Нарисуй меня

— Любовь всегда нужна, Марина. И всем. Он ее не обидит, не переживай.

— Все-то ты знаешь. — Улыбка застыла на лице от неожиданной мысли. — Макс? Это ты, да?

— Что я? — спокойно спрашивает, но я уже и так все поняла.

— Ты его сюда вытащил, верно? Чтобы По… чтобы я… могли… Что ты ему пообещал?

— Ничего особенного. — Генварский пожал плечами. — Поверь, он здесь по своей воле. Иногда человека нужно лишь чуть подтолкнуть вперед, чтобы он сделал правильный выбор.

Я молчу, сказать не могу ничего. Слезы душат горло, но Макс прекрасно понимает меня без слов.

— Все для тебя.

Глава 57

Кручусь перед зеркалом в спальне. А платье-то хорошо сидит! Изящно и скромно. Дорогое, конечно, но не стоит запредельно. Я не хочу, чтобы его родители решили, что я тяну из него деньги. Хотя с тех пор, как я переехала к нему, все расходы Генварский забрал на себя.

— Ты готова? — Голос Максима заставляет меня оторваться от зеркала и быстро захлопнуть ноутбук, лежащий на комоде.

— Да, минуту!

Ему это не понравится, если узнает. А я не хочу, чтобы он расстраивался. Да, я отказываюсь верить в то, что Максим может скоро умереть, но это не означает, что я не хочу знать все об этой болезни. Все, что только можно узнать из Сети. Макс не скрывает документы, вся стопка лежит у него в кабинете в верхнем ящике стола. Но они мне давно не нужны, потому что их фотографии живут в моем смартфоне. И я потихоньку пытаюсь разобраться с тем, что именно написано в заключении.

Несколько раз спрашивала саму себя: зачем? Неужели и правда думаешь найти там ошибку?! Дурочка, какая же ты дурочка, Риша!

— Ты очень красивая. — Мягкий тягучий голос заставляет вздрогнуть. — Не переживай, ты обязательно им понравишься. Зря я не сделал этого раньше. Вы могли бы подружиться.

В глазах боль и сожаление.

Я не могу выдержать его взгляд, нервно тереблю золотой браслет на руке, который он мне подарил недавно. Успокойся, Риша, ему не это от тебя нужно.

— Зато сделаешь сегодня. — Пытаюсь улыбнуться, но получается так себе. — Нормальный подарок, точно?

Макс кивает на красивый сверток — в нем набор японской посуды. Родители Генварского, по словам их сына, увлеклись сейчас восточной кухней.

Я помню, как мы с папой ходили в гости, в основном, правда, к соседям, и всегда брали с собой настоящую домашнюю еду. Обычно пироги, но иногда папа и жаркое готовил, и запекал рыбу. А потом мы сидели за большим столом и все это ели вместе, взрослые вели свои неспешные умные разговоры, в которых я ничего не понимала, но под которые было очень уютно дремать.

— Они этого не поймут, Марин, — спокойно сказал Генварский сегодня утром. — Просто у нас так не принято. Поверь, лучше им подарить то, что они хотят.

Понятное дело, спорить не стала. А еще я не представляю их реакцию, когда они увидят девушку, так похожую на ту, на которой они убеждали своего сына не жениться. Может, поэтому он и не торопился нас знакомить?

Весь день как на иголках — завтра Максим продает компанию, которой отдал целых три года своей жизни. Мне до сих пор не верится, что все это реально происходит.

Ощущение, что вот-вот, совсем скоро я, наконец, проснусь и весь этот морок исчезнет. И Максим снова будет улыбаться своей широкой мальчишеской улыбкой.

— Я им все о тебе рассказал, не волнуйся. — Генварский успокаивающе погладил меня по руке. — И про то, что с Ксенией вы внешне чем-то похожи, они тоже в курсе.

«Чем-то». Ну да, конечно. Сам же обратил внимание на меня только поэтому. Да и не только он. Но думать сейчас о давно умершем незнакомом мне человеке совершенно не хотелось.

— Хорошо, идем!

Странно, конечно, идти как бы в нашу мансарду, но не совсем в мансарду. Родительская квартира на третьем этаже, поднимаемся медленно. Ловлю себя на мысли, что сейчас уже не хочу с ними знакомиться.

— Добрый вечер! Максим! Здравствуйте, Марина.

