Злобный (ЛП)

Поскольку я не знаю, что делать с этой информацией, я выпаливаю вопрос, который не дает мне покоя с тех пор, как я вернулся в Атланту.

— Ты знаешь, кто погиб в том пожаре? Я следила за новостями, но я не... — Мой голос срывается, потому что я боюсь ответа, но я должна знать.

Выражение лица Лиама напрягается, но он медленно кивает головой.

— Да. Финнеган, Сайди Марлоу и младший, с которым она спала. Школа должна сделать официальное объявление перед Рождеством.

При воспоминании о Финнегане и Джоне Эрике, прижимающих меня к стене, у меня мурашки бегут по коже, но даже он не заслуживал такой смерти. Никто из них этого не заслужил.

— Мне так жаль. Прости

— Почему ты извиняешься? — требует он, закрывая часть пространства между нами, так что нас разделяет только половина коричневой подушки.

— Потому что...

Между нами снова наступает тишина, но эта тишина отягощена значением смерти. Это неудобно, становится все более неудобным с каждой секундой, и я чувствую, что задыхаюсь в густой тишине.

— Мэл, я знаю, что ты этого не делала, — наконец шепчет Лиам. Мое сердце замирает, и прерывистое дыхание срывается с моих губ, но его слова не приносят мне особого утешения.

— Спасибо за вотум доверия.

Я изо всех сил стараюсь сдержаться, но горечь сочится из моего голоса.

— Плохо, но никто больше не думает так же.

Он выдыхает.

— Все еще есть два или три процента, которые тебе верят

— Замечательно.

Я смеюсь, но в этом нет ничего смешного.

— Ты знал, что Сэйнт и Лорел собирались сделать со мной? — внезапно спрашиваю я.

Если он скажет "да", я, блядь, с ним покончу.

— Нет, — твердо отвечает он, качая головой. Он придвигается ближе. Теперь между нами остается только четверть подушки.

— Я понятия не имел, черт возьми. Если бы я это знал, клянусь Богом, я бы их остановил.

Я пристально изучаю его лицо, выискивая любые признаки нечестности. В Лиаме так много такого, чего я не знаю, но одно можно сказать наверняка: он не такой хороший лжец, как Сэйнт. И мое чутье подсказывает, что он говорит правду.

Твоя интуиция также велела тебе трахнуть Сэйнта Анжелла, указывает мой внутренний голос. Чем это закончилось для тебя?

Я стискиваю зубы и говорю ему, чтобы он убирался.

— Я предупреждал тебя о нем, — тихо говорит Лиам, когда я снова сосредотачиваю на нем свое внимание, просто чтобы понять, что теперь он так близко, что наши колени соприкасаются, его дорогая джинсовая ткань касается моих тонких спортивных штанов. Он наклоняет свое лицо близко к моему.

— Я предупреждал тебя, что он разрушит твою жизнь.

— Ты предупреждал, да.

Снова тишина, но на этот раз я даже не собираюсь пытаться ее нарушить. Этот разговор истощает меня досуха.

— Итак, что ты собираешься делать дальше? — спрашивает он самым мягким тоном, который я когда-либо слышала от него.

— Я ухожу из Ангелвью и заканчиваю школу здесь, в Атланте.

Слова вылетают из меня прежде, чем я успеваю их остановить. Он в конце концов все равно собирался узнать, вернусь ли я после зимних каникул.

Он делает глубокий вдох, и проходит мгновение, прежде чем он рявкает: — Ты, блядь, издеваешься надо мной?

Когда я не сразу отвечаю ему, он кладет палец мне под подбородок и заставляет меня поднять голову, чтобы наши глаза встретились. Мои сужаются в узкие щели. — Что ты об этом думаешь?

Он вскакивает на ноги, и я следую за ним. Я не собираюсь быть в невыгодном положении с ним.

— Не делай этого, Мэллори. Ты не можешь просто так уйти.

— Ты это серьезно? — Шиплю я. — После того, что они сделали со мной, после того пожара, ты действительно думаешь, что я вернусь в эту адскую дыру? Я не могу сейчас вернуться. Я не могу ...

Он протягивает руку и хватает меня за плечи, притягивая ближе к себе, глядя на меня сверху вниз. — Уход был бы ошибкой. Пожалуйста, если ты уйдешь ...

— Мне плевать, что ты думаешь.

