Страница 81 из 91
– Граф приглашает нас пожить в замке. Уладить все вопросы и предлагает даже остаться на помолвку.
Тишина могла бы получиться долгой и даже грациозной, если бы перед нашими носами не бухнули две тарелки с похлебкой. На вид она была настолько «съедобной», что решение принялось единодушно:
– Что ж, в замок так в замок!
Руслан почему-то выразительно посмотрел на Платона...
V
Василиса щебетала на до того надрывных нотах, что казалось, будто с раненым крылом она свалилась здесь и сейчас, а не месяц с лишком назад. Граф внимательно смотрел на неё, не отрывая не то чтобы уж очень влюблённого, но вполне внимательного взгляда, кивая, а то и поддакивая в нужных местах, дабы мы не сомневались: человеческое обличье Василисе вернул именно он.
Мы с Дмитрием, собственно, и не сомневались. Только вот от столь высокого голоса и быстроты речи у меня совсем скоро зазвенело в ушах, разболелась голова и вообще мне резко поплохело настолько, что я позавидовала Руслану, которого сюда не пустили, а ещё больше Платону, который смылся сам. Дмитрий, кажется, думал о том же, но мужественно терпел длинный и очень уж подробный рассказ бывшей невесты.
В середине разговора в зал попыталась проникнуть экономка со словами «Соловушка, тебе нужно выпить отварчик!», но была выдворена за дверь самым грубым образом, чтобы Василиса могла продолжить.
Василиса же ещё неуверенно чувствовала себя днём, да к тому же если ей надо было говорить при большом скоплении народа. Она не привыкла к столь длительным приёмам, ведь раньше после восхода солнца она только и могла щеголять зелёным обликом с перепончатыми лапками.
По ночам в родном дворце несчастная царевна отсиживалась в своей комнате в окружении служанок и нянек. Родители никому её не показывали – опасались слухов и всякой небывальщины. Братья заглядывали редко, всё чаще посылая краткие записки скорее из вежливости, нежели из братской любви.
Изредка приезжали живописных дел мастера. Они писали портреты царевны по ночам, восхищались красотой натурщицы и жаловались на плохое освещение, уговаривая позировать днём, ну или хотя бы при меньшем скоплении стражи и слуг. Получали решительный отказ и завышенную оплату.
Первые восемнадцать лет красавица жила затворницей, аки та златовласка из сказки. Ей снилась свобода, балы и бесчисленные поклонники, ведь она уже давно поняла, что прелестна как небесное светило. Но отважный принц (или на худой конец рыцарь) не спешил спасать её от родового проклятия, а родители, рассылавшие портреты своей прекрасной, но проклятой дочери, по всем царствам и королевствам, уже отчаялись выдать Василису замуж, пока не пришёл ответ из дальнего Ростонда. Тамошний царь желал породниться с восточной страной назло соседу: царство Василисы соседствовало с Сарривией, и через отца невестки Николай собирался повлиять на условия ввоза и вывоза товаров, дабы в Ростонде заморские купцы не так завышали цены.
«Наконец-то! – подумала Василиса. – Я выхожу замуж!»
«Свершилось! – подумали её родители. – Мы её сбагрили!»
Династический брак с наследником самой крупной страны Соединённых царств, могла ли проклятая невеста мечтать о большем?
Как выяснилось, очень даже могла.
Ростонд же облегчения не принёс. Жених не знал о проклятии и свадьбе не обрадовался. Правда, и взаперти невесту держать отказался. Теперь Василиса узнала, что такое высшее общество. Она наконец-то почувствовала себя красавицей, танцуя на балах, принимая ухаживания от дворян и выслушивая восторги от заморских послов.
Она даже влюбилась в жениха. И разве мог он, такой чуткий и загадочный, не влюбиться в неё, красавицу да умелицу? За восемнадцать лет заточения она научилась прекрасно ткать, вышивать, готовить и рисовать.
Оказалось, мог.
Царевичей сложно увлечь готовкой и вышивкой, ведь они целыми днями или бегают вместе с дворцовым гарнизоном, или пытаются принимать участие в переговорах и царских приёмах.
Василиса хотела свадьбу. Дмитрий не хотел ничего. Царь всё тянул, а потом сжёг шкурку.
Мысль о побеге появилась столь же внезапно, как и выросли крылья. Только что была девицей и шла в опочивальню после бала, а вот уже снова не человек, но и не животное. Птица! Взмах крыльев – и она в поднебесье. Ещё один взмах – и она далеко от дворца. Ищите меня у Кащея Бессмертного, а я полечу, куда глаза глядят!
Правда, далеко улететь опять не получилось. Оглушил свист, удар в грудь, крылья исчезают, руки бессильно бьют воздух. Падение смягчили плотные ветки сосен.
Когда очнулась, испугалась и решила, что безопасней снова потерять сознание. Привыкшей к красоте и томной загадочности, граф Литарский казался ей чудовищем: высокий, прямо-таки огромный, с повязкой на правом глазу, из-под которой шёл шрам во всю щёку. Длинные тёмные волосы, едва тронутые сединой, собраны в хвост. Он нёс её на руках, плотно сжав тонкие, жестокие губы.
Пришла в себя на кровати, ночью, пытаясь вспомнить, как здесь оказалась. Потянулись молчаливые, скучные дни: при солнечном свете она снова превращалась в птицу, но лететь никуда не хотела, да и куда полетишь? Узнав тайну пленницы, граф лишь хмыкнул и велел выполнять все её желания. Правда, желаний никаких не было.