Мне вежливо улыбаются, я так же улыбаюсь в ответ. Что ж, для начала совсем неплохо.

Галина Ивановна и Анатолий Петрович — имена родителей Генварского я знаю давно, а сейчас с интересом их рассматриваю. Боязно немного, а еще чувствую вину перед ними — за то, что знаю, за то, что мне их сын все рассказал, а они в неведении, улыбаются сейчас беспечно.

— Значит, художница? Одобряю, одобряю! — Отец переводит взгляд с меня на свою жену, словно спрашивая и ее мнения. — Как вспомню, что Макс вытворял в этой квартире… Мы же купили специально для него чердак в нашем доме. Ты вообще помнишь о нем?

Максим молча кивает, а я удивляюсь, почему за столько времени мы ни разу не сталкивались во дворе. Я их точно не видела, потому что сразу же поняла бы, кто это: Генварский удивительным образом соединил в себе черты обоих родителей, я сразу бы поняла, что передо мной его мама с папой.

— Конечно, помню. — Макс кивнул. — Мы с Мариной иногда там бываем, я отремонтировал мансарду.

Для родителей это, похоже, новость. Как же мало они знают о сыне!

— Расскажите о себе, Марина. Вы из нашего города?

Ужин проходит спокойно, я вижу, что совсем их не напрягаю, про Ксению никто и слова не сказал. Вежливые люди, которые, видимо, давно не лезут в личную жизнь своего сына. А может, как раз история его первой любви их многому научила, не знаю. Но здесь мне вполне комфортно. Вот только я не чувствую особой теплоты между ними, когда перебивают друг друга с хохотом, подшучивают, когда предугадывают следующее слово или жест. Словно когда-то, задолго до моего появления, они все для себя решили, договорились, распределили роли и теперь их прилежно исполняют. И всех все устраивает.

— Мне очень жаль, что вы в таком юном возрасте остались без родителей, — сочувственно говорит Галина Ивановна. — У вас есть близкие родственники?

— Да, сестра, но она сейчас болеет, еще есть дяди и тети, но мы не очень часто общаемся. У каждого своя жизнь.

— Вы очень самостоятельная барышня, — хмыкнул отец, но под взглядом жены тут же уткнулся в тарелку с рисом.

— Надеюсь, ваша сестра поправится.

Я кивнула, сглотнув комок в горле. Не представляю, что будет, когда они узнают. Такие безмятежные сидят.

Мама Максима худощавая и высокая, с короткой стрижкой, волосы полностью седые, но ей идет. И у нее зеленые глаза. Смотрю в них, а вижу ее сына.

— Когда улетаете? — Максим обращается к отцу, и тот тут же мрачнеет. — Помощь нужна?

— Ты и так уже помог, — отвечает мама. Она, похоже, глава в этой семье. — Через три дня, все уже готово, не волнуйся.

Анатолий Петрович будто прочитал вопрос в моих глазах, его слова были предназначены именно мне:

— У Галины — операция, на сердце. Непростая операция, но все будет хорошо.

А вот последние слова он для жены уже сказал.

— Родители в Штаты уезжают, так что нескоро увидимся, — говорит Макс и крепко сжимает мою руку.

Если вообще увидимся. Больное сердце. Теперь все понятно.

Но Генварский словно не замечает моего ошеломленного взгляда, он совершенно спокойно начинает рассказывать отцу о продаже компании.

— Лучшая цена, пап, бизнес на пике, но через три-четыре месяца все изменится, конкурсы становится все сложнее выигрывать, плюс скоро будет новый мэр, и все совсем поменяется.

Анатолий Петрович согласно кивает, а я поражаюсь актерскому мастерству своего мужчины. И его мужеству.

— Неожиданно все-таки. Ты говорил, конечно, что есть предложения, — недоверчиво протянула мать. Вот ее обмануть сложнее.

— Хочу взять паузу, мам. На полгода, может, год. А дальше посмотрим. Мы с Мариной тоже скоро уедем, хотим попутешествовать немного.

Я не знаю, как не разревелась за столом. Макс, наверное, понял все, поэтому и увел меня домой довольно быстро. Договорились напоследок, что приедем их проводить в аэропорт. Попрощаться.

— Ты в порядке?

Я молча киваю. Разговаривать нет желания, обсуждать ужин — тем более. Ощущение, что я обманула этих милых людей, пусть и понимаю, что Максим поступил совершенно верно.