Девственница (ЛП)

Ее прежняя жизнь закончится. Даже ее имя исчезнет.

На полпути к двери девушка остановилась, развернулась и побежала обратно к машине. Она обняла мать и отца. Бедняжка. Должно быть, она до смерти напугана, убита горем и рыдает...

Не так ли?

Девушка, используя мать в качестве своего рода щита, снова подняла глаза к окну и посмотрела прямо на Элли. А затем - и Элли была полностью уверена, что ей это не привиделось - девушка подмигнула ей.

Элли усмехнулась и покачала головой. Затем собралась. Если мать-настоятельница сказала ей один раз, себе она говорила тысячу раз - веди себя прилично.

Она оторвалась от окна и тут же решила забыть, что видела эту прекрасную девушку и ее таинственное подмигивание. В конце концов, она собиралась стать монахиней, а монахини должны были соблюдать обеты. Обеты послушания и обеты целомудрия.

Но опять же, когда такая мелочь, как обет целомудрия останавливал Элли?

Глава 11

Гаити

Женщина поднялась с земли, отряхнула песок с колен и смахнула слезы с лица.

- Спасибо вам за помощь, - сказала она. - Приятного дня.

С холодной отрешенностью она наклонилась и подняла холщовую сумку за ручки, развернулась и пошла прочь от него. Кингсли это не понравилось. Совсем.

- Как тебя зовут? - спросил он, нагнав ее трусцой.

- Почему ты спрашиваешь?

- Без причины.

- Если у тебя нет причин желать знать мое имя, то и у меня нет причин называть его тебе.

Кингсли поморщился. Она подловила его.

- Прости. У меня нет причин для большей части того, что я делаю. Если ты спросишь, почему я вообще нахожусь на Гаити, я не смогу ответить.

- Тогда я не буду спрашивать, - ответила она. Она снова начала идти.

- Могу я понести твою сумку? - спросил он, подстраиваясь под ее темп, чтобы не отставать от нее. У нее были великолепно длинные ноги и энергичная походка. - Она выглядит тяжелой.

- Она очень тяжелая. И нет, ты не можешь нести ее за меня.

- Ты бы хотела, чтобы я отстал от тебя? - спросил он, не желая признавать свое поражение, но готовый признать его в случае необходимости.

Она остановилась и посмотрела на него. Долгим изучающим взглядом. Он был рад, что был в темных очках, ее взгляд был таким пронзительным, таким проницательным, что он почти отшатнулся от нее.

- Нет, - наконец ответила она. - Тебе не нужно оставлять меня в одиночестве.

- Тогда я пойду с тобой, если позволишь.

- Позволю, - ответила она и снова начала идти. Кингсли шел рядом и перестроил свою стратегию.

- Я Кингсли, - сказал он.

- Правда?

- Да. Так меня зовут.

- Просто Кингсли?

- У меня есть фамилия. На самом деле две. У тебя есть имя? Фамилия? Второе имя?

- Да.

- Хорошо. Если бы у тебя не было имени, я бы дал тебе одно. У меня есть лишние.

Это вызвало у нее улыбку. Небольшую, но он примет все, что сможет получить.

- Джульетта, - сказала она. - Меня зовут Джульетта.

- Прекрасное имя. У тебя есть фамилия?

- Да.

Когда она не ответила, он оставил эту тему разговора. Ему нужна была новая стратегия.

- Кстати, ты прекрасно говоришь по-французски. - Кингсли считал, что в таких ситуациях комплименты обычно срабатывают.

- А твой - нет, - ответила она. - Должно быть, ты живешь в Америке.

- Да. Я уже много лет не был во Франции. Так заметно?

- Заметно.

- Продолжай говорить со мной на своем идеальном французском и, возможно, мой французский улучшится.

- Мне нечего сказать. - Она снова замолчала.

Ей нечего сказать? Вот, черт. Кингсли мог бы с уважением отнестись к этому заявлению, и они бы пошли в тишине. Но ему не нравилась тишина, особенно с этой женщиной, ее голосом и идеальным французским. Поэтому вместо соблюдения тишины, он нарушил ее. Драматично.

- Сегодня утром я трахался с восемнадцатилетней девушкой, - заявил Кингсли. - И прошлой ночью, хотя был слишком пьян, чтобы запомнить большую часть.

