Травница

Акая фыркнула и присела на край лавки, где сын собирал вещи в свой заплечный мешок.

Как он повзрослел за один оборот луны. Словно за одну луну он прожил целую вечность. Ничего не осталось от безголового забияки, что еще недавно дразнил молоденьких волчиц. Он стал другим, и Акая не могла себе ответить честно – нравились или не нравились ей эти перемены. Эта решительность, усталость, сила духа. Он действительно ее не послушается. И это разрывало ее сердце. Но сейчас он был более чем достоин вести за собой стаю.

- Вчера я потеряла одного сына… - начала она, и голос ее сорвался, охрип. – Я не могу оплакать его,  потому что он жив. И не могу радоваться за него, потому что подобной участи никому не желаю. Могу только просить богов, чтобы они послали ему милостивую судьбу, несмотря на то, что он сотворил.

Ярр резко выдохнул, но лишь упрямо поджал губы. Он понимал, к чему клонит мать, но это не меняло его решения. Он резко затянул веревки на мешке и порывисто прижал Акаю к груди, ощущая ее судорожные всхлипы кожей.

- Прости меня! – выдохнул он в ее макушку.

И, словно пытался сбежать он мольбы в ее взгляде, вылетел вон, накинув лямки мешка на плечо.

Уже выйдя во двор, под жалящий мелкий осенний дождь, смешанный с первым снегом, Яррей несколько мгновений стоял, подставив лицо дождю.

Он должен вернуться. Ради Ижки и ради Акаи. Ради отца и стаи.

Нужно было спешить. Но Яррей не смог отказать себе, свернул в хижину Ингры.

Там все так же воняло жженой полынью и болезнью. Старуха Ингра курила травы и пребывала где-то между мирами, спрашивая у богов о будущем и прошлом, о правильном и злом, о том, что ведомо только богам.

Яррей не посмел ее тревожить. Не к ней пришел. Сделал несколько шагов вглубь комнат, и у него сжалось сердце, едва взгляд нашел мертвенно бледную любимую. Даже грудь ее поднималась едва заметно.

Оборотень приблизился к лежанке, вглядываясь в ее лицо, принюхиваясь к уже едва ощутимому ее родному запаху – запаху летнего леса. Осторожно коснулся холодных, несмотря на жарко натопленный дом вещуньи, губам.

- Я скоро! – пообещал Ярр. – Я не бросаю тебя. Надеюсь, ты слышишь!

И не важно, слышала ли его ведьма сейчас. Он обязан был это пообещать в первую очередь себе.

Он уходил, не оглядываясь. Обернувшись волком и таща в зубах мешок с тем малым, что посчитал нужным в дороге, Яррей бежал на север настолько быстро, насколько хватало волчьих сил. Оставив в хижине вещуньи свое сердце, свою душу, он шел во тьму Мертвых пещер, из которых не вернулся еще ни один оборотень, человек или кто-либо, у кого в жилах текла горячая кровь, и боялся только одного – не успеть!

Над каменным плато сгущались сумерки, когда Яррей спускаясь по крутой тропинке, змеящейся между вечными валунами, приблизился к черному зеву пещер. Казалось, ведут они в подземную обитель Велеса и Велы. Пещеры дышали серой и гарью, горячий воздух растапливал снежинки, а капли дождя, падая на серый камень, вмиг высыхали.

Яррей обернулся человеком, быстро натянул на себя тонкую рубаху и штаны, снова закинул на плечи мешок с вещами и решительным мягким шагом хищного зверя вошел в пещеру.

Грудь тут же сдавило. Горячий воздух с запахом серы опалил горло и нос. Хорошо, что он не остался волком. В человеческом облике все же легче выносить эту вонь.

Мелкие, но острые камни хрустели под ногами. Иногда, Ярр чувствовал их даже через толстую подошву сапог.

Постепенно глаза привыкли к темноте. И волчье зрение позволяло разглядеть не только смазанные очертание длинного лаза, а и свесившиеся сверху острые сталактиты, мелкие самоцветы в стенах, а порой и пожелтевшие кости. Уползали в разные стороны узкие проходы, словно корни старого древа проделали их. И от того место это казалось священным, древним, а оборотень здесь чувствовал себя чужим, лишним.

Но даже не это больше всего выматывало Яррея. Жара. Невыносимая, палящая, сухая жара, выпивающая силы даже из молодого сильного оборотня.

