросила она с любопытством. Любопытство лучше раздражения. Он возьмет все, что сможет получить.

- Во-первых, я пялился на твои ноги. Во-вторых, я обучен высматривать спрятанное оружие на людях. Старые привычки умирают с трудом.

Она откинула платье в сторону, обнажив правое бедро, где в кожаных ножнах на портупее покоился нож. Она потянула за ремешок, сняла нож и протянула его ему.

- Нож у меня с собой на случай, если ночью сломается машина, и мне придется идти одной. Я бы никогда никому не причинила вреда, если бы они не попытались сначала причинить боль мне.

- Благородная философия жизни, - сказал он, закатав рукав и пристегивая нож к предплечью. В последнее время он не привык носить с собой оружие, но, если Джульетта считала, что ей нужен нож, он предпочел бы сам им воспользоваться при необходимости.

Джульетта пожала плечами.

- Это не философия. Это религия. Я католичка.

- Останови машину.

Джульетта только посмотрела на него. Затем рассмеялась. Наконец. И какой смех. Музыкальный, легкий, углубляющийся в конце и исходящий прямо из ее живота. Он пронзил его нутро, словно копьевидный клинок.

- Тебе не нравятся католички? - спросила она.

- У меня долгая и запутанная история с одним знакомым католическим священником.

- Он плохой священник?

- Очень плохой. Он никогда не читает проповеди о грехах, только о любви Бога и прощении. Он не осуждает грешников, и неустанно трудится в своем приходе на благо бедных и угнетенных.

- Кажется, он хороший священник, по моим меркам. Он плохой человек?

- Он готов умереть за тех, кого любит. Думаю, даже за меня он бы умер.

- И ты ненавидишь его?

- Целиком и полностью.

- Почему?

- Потому что он причинил боль своей возлюбленной и заставил ее уйти от него.

- И?

- Она тоже была моей любовницей. Как и он однажды. И не один раз.

Если бы бровь Джульетты могла подняться еще выше, она бы уползла с ее лица и нависла бы над головой.