В ожидании рассвета

Так писал забытый всеми мудрец — единственный во всём мире, кто был рождён после того, как дожил до седин.

444. Фраоки

Фраоки очутились в подвале лаитормского суда, как было задумано — и чуть не ослепли, запоздало прикрывая глаза. Источник, заложенный ими в прошлом, теперь бил в полную мощь в центре подвала.

— Что происходит? — удивился один из демонов.

— Видимо, опять какая-то ошибка в расчётах, — отозвался Ламаш. — Источник открылся раньше, чем мы нанесли сюда визит… Не могло ж всё пройти идеально. В плане было много узких мест.

Фарлайт вспомнил, как знакомо светился купол здания несколько месяцев назад, когда они с Нефроной только прибыли в Лаиторму. Значит, источник начал проклёвываться под судом уже тогда, и лаитормцы не могли не заметить его. Но Фарлайт ничего не сказал своим компаньонам, ему, в общем-то, было уже на всё наплевать. Его существование обессмыслилось по всем фронтам. Он желал, чтобы эта их попытка покушения на Норшала провалилась, и судья-маг их уничтожил. Точнее, хотя бы его. Он всё ещё не представлял, как ему, почти-бессмертному, возможно покончить с собой, если не считать вылазки на солнце… но смерть от огня была слишком ужасной, чтобы решиться на неё.

Ещё можно спровоцировать на убийство своих собратьев. Они на это способны, даже зная, что обрекают тех на перерождение в телах бесправных: Фарлайт только что сам в том убедился. Пока другие фраоки бегали вокруг, разбираясь с источником, бывший маг проигрывал в своей голове диалог:

Фарлайт: Неуважаемый собрат!

Ламаш: Чего тебе, жирдяй?

Фарлайт: Я твою мать имел в таких и в этих позах.

Ламаш: И что с того? Её весь град имел.

Фарлайт: Ты шлюхи сын!

Ламаш: Я сын, в себе собравший силу ста отцов.

Фарлайт:…

Ламаш: Лесть слишком неприкрыта; всё ж, спасибо.

— Где Каинах? — вдруг спросил кто-то, вырвав Фарлайта из раздумий.

— Он должен был добраться сюда сам… Подождём?

— Чего ждать? У Каинаха было четыре с лишним тысячи лет, чтобы сюда добраться, — заметил Ламаш.

— Он мог проспать. Перепутать день… час…

— Год, десятилетие, — продолжил Ламаш. — Слетаю за ним… раз уж энергии у нас всё равно выше лаитормской крыши.

Фраок исчез в одной портальной воронке, и через минуту появился в другой, метром правее.

— Каинаха там нет, — сказал он, растерянный.

— Значит, он не проспал, а проснулся раньше.

— Или земные человеки всё-таки нашли его и вытащили на свет.

Фарлайт отметил в голосе Ламаша плохо скрываемую радость и счёл своим долгом испортить злобному собрату праздник души.

— И кто будет отдавать приказ судье Норшалу, если величайший менталист вышел из игры? — спросил он.

По Ламашу было видно, что об этом он как раз и не подумал, причём уже второй раз.

— Может, Ишзидаль?

Но названный фраок только покачал головой.

— Я даже не рискну лезть судье в голову.

— Чш-ш-ш! — вдруг встрепенулся Ламаш, и накрыл всех фраоков завесой.

В подвал вошёл кшатри в полном боевом облачении. Обошёл кругом источник, постучал древком пики по полу, вслушиваясь в эхо. Достал флягу, отхлебнул.

«Стережёт источник», — услышал Фарлайт мысль Ламаша, и затем фраока, которого он называл Ишзидалем:

«Женщина. Пьёт криалин. Седьмой… нет, восьмой ранг! Она как мы».

«Я её знаю. Это Адара», — подумал Фарлайт так, чтобы другие фраоки тоже слышали его.

Кшатри Адара резко повернулась на каблуках в ту сторону, где стояли невидимые фраоки. Воздух между ними и рыцаршей шелохнулся.

Ламаш прижал один палец к губам, другой — к виску, что означало совет не только не говорить, но и не думать слишком громко.