Я вырываюсь из его хватки и направляюсь к двери. Повернув ручку, я открываю ее и бросаю на него свой лучший смертоносный взгляд.

— Я приняла решение. Я ценю, что ты пришёл проведать меня, хотя одному Богу известно, как ты узнал мой адрес, но я думаю, что тебе лучше уйти.

Он выпячивает челюсть, выглядя так, словно хочет продолжить спор, но не делает этого.

Он разочарованно рычит и бросается в мою сторону. Распахнув сетчатую дверь, он опускает на меня свои карие глаза, прежде чем выйти наружу.

— Уход означает, что он выигрывает. Это действительно то, чего ты хочешь? Ты действительно думаешь, что от этого станет хоть что-то лучше?

Я вздрагиваю, когда странное чувство дежавю охватывает меня при его словах, которые так похожи на то, что говорилось в той записке.

Прежде чем я успеваю спросить его о смысле его слов или хотя бы связать два слова вместе, он захлопывает дверь, пересекает крыльцо, садится в свою арендованную машину и выезжает с подъездной дорожки.

ГЛАВА 6.

ПОСЛЕ ВИЗИТА ЛИАМА ЗИМНИЕ КАНИКУЛЫ ПРОЛЕТАЮТ ТАК БЫСТРО, ЧТО, КЛЯНУСЬ, У МЕНЯ ОТ ЭТОГО ГОЛОВА ИДЁТ КРУГОМ.

Мы с Карли отлично проводим время, наверстывая упущенное и проводя вместе как можно больше времени. Мы празднуем Рождество большим ужином с ее двумя старшими братьями и их семьями и подарками, а Новый год дома с игристым виноградным соком и крабовыми ножками. Единственное настоящее бедствие за недели, проведенные вместе, это несколько раз, когда я ловлю Карли, уставившуюся на свой телефон, нахмурив брови и в волнении кусающую губу.

В конце концов она признается, что беспокоится о том, что ничего не слышала от Дженн.

— Что, если она в беде? — спросила она однажды вечером за попкорном и своим любимым ром-комом 90-х годов.

Я сделала все, что могла, чтобы успокоить ее, поставив фильм на паузу посреди сцены, где журналист под прикрытием, выдающий себя за старшеклассника, случайно накуривается пирожными с марихуаной, чтобы заверить ее, но я не уверена, что смогла полностью успокоить. И все же она не позволила своим тревогам испортить нам время, проведенное вместе. Когда закончатся каникулы и придет время возвращаться в школу, я буду скучать по нашим ночам, так как она работала так много дневных смен.

Я готова к своей новой, обычной школе, с новыми, обычными людьми. Конечно, типичная государственная школа, возможно, не так ярко отразится в моем резюме, как Ангелвью, но я не буду социальным изгоем, какой была среди придурков из подготовительной школы. Я не потерплю, чтобы на меня всегда сваливалась драма с какой-нибудь богатой злой девчонкой, как Лорел, или высокомерным придурком, таким как Сэйнт.

Никто в моей новой школе ничего не будет знать о моем прошлом и не сможет использовать его против меня.

Я буду просто еще одним ребенком. Я могу учиться, плавать и даже боксировать, если захочу, без того, чтобы кто-то пытался разрушить мою жизнь.

Это будет здорово.

По крайней мере, так бы оно и было, если бы я не была идиоткой.

Сглотнув желчь в горле, я смотрю на дверь своей комнаты в общежитии, которая покрыта распечатками об иглах, фотографиями горящих домов и брошюрами о планируемом родительстве.

Какого хрена я решила вернуться сюда ?

А, точно. Потому что я, может быть, чертовски доверчива, но я не сдаюсь.

Эта логика казалась такой твердой, когда я все еще была в Атланте, умоляя вернуть мое дело Карли. Теперь, когда я вернулась в кампус Ангелвью с ярким напоминанием о том, почему я должна была держаться подальше прямо перед моим лицом, я серьезно сомневаюсь в своем здравомыслии.

Хотя это больше, чем моя гордость в игре. Я должна напомнить себе об этом. Я вернулась сюда, потому что мне нужно получить ответы об этой фотографии и записке, и как бы я ни старалась, я не смогла получить их в Атланте. Я не могла перестать смотреть на лица на картинке во время перерыва, и чем больше я их изучала, тем настойчивее становился этот назойливый голос в глубине моего сознания. Он продолжал нашептывать мне вопросы.