Отель «Эдельвейс»

– А что ты про нее вспомнила? С ней что-то случилось, заболела, умерла?

– Бог с тобой, живее всех живых! Внуку недавно сорок дней праздновали, дочка ее родила.

– Ух, ты! Прекрасно! – с еле скрываемым раздражением выдавила Флора и потянулась за вторым куском пирога.

Мама тактично промолчала, но молчание длилось не долго.

– Я тоже ходила поздравлять и встретила там массу старых знакомых, с которыми когда-то работала.

Флоре мамины коллеги, откровенно говоря, были не интересны, но она из вежливости изобразила приятное удивление. С другой стороны, она должна была радоваться, что мама, будучи пенсионеркой, ведет довольно активную общественную жизнь. Мама вздохнула, подлила себе чай и продолжила.

– Ты знала, что ее невестка Нармин владеет картинной галереей?

– Нет, конечно, откуда мне знать?

– Я с ней пообщалась, очень приятная девочка. Мне показалось, что она интеллигентный человек.

– Ну конечно, такая семья, такие возможности и картинная галерея! Это тебе не массажный салон. Даже бизнес у них изысканный!

Лейла ханум сделала вид, что не заметила подтекста в словах дочери.

– Галерея новая, недавно открылась. В основном они специализируются на современном искусстве, – важно продолжила мама.

– Мама, а на чем они еще должны специализироваться? Все старое искусство хранится в музеях. Не будут же они выставлять Рембрандта!

– Какая ты у меня умная! Что ж ты дома сидишь? – не выдержала мать.

– А где мне работать? В галерее?

– А почему бы и нет?! Все лучше, чем отлеживать бока в спортивном костюме. А там – среди людей…

– Среди лучших людей города, – вставила Флора.

– …ты будешь вынуждена держать себя в форме. И, в конце концов, у тебя будет дело и новый круг общения.

– А чем тебя старый круг не устраивает? – не унималась Флора.

– Кого ты подразумеваешь под словом «круг»? Альбину? Кто еще?

Флора не нашла что ответить, потому что за последние годы все ее общение ограничилось одной Альбиной и, может быть, несколькими однокурсниками, с которыми она встречалась раз в несколько лет, и то – случайно.

– К чему ты все это ведешь?

– Я с ней поговорила, и она согласилась с тобой пообщаться и, возможно, предложить тебе работу в ее галерее.

Флора рассмеялась.

– Я что, по-твоему, архивариус? Что я там буду делать, билеты продавать? Я же не искусствовед, что я в этом понимаю?

– Ну, Рембрандта знаешь, и с остальным справишься.

Флора решила с матерью не спорить. Не очень-то ей верилось, что разговор на каком-то семейном празднике будет иметь продолжение. Лейла ханум почувствовала, что дочь не приняла всерьез ее слова, поэтому, твердо сказала:

– Нармин сказала, чтобы ты ей позвонила. Договоритесь о встрече.

– Все так серьезно?

– Да, абсолютно. Телефон я тебе дам.

Флора не нашла, что ответить. А как, собственно, она могла возразить? В глубине души она признавала правоту матери, ее желание видеть дочь занятой каким-то делом. С другой стороны, она трудно представляла себя в качество работника сферы прекрасного, да к тому же, если это галерея, то еще одним видом ее деятельности является продажа произведений искусства. И если первое еще как-то укладывалось в голове, то второе ее натура отказывалась принимать категорически. Может, в галерее есть специальные люди, нанятые для подобных сделок?

– Ладно, – обреченно вздохнула Флора, – давай телефон своей галеристки.

Мама обрадовалась и послала ей воздушный поцелуй.