Фарлайт сделал шаг вперёд, за границу завесы. Ламаш дёрнулся, потянувшись к младшему собрату, чтобы остановить его, но только царапнул когтями по крылу. Поздно — фраок открылся Адаре, и та перехватила пику двумя руками, ринувшись на него. Фарлайт взмахнул крыльями, чтобы взмыть в воздух, но он, мало того, что устал после бойни, так ещё и сам по себе был слишком грузен и медлителен, так что Адара пробила демону крыло — и тут же отпрянула назад, выискивая место для нового удара. Фраоки под завесой наблюдали за ними, даже не намереваясь вмешаться.

Фарлайт, так и не осиливший подъём в воздух, поднял руки.

— Я к тебе с добром.

— «Демон» и «добро» — понятия противоположные, — сказала Адара, всё же, снизошедшая до переговоров с нарушителем.

— Я не всегда был демоном. Меня таким сделал Гардакар… Я бывший маг. Я даже работал в этом суде.

— Ложь.

— Ты должна меня помнить. Портальное зеркало… Ты была в лесу с братом и землянином, говорила со мной… Я подсказал, как попасть назад, во Тьму.

— Точно, я тебя вспомнила, — проговорила Адара. — Но это всё равно ничего не меняет. Ты теперь демон, а не работник нашего суда. Тебе здесь быть нельзя. Уходи… пока я разрешаю.

— Где твой брат, Адара?

— Который?

— Который младший.

— Его казнили за измену. И я не хочу, чтобы меня постигла та же участь… так что давай уходи сам, пока кто-нибудь не увидел наш разговор.

— Может, твой брат и изменник по закону, но не по морали.

— Неважно. Он был бунтарь, я нет. Уходи! Третье предупреждение — последнее!

— Ты первая сбежала на землю, разве это не бунт?

— Я была глупой.

— Ты была доброй, Адара… К землянам, к брату. Что с тобой стало?

— Я…

Вдруг глаза её расширились, она отшатнулась назад, выставив пику, но так и не успела защититься. Через мгновение она уже лежала на полу, трепыхаясь, пока трое фраоков стояли у изголовья Адары, удерживая магией на полу, а Ламаш стягивал с неё перчатки, чтобы добраться до голой кожи.

— Что вы наделали?! — только и смог вымолвить Фарлайт. — Я и так почти убедил её…

— Лишний свидетель. А ты молодец, хорошо заболтал.

— Она могла принять нашу сторону…

— Уже поздно. Тем более мы поняли, что она не как мы, а слабее.

— Она однажды отрекалась от Тьмы, выбрав жизнь на Земле. Это её ослабило. Плюс наркотик, — предположил Фарлайт, бессильно глядя, как Ламаш выпускает из Адары прозрачную кровь, тут же направляя её в бушующий источник. Отсветы от источника играли на его лице, делая ещё более бледным и зловещим.

Ламаш соскочил с тела, дав знак братьям отступить. Адара поднялась на ноги, но как-то неловко. Ламаш шевельнул пальцами, и рыцарша сделала шаг, затем другой.

— Марионетка? — спросил Фарлайт, и новоявленный кукловод кивнул. — А как ты…

— Физически, не ментально.

И Ламаш покружил указательным пальцем, заставив Адару завертеться вокруг своей оси в пьяном танце.

— А если сейчас раздавить твой палец камнем, что произойдёт с рыцаршей?

— Что за вопросы?

— Интерес исследователя.

— Тьфу. Лучше молчи… Ишзидаль, смотри её глазами и показывай нам.

И Фарлайт увидел всех фраоков со стороны, подтянутых, стройных. Один разительно отличался — полный, как бочонок; неужели это он?

Взгляд Адары направился к выходу из подвала. Она сделала ещё несколько шагов, каждый следующий становился всё более уверенным.

— Что скажем судье-магу?

— Что источник совсем разбушевался, — предположил один из фраоков.

— Тогда он пошлёт посмотреть других магов, — отозвался другой.

— Тогда… что источник зовёт его.

— Совсем недостоверно…

— Быстрее, я почти довёл её до покоев судьи, — прошипел Ишзидаль-кукловод.

— Дай мне, — сказал Фарлайт, и произнёс уже устами Адары, перед которой распахнул дверь сам Норшал: — Там, в подвале, мой брат. Вы сказали мне, что он мёртв. Как это понимать?

— Что? — удивился судья. — Это какой-то морок.

— Это не морок, — продолжала кукла-Адара. — Он жив, и ему нужна помощь. Я уже отправила птицу за целителем.

Судья тут же оттолкнул Адару и устремился вперёд по чёрному коридору. Рыцарша побежала за ним.