Рокфеллеры

Свадьба должна была состояться в баптистской церкви на Пятой авеню, но Гарольд простудился, и церемонию перенесли в отель «Букингем». Перед самым бракосочетанием Рокфеллер позвал к себе дочь, сказав, что им нужно в последний раз поговорить по душам, и с величайшей серьёзностью высказал ей свою «тщательно обдуманную просьбу»: пообещать, что в её доме никогда не будут подавать спиртное. «Да, конечно, папа», — весело рассмеялась Эдит, позабавленная тем, с какой торжественностью отец говорит об очевидных вещах. Рокфеллер подал ей руку и повёл к алтарю. На голове у Эдит была бриллиантово-изумрудная диадема, подарок жениха. (А вот свадебное платье родители могли бы справить и побогаче, считала она). В прессе её окрестили «принцессой Стандард ойл», а Гарольда — «принцем Интернэшнл харвестер».

Проведя медовый месяц в Италии, молодые поселились в большом каменном доме в Чикаго, обнесённом высокой железной оградой. Тогда-то и оказалось, что пороки, которые Рокфеллер старался искоренить в своих детях (тщеславие, себялюбие, необузданность в желаниях), Эдит только подавляла в себе до поры до времени. Теперь же чикагское общество заговорило о её «королевских» замашках. Гостей миссис Рокфеллер-Маккормик (Эдит не стала расставаться с девичьей фамилией) встречали лакеи и провожали через анфилады роскошных комнат, блиставших позолотой канделябров и картинных рам. Эдит решила, что Рокфеллеры происходили от аристократического французского рода Ларошфуко[21], поэтому в доме всё было выдержано во французском стиле. На ужины порой приглашали до двухсот гостей; каждый получал меню и карточку с указанием его места, напечатанные на французском языке. Столовый сервиз из позолоченного серебра некогда принадлежал Бонапартам. В великолепной гостиной в стиле ампир стояли четыре кресла Наполеона Бонапарта: на спинках двух из них была буква N, а на двух других — В. В спальне стояла кровать в стиле Луи-Сез (Людовика XVI), а на туалетном столике Эдит — золотая шкатулка, подаренная Наполеоном его второй жене Марии Луизе Австрийской. И всё же её вечерам недоставало «изюминки». Гарольд дал жене простое объяснение: «Дорогая, разве ты не понимаешь, что молодые чикагцы, у которых в жилах кровь, а не вода, привыкли к спиртному? Они просто обязаны получить свои коктейли, вино, виски с содовой и ликёры». Но никто из детей Рокфеллера, поклявшихся в чём-то отцу, не мог нарушить слово. Эдит решила найти замену выпивке: в её доме будут упиваться музыкой и искусством. Она познакомилась с художниками и музыкантами, разделяла любовь Гарольда к опере, и зачастую