Рокфеллеры

Летом, когда оказалось, что за Брайана весь Юг, Запад и частично центр страны, республиканцам пришлось срочно разрабатывать новую стратегию. Избирателям нужно было разъяснить сложные вопросы денежной политики, выставить Брайана фанатиком, а Маккинли — трезвомыслящим спасителем отечества, несущим ему процветание за счёт протекционизма. Глава предвыборного штаба Марк Ханна объезжал финансистов и промышленников с предупреждением: если ничего не предпринять, победит Брайан, экономика рухнет окончательно, а анархисты совсем распояшутся. А для победы Маккинли нужны деньги. Как вы думаете, какая сумма спасёт надежду американской демократии? Согласитесь, торг здесь неуместен. Отлично, можно выписать чек. «Стандард ойл» передала в избирательный фонд Маккинли 250 тысяч долларов; Рокфеллер отослал школьному другу Ханне две с половиной тысячи от себя лично с запиской: «Не вижу ничего другого, что бы мы ещё могли сделать ради нашей страны и нашей чести». Таким образом Ханна собрал три с половиной миллиона долларов, два из которых были потрачены в Иллинойсе с вечно бурлящим Чикаго. Брайану же удалось собрать только полмиллиона — за счёт дельцов, заинтересованных в добыче серебра; финансисты с северо-востока, традиционно поддерживавшие демократов, ему отказали.

Бенджамин Эндрюс, президент Брауновского университета, где учился Джон Рокфеллер-младший, высказался за свободную чеканку серебряных денег — и потерял работу. Генри Демаре Ллойд, в своё время получивший от Эндрюса похвальный отзыв на свою книгу «Богатство против Сообщества», сразу увидел в этом увольнении руку Рокфеллера: тот якобы дал понять членам опекунского совета, что, пока во главе университета стоит Эндрюс, денег от него они не получат. Какие ещё доказательства? Это же очевидно.

Партийные активисты республиканцев устраивали митинги, факельные шествия, распространяли миллионы брошюр с восхвалением Маккинли и нападками на Брайана. Напечатали даже фальшивые доллары с портретом Брайана и надписью «Мы верим в Бога... и остальные 53 цента» — так сторонники золотого стандарта старались доказать, что бумажный доллар будет стоить всего 47 центов, если станет обеспечиваться не золотом, а серебром[22]. Брайан сосредоточил внимание на колеблющихся штатах, Маккинли же вёл наступление по широкому фронту — и в итоге получил большинство голосов и избирателей, и выборщиков при 90-процентной явке. Марк Ханна, которого журналисты прозвали Доллар Марк, отбил ему телеграмму: «Бог есть. С миром всё в порядке». Вскоре он объявит во всеуслышание, что, пока у власти республиканцы, никакой антимонопольный закон Шермана не будет вставлять палки в колёса американской экономики.

К тому времени Джон Д. Рокфеллер уже отошёл от главного дела своей жизни: паровоз «Стандард ойл» поставлен на прочные рельсы, все механизмы отлажены и прекрасно работают — пусть теперь люди помоложе бросают уголь в топку. Как позже напишет Фредерик Гейтс в книге «Секрет характера и успеха мистера Рокфеллера», бизнес «перестал его забавлять: ему недоставало свежести и разнообразия, теперь он вызывал только раздражение». Ещё 4 июня 1896 года в конце письма Арчболду Рокфеллер приписал: «Буду очень рад в любое время узнавать о любых новостях, важных для дела, если это не слишком Вас обеспокоит или если Вы соблаговолите позвонить мистеру Роджерсу».

Джон Д. в полной мере наслаждался жизнью на природе в Форест-Хилле, где становился совершенно другим — весёлым, общительным, раскованным. Продолжал свои ландшафтные преобразования, устраивал пикники для родных, соседей и близких друзей. Наконец-то он мог жить как «нормальный» человек.