Глава 7. Слон

С утра была метель. Видимость на дорогах почти нулевая, но к вечеру немного распогодилось и небо стало чистым и звездным. Предновогодняя пора в элитном подмосковном поселке ощущалась очень явственно – белые сугробы и украшенные гирляндами елки во дворах жителей заражали соседей радостным ощущением зимнего чуда. Самед Агаевич в этом году забыл распорядиться украсить елку во дворе своего двухэтажного дома. Причин было несколько. Дети, которые учились за границей, не смогли вырваться в Россию из Кипра, где они вместе с женой, Мариной Андреевной, и проживали уже несколько лет. Это был первый Новый год, который Самед Гусейнов встречал без семьи, в компании домработницы и охранника. Но не только отсутствие детей и жены повлияло на нежелание отмечать Новый год. Его еще не отпускало беспокойство по поводу произошедшего неделю назад на его исторической родине. В Баку был убит близкий помощник Гусейнова – Заур Раджабов, по кличке Раджа. И дело не в том, что он очень дорожил Раджой и оплакивал его утрату. Сами обстоятельства, при которых Раджабов покинул этот мир, внушали большее беспокойство, нежели сама смерть. Кто-то решил отжать его бизнес и не побоялся пойти на столь рискованный шаг – устранение доверенного лица самого Слона.

Домработница Надежда Степановна окликнула хозяина по имени-отчеству. Пришло время ужинать. Самед Гусейнов или Слон спустился со второго этажа в столовую, где его ждал накрытый на одного человека стол. Хозяин дома уселся и пододвинул к себе тарелку с варениками, которые, по его просьбе, частенько лепила Надежда Степановна. В доме было тепло, которое исходило от большого мраморного камина с пылающими поленьями. Под ногами у Слона был расстелен яркий восточный ковер, напоминавший ему о его корнях. Несмотря на отсутствие хозяйки, в доме царил идеальный порядок, но Слон откровенно скучал по своей супруге и детям. Старший сын учился в Техническим университете Кипра, а младший пока только поступил в колледж. Жена занималась бизнесом – владела фирмой по сдаче в аренду автомобилей. Бизнес процветал, насколько это возможно в нынешней ситуации. Но даже если он находился в упадке, Самеду Агаевичу было предпочтительней, чтобы семья находилась подальше от него.

Ужинал Слон медленнее обычного. Мысли о расследовании, которое по его просьбе затеяли бакинские друзья, никак его не покидали. Злил сам факт, что расследование пока не привело не к какому результату. Безусловно у него были свои догадки на этот счет, подкрепленные событиями последнего времени, но для того, чтобы вычислить заказчика и исполнителя, нужны неопровержимые доказательства. А их у него пока не было. Наконец с варениками было покончено. Слон молча встал из-за стола и подошел к большому окну, открывающему вид на передний двор. Охранник Максим, бывший десантник, лениво прохаживался по двору, периодически останавливаясь у фонарей заглядывал в мобильный телефон. Несмотря на утреннюю метель и обилие снега, двор был тщательно расчищен. Слон вдруг вспомнил, как в его интернатовском детстве, прошедшем в Баку, никто не чистил двор от снега, чтобы дети могли вдоволь наиграться с этим редким для южного города чудом. Эти несколько дней зимы, когда из-за снега не было видно земли, были настоящим счастьем. Такого кайфа от снега он больше никогда не испытывал, хотя и прожил всю свою сознательную жизнь в России, с ее суровыми снежными зимами. Даже будучи в армии, на Камчатке, где ему, незрелому пареньку, выросшему среди апшеронского инжира, теплого моря и горячего песка, это было сродни полету в Космос. В первый же год службы Самед Гусейнович заработал отит, что повлияло на всю его жизнь. Он до сих пор плохо слышал левым ухом. Весь период службы его одолевали то бронхит, то гайморит, пока он не занялся спортом – самбо. Это помогло ему закалить дух, окрепнуть физически. А нежная дружба с медсестрой Валечкой скрасила его суровую службу.

Чувство неизвестности непривычно давило на пятидесятишестилетнего мужчину. Ему вдруг стало тесно в просторной столовой, и он решил выйти на воздух. Накинув на плечи легкую дубленку, Самед Агаевич спустился во двор и направился в сторону вымощенной камнем дорожки, которая вела прямиком к воротам. Максим, завидя хозяина, спрятал телефон, выпрямился и выжидательно уставился на мужчину. Слон махнул ему рукой, как бы говоря, расслабься, и продолжил идти к воротам. Бывший десантник внимательно следил за хозяином, недоумевая, что ему могло понадобиться у ворот. Слон, неторопливым шагом дойдя до кованой двери, развернулся и пошел обратно.