- Ты все еще пьян? - В ее голосе звучало крайнее отвращение к нему, но, по крайней мере, она говорила, так что отвращение было лучше, чем ничего.

- Послушай, я вовсе не горжусь собой. Я не собирался ее трахать. Это была случайность.

- Случайность? - повторила она. У нее был низкий голос, и все что, она говорила, звучало как тайна. - Разве не такое оправдание мужчины используют, когда делают что-то глупое и не хотят брать на себя ответственность? Такого рода случайность?

- Она не сказала сколько ей лет.

- А ты спрашивал?

- Нет… - признался он.

- А сколько тебе лет? - спросила она.

- Тридцать девять.

- Достаточно взрослый, чтобы понимать.

- Да. Понимаю. Я больше никогда этого не сделаю, - ответил он, в надежде выманить у нее улыбку.

- Мне все равно, - ответила она. - То, что ты делаешь, не имеет для меня никакого значения.

- Я бы хотел, - ответил он.

- Почему?

- Я хочу тебе понравиться, - признался он. - Нравлюсь?

- Пока нет. Почему ты хочешь мне понравиться?

- Потому что ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видел.

Она остановилась и повернулась к нему.

- Это глупая причина желать кому-то понравиться. - Она покачала головой и продолжила путь.

Кингсли смотрел ей вслед несколько секунд, прежде чем догнать ее.

- Знаю, - признался он. - Но я же мужчина и почему-то чувствую себя сегодня восемнадцатилетним.

- Эта восемнадцатилетняя девушка заразила тебя своей незрелостью?

- За это я могу винить только себя.

- Ты честный. По крайней мере, это я ценю, - сказала она, делая большие целеустремленные шаги. Женщина, которая не церемонится в выражениях и не тратит время впустую. Ему это в ней нравилось.

- Тебе нравится честность? Если хочешь, я могу рассказать о себе еще более ужасные вещи. У меня целый список.

- Думаю, что у меня уже достаточно работы здесь. - Джульетта дошла до того места, где тропинка раздваивалась, и свернула направо.

- Я произвел плохое первое впечатление.

- Видела и похуже.

- Можешь сказать, что мне нужно сделать, чтобы произвести лучшее впечатление? - спросил он. - Подарки? Задания? Приказы? Я могу выполнять приказы.

- Монашеский орден?

Он уставился на нее.

- Только не такого рода приказы. Прикажи мне сделать что-нибудь для тебя, и я сделаю это, чтобы доказать свою ценность.

Джульетта снова посмотрела на него. Она тяжело вздохнула, словно он нащупал ее последний нерв и растоптал его.

- Сними одежду, - сказала она.

- Здесь? - Они стояли на развилке дороге возле деревни, а на пляже было две сотни туристов.

- Здесь.

- Если меня арестуют за непристойное поведение, ты вытащишь меня из тюрьмы?

- Нет.

- Ты ведь серьезно, правда?

- Если бы ты был серьезно настроен на мой счет, то уже был бы голым.

Был ли он серьезен на ее счет? Да, она была невыносимо красива. А еще она побила камнями несносного избалованного белого американского ребенка. И, казалось, она ненавидела его, что делало ее еще более интригующей. И если она сейчас уйдет от него, он будет думать о ней всю оставшуюся жизнь.

Кингсли стянул рубашку через голову, сбросил ботинки и опустил потрепанные пляжем хаки на землю.

Чтобы быть максимально обнаженным, он также сдвинул солнцезащитные очки на лоб, чтобы она могла видеть его открытые глаза.

Джульетта даже не осмотрела его с головы до ног. Она смотрела ему прямо в глаза, не обращая внимания ни на какие другие части его тела, включая полу-эрегированный пенис.

- Ты потерялся? - спросила она.

- Абсолютно.

- Я не могу помочь тебе найти себя. Я ничем не могу тебе помочь.

- Мне не нужна твоя помощь, - ответил он. - Мне нужно только твое тело.

Очевидно, Джульетте понравился его ответ. Она поставила свою холщовую сумку на землю. Кингсли посмотрел вниз и увидел, что та полна камнями. Зачем женщине таскать с собой сумку с камнями?