Джон-младший учился на последнем курсе. Его сделали менеджером университетской команды по американскому футболу, и Рокфеллер-старший, никогда прежде не бывавший на футбольном матче, поехал в Нью-Йорк посмотреть на игру между «Брауном» и «Карлайл индианс». Сначала он спокойно наблюдал за действом, но потом пришёл в такое возбуждение, что спустился с трибуны к полю и стал бегать с тренерами вдоль боковой линии — в цилиндре и чёрном сюртуке. Капитан команды поручил одному линейному игроку объяснить ему правила, и уже через пять минут Рокфеллер, гений тактических манёвров, производил впечатление человека, постигшего игру до тонкостей. Над сыном же его постоянно подтрунивали, поскольку он не владел спортивной терминологией. Кроме того, всех по-прежнему веселила его «скаредность». Однажды нападающий попросил у него новую пару шнурков, и Джонни воскликнул: «А куда ты девал ту, что я выдал тебе на прошлой неделе?!»

Чтобы отблагодарить однокурсников за доброту к нему, Джон-младший попросил родителей устроить в Провиденсе танцевальный вечер. Танцы?! Сетти была шокирована. Она договорилась с мужем, что это будет музыкальный вечер: Мендельсон, Бах, Шопен, Лист — ну а потом можно потанцевать. На разосланных приглашениях слово «танцы» было напечатано мелкими буквами в нижнем левом углу. В назначенный вечер у миссис Рокфеллер так разболелась голова, что она ушла к себе в номер и не показывалась оттуда. Рокфеллер-старший, во фраке и в белых перчатках, один встретил три сотни гостей, найдя для каждого любезное слово и улыбку.

Как бы то ни было, совсем не вспоминать о делах не получалось, ведь портфель инвестиций Рокфеллера был просто огромным, и перепоручить Гейтсу решение всех без исключения вопросов он не мог. Однако теперь он уже не вникал во все детали, придерживаясь того самого правила, которое в своё время установил для «Стандард ойл»: не делай того, что может сделать за тебя другой. Когда Рокфеллер оказался владельцем нескольких миллионов тонн железной руды с месторождения Месаби и железной дороги, он столкнулся с группой судовладельцев-вымогателей с озера Верхнего, заломивших немыслимые цены за фрахт. Джон Д., как это уже часто бывало, взял на работу одарённого молодого человека из стана врага — Сэмюэла Матера, зятя Амасы Стоуна из Кливленда.

После десятиминутного разговора с Рокфеллером Матер вышел из дома на Западной 54-й улице с заданием построить за три миллиона долларов 12 грузовых судов, самых больших на Великих озёрах. Больше они не встречались, Матер действовал самостоятельно. Предвидя, что верфи пожелают нажиться на крупном заказе, он сделал вид, будто ему нужно построить только один или два парохода, и объявил тендер. Подрядчики выстроились в очередь, сбивая цену, чтобы заполучить контракт, а потом с удивлением узнали, что контракты заключили с каждым из них. Кроме того, на озере Верхнем построили специальные доки и длинную железную дорогу на опорах, вдающихся в воду на сотню метров. В итоге перевозка руды обходилась Рокфеллеру в 80 центов за тонну, тогда как судовладельцы требовали за тот же объём 4,2 доллара.

Но на этом Матер счёл свою миссию выполненной — управлять построенной им флотилией он отказался. Рокфеллер попросил Гейтса подыскать надёжную фирму, но тот предложил заняться этим делом самим. «Вы что-нибудь понимаете в пароходах?» — удивился Рокфеллер. «А зачем?» — парировал Гейтс. Воту него, например, есть дядя, Ламонт Монтгомери Бауэрс. «Он живёт на севере штата, никогда в жизни не поднимался на корабль. Возможно, он не отличит нос от кормы, а якорь от зонтика; но он умён, честен, предприимчив, энергичен и бережлив». Бауэрс чем только не занимался: торговал мылом, управлял агентством недвижимости в Омахе, держал бакалейную лавку в Нью-Йорке... Через него Джон Д. купил 56 стальных судов и стал владельцем самой большой в мире флотилии сухогрузов. Теперь уже он устанавливал тарифы на перевозку на озере Верхнем, и это побудило Эндрю Карнеги основать соперничающую Питсбургскую пароходную компанию.

