Рай: правила выживания

Когда я открывала его в каре, то не сдвинулась дальше первой страницы со сканами и антропометрией. Сейчас, уже смирившись с будущим телом, решила повнимательнее ознакомиться с биографией девчонки. На самом деле у меня имелся один главный вопрос — почему дочь известного биолога не пошла по стопам отца? Ну, и ещё несколько второстепенных.

Ответ был печальным. Мать Маши погибла в экспедиции на какой-то из планет системы каппы Цефея, после чего отец быстро перевёл единственную дочь из биологического класса в обыкновенный. Наверняка и с Проскуриным договорился о самой земной работе секретаря ректора Аграрной Академии. И, боюсь, Петров не скажет спасибо секретчикам, обнаружив меня в теле Маши на Мьенге.

А ведь девчонка талантливый управленец. Может быть, и хорошо, что она не станет биологом.

Вернёмся к школе. Училась Маша тут, в Тахонге, и выпускалась одновременно с половиной местных гениев. Значит, все они очень хорошо знают друг друга. Опасно. Как бы мне не проколоться на общих детских воспоминаниях… А не изобразить ли мне влюблённость в какого-нибудь постороннего парня… Влюблённой девушке простится некоторая рассеянность и желание общаться лишь с избранным объектом. Надо обдумать, хотя выбор и невелик — застенчивый Сунибхо, плут Дегри и худосочный Ю. Да, ведь есть ещё Двинятин, и его кандидатуру я обещала себе рассмотреть очень пристально.

Далее по плану секретчиков я должна была получить информацию по Мьенгу. Четыре терабайта?! Я решительно сняла шлем и потянулась к мнемонику. Пусть потом будет болеть голова, а перед глазами запляшут цветные кляксы, зато я буду твёрдо уверена, что всё это останется в моей памяти.

С помощью мнемонической насадки информация попадала прямо в мозг. Правда, мозг, как и вся материя, довольно инертен, и всяким новшествам склонен сопротивляться — отсюда и головные боли, и куча прочих приятностей вплоть до нарушения цветовосприятия.

Я старалась пользоваться мнемоником только в крайних случаях, вот таких, как сейчас. Эти несколько часов просто выпадают из жизни, но есть и плюсы — информация остаётся навсегда, а всплывает только по необходимости.

— …Мария! Мария! Да очнись же!

Ну, как и говорила, несколько часов из жизни. Бьорг тряс меня за плечи, а я сидела в безвольно-расслабленной позе на диване и пыталась разогнать плавающие перед глазами цветные круги.

— Не надо, — проговорила я, слыша себя как сквозь слой синтексной изоляции. — Голова…

Голова не просто болела, её будто рвало на две половины — правую и левую, а от тряски меня начало мутить.

Бьорг аккуратно стащил с меня височные мнемонические присоски и гаркнул:

— Дежурного медика сюда! Быстро!

В отличие от себя, его я слышала как через тройной усилитель.

— Не кричи, дебил, я же не глухая…

— Ты не глухая, ты дура, — очень тихо и мягко сказал Бьорг, проводя прохладными пальцами по моему лбу и вискам. — Приляг, сейчас тебе помогут.

Он аккуратно опустил меня на диван, помог поднять ноги, под голову подложил подушку, и тут в помещение вошёл кто-то третий с вопросом:

— Ну, что тут у нас?

По преувеличенно бодрому тону было понятно — врач.

Бьорг деловито ответил:

— Судя по всему — мнемоническая передоза.

— Что беспокоит пациентку?

От громкости и жизнерадостности вопроса я слегка поморщилась.

— Головная боль, — ответил Бьорг, — болезненная реакция на звук.

— Тошнота, рвота? — голос медика тоже стал деловитым.

Лучше бы он не спрашивал, потому как меня опять замутило.

— Да она совсем зелёная, конечно, тошнит, — сочувственно ответил Бьорг.

— Прекрасно, — непонятно чему обрадовался врач, — просто превосходно! А мы сейчас сделаем инъекцию, а потом дадим микстурку, и всё пройдёт. И наша больная снова станет здоровенькой. Бедро оголите.

Я почувствовала, как юбка резко взлетает вверх, холод на коже и острое жало инъектора — какие-то мимолётные доли секунды. И открыла глаза.