Порой он останавливался, чтобы промочить горло, но старался не делать больше одного глотка воды.

- Если где-то здесь и есть родники, то явно не с водой, - себе под нос проворчал оборотень, поморщившись от резкого порыва раскаленного ветра.

На миг ему показалось, что там, в глубине пещер, выдохнул огромный огненный змей. Или, может, сам Велес?

В какой-то миг дорога начала круто спускаться вниз, настолько, что сапоги скользили по мелким камням, и Ярру приходилось тяжко удержаться на ногах. Порой он просто цеплялся за стены, но камень крошился под пальцами, и Яррей только спотыкаясь, падал, и чуть ни кубарем катился вниз.

- Видят боги, эта тропа ведет на тот свет! – прорычал он, уже начиная сомневаться, что сможет выбраться отсюда.

И споткнувшись в который раз, покатился вниз.

Все смешалось, и оборотень не мог понять – где верх, а где низ. Воздух становился все жарче и жарче. Казалось, что вот-вот вылетит последний дух из его тела.

Но в какой-то момент его падение остановилось.

Ярр поднялся на ноги и выругался, оглядевшись.

Его путь расходился тремя одинаковыми с виду лазами.

- И куда мне дальше? – скорее из злости, спросил вслух Яррей.

И неожиданно получил ответ.

ГЛАВА 27

- Мр-мяу! – ударилось о своды пещеры, пронеслось по темным переходам и пробрало до самого сердца.

Большой черный кот шмыгнул мимо, и Яррей уже подумал, что темнота в пещере и невыносимая жара сыграли с ним злую шутку. Что это проклятье Мертвых пещер пришло за ним. И даже волчье зрение подводит.

- Мяу! – требовательно повторил кот. – Мвяу!

Яррей тряхнул головой. Неужели, это не видение? Малек? Или злой дух? В любом случае, пока не проверишь – не узнаешь! Ярр перевел дыхание, подавившись сухим горячим воздухом, и осторожно двинулся к нежданному помощнику.

- Ты то… как ты?.. – точно Малек. Этого кота сложно было не узнать. И даже понятно, почему он пришел. Вот только как сам аж сюда добрался?

- Пф! – фыркнул Малек, свернув в узкий, почти незаметный проход.

- Вот точно бы не додумался, что именно туда ведет дорога, - хмыкнул Ярр, поправив мешок на плече, и двинулся вслед за Мальком.

И едва протиснулся за котом, как стены задрожали от грозного рева. Даже у оборотня волосы на голове зашевелились. Хоть, казалось, не так и просто его напугать. Что это было? Как-то узнавать ему совсем не хотелось.

Лаз был, кажется, только для кота. Потому, что местами Яррею приходилось полти на четвереньках, а местами и вовсе – по-пластунски. В голове все отчетливей и настойчивей пульсировала мысль о том, что он повредился умом, последовав за котом. Или, может, и не кот это? Злой дух, что явился ему, дабы запутать дорогу, спутать мысли…

Но теперь ему обратного пути не было. Просто потому, что развернуться не получилось бы и приходилось упрямо продвигаться вперед.

И когда, казалось, истаяла последняя надежда, жара стала такая, что оборотню казалось, будто запахло печеной ветчиной, а горло пересохло настолько, что даже кота окликнуть Ярр уже не смог бы, если бы и захотел, в лицо дохнуло прохладой.

Оборотень даже подумал, что ему показалось. Но повторное дыхание свежести и прохлады, словно подтолкнуло его.

Проход потихоньку становился шире. Яррею даже удалось подняться на ноги, оглядеться.

В глаза ударил яркий нежно-розовый свет. Или от долгого пребывания в кромешной темноте, ему казался любой свет слишком ярким.

- Мяу! – снова раздался голос кота.

Ярр быстро взял себя в руки и осторожно двинулся вперед.

Это была пещера, словно куполом, накрывшая озеро, которое и светилось этим розовым светом. Со свода тянулись чуть не до самой воды прозрачные сталактиты, ловившие свет и разбрасывающие солнечных котят.

И больше ничего.

Малек пробежал по самому краю озера, остановился, оглянувшись на Яррея, и побежал дальше.

- О! Ты вернулся? – прозвучал звонкий мелодичный женский голос. – Я уж думала, что ушел навсегда!