В 1896 году пресса распускала слухи, что Рокфеллер намерен построить в Кливленде или в Чикаго огромный металлургический комбинат, создать стальной трест наподобие «Стандард ойл» и вызвать Карнеги на поединок — конечно, в переносном смысле. (Эти двое, похожие, как зеркальное отражение, терпеть не могли друг друга. На Рождество Рокфеллер посылал Карнеги хлопчатобумажный жилет, которыми одаривал своих гостей в Форест-Хилле, а Карнеги ему — бутылку лучшего виски, зная, что Рокфеллер не пьёт). 19 миллионов долларов, вложенных Рокфеллером в месторождение Месаби, как будто говорили в пользу этого предположения. Карнеги, злившийся на самого себя за проявленную близорукость, отводил душу, коверкая фамилию соперника: Рокафеллоу, Горефеллер, Впрокфеллер... Но в декабре 1896 года ему пришлось согласиться на крупную сделку: он пообещал забрать всю продукцию рокфеллеровских шахт (как минимум 600 тысяч тонн руды) по цене 25 центов за тонну и перевезти всё это плюс ещё 600 тысяч тонн руды из собственных шахт по рокфеллеровским железным дорогам и на его судах. Карнеги дал слово не приобретать новые участки на месторождении Месаби-Рейндж и не заниматься транспортировкой железной руды, а Рокфеллер в ответ отказался от мысли о металлургическом комбинате. Союз двух титанов разорил мелких производителей, а за оставшиеся участки Месаби разгорелась настоящая драка. Акции, которые Рокфеллер купил в 1894 году по десять долларов за штуку, теперь поднялись в цене до 50 долларов, а к 1901 году котировались уже по 100[23].

22

Шестнадцатого августа 1896 года золотоискатель Джордж Кармак ехал вместе с женой — индианкой из племени тагиш, её братом и их племянником вдоль реки Клондайк. По совету канадского коллеги Роберта Хендерсона они начали искать золото на впадающем в Клондайк ручье Бонанза, который тогда назывался Кроличьим. Нашёл его, возможно, один из индейцев, но родственники решили, что будет лучше, если заявку подаст белый человек. Кармак застолбил четыре участка: два для себя (один полагался ему как награда нашедшему месторождение) и по одному для шурина Скоокума Джима и племянника Доусона Чарли. На следующий день он зарегистрировал их в полицейском участке, и новость быстро разлетелась по долине реки Юкон. К концу августа весь ручей Бонанза поделили на участки, а ещё один золотоискатель обнаружил новые месторождения на одном из его притоков и назвал его Эльдорадо. Началась торговля участками по спекулятивным ценам. До Сёркл-Сити на Аляске весть о найденном золоте докатилась только к Рождеству. Несмотря на зимний холод, люди тотчас устремились на Клондайк на собачьих упряжках в надежде успеть застолбить участки получше. Канадские чиновники уведомили о происходящем Оттаву, однако правительство не уделило их сообщению должного внимания. Настоящая «золотая лихорадка» началась только в июне 1897 года, когда реки вскрылись ото льда.

23

Золотые рудники в Монте-Кристо ждала иная судьба. Тамошние дела шли прекрасно до ноября 1896 года, когда железнодорожные пути и туннели повредило и частично смыло наводнением. На следующую осень новое стихийное бедствие нанесло урон самим рудникам, вся прибыль ушла на их восстановление. Постепенно Монте Кристо начал пустеть; блеск золота теперь манил рабочих в другие места, и с началом «золотой лихорадки» они ринулись на Клондайк. К 1907 году Монте-Кристо превратится в город-призрак.