— Вот и умница, вот и молодец, — приговаривал врач, светя мне в лицо гадским фонариком. — Реакция на свет нормальная, как слышите меня?

— Хорошо, — опять поморщилась я.

— А вот и микстурка, — едва ли не пропел он, поднося мне к лицу склянку оранжевого стекла.

Я приподняла голову и решила, что смогу даже сесть, но врач строго сказал:

— Сначала выпить, полежать, а вставать — потом.

Ладно. Проглотила горькую гадость с запахом апельсина и опять прикрыла глаза. Мир постепенно приобретал прежние цвета и оттенки, головная боль растворялась и, напоследок, я услышала тихое "спасибо" Бьорга и "обращайтесь, если что" медика.

Судя по тому, что звуки не взрывали мозг, уже можно было и встать. Ну, или сесть. Секретчик был рядом и контролировал. Пытался даже помочь, но… Лучше бы юбку одернул. Нет. Любовался моими ногами, паразит!

— Марья, ты так не пугай, — непринуждённо присел он на диван. — У тебя же повышенная чувствительность к мнемонику, я был уверен, что ты посмотришь все материалы традиционным способом.

— Сам сказал успеть до обеда, — проворчала я. — Для четырёх терабайт срок нереальный.

Он наигранно тяжело вздохнул и поднялся:

— Вставай, жертва исполнительности, будем тебя кормить. Теперь твой мозг нуждается в глюкозе и витаминах.

Я встала и направилась вслед за секретчиком. К двери. Оказывается, здесь — на базе — не было такого сервиса, как в штаб-квартире, и питаться полагалось в специально отведённом для этого помещении. Вооруженные ребята в камуфляже проводили нас к лифту, и как раз там меня накрыл сильный голод.

Поэтому в просторной столовой (или что тут у них?) я оказалась первой — Бьорг едва поспевал. Но у входа он ловко перехватил меня и завернул в небольшой закуток с двумя дверями. Одна из них отъехала, мы вошли внутрь и оказались в небольшой обеденной комнате со столом, тремя стульями, большой панелью меню и панелью поменьше — доставки.

Руки начали мелко дрожать, и Бьорг, уверенно усадив меня на стул, сказал в пространство:

— Комплексный обед номер семь, фруктозоглюкозный сироп и два витаминных коктейля.

Видимо, здесь тоже обитал ИИ, поскольку сразу после голосовой команды над панелью доставки замигала лампочка. Я вскочила, но секретчик уже стоял рядом и протягивал мне высокий стакан с прозрачным содержимым.

Я, не раздумывая, выпила его залпом. От сладости заломило зубы, опять замутило, но тут же у моих губ оказался другой стакан. Он пах ментолом и лаймом, желтоватая жидкость на вкус оказалась в меру кислой и освежающей, и я с удовольствием проглотила всё до капли.

— Теперь поешь, — сказал Бьорг, ставя передо мной поднос с четырьмя полупрозрачными колпаками.

Под одним был суп-пюре из каких-то овощей, под вторым — котлеты с рисовым гарниром, под третьим — салат, с которого я и начала.

Секретчик какое-то время наблюдал за мной, потом подошёл к панели меню и сделал заказ для себя. Вот это аппетит! Два стейка, два салата с рисом и тунцом…

Тут я сложила два и три — три стула за нашим столом — и, закономерно, уставилась на дверь. Как раз когда я приступила к супу, она отъехала в сторону, пропуская в помещение того самого медика.

— Я не помешаю? — осведомился он. — Как пациентка?

— Вашими стараниями — в порядке, — сообщила я. — Присаживайтесь, мы вас ждали.

— Мария, позволь представить тебе доктора Фрезера, — проговорил Бьорг, демонстрируя великосветские манеры. — Доктор, прошу вас.

Фрезер протянул мне руку со словами:

— Марк, просто Марк.

Подтянул к себе поближе тарелку со стейком и блаженно улыбнулся.

Я внимательно посмотрела на него. Фрезер просто излучал позитив — в карих глазах плясали смешинки, на круглом курносом лице сменяли одна другую улыбки, и сейчас была очередь довольной.

— Как я рад, Мария, что всё обошлось, — сказал он, заглатывая мясо.

А я как рада… Что у секретчиков такие врачи…

— Мы все рады, — ответил ему Бьорг. — Особенно тому, что сегодня ваша очередь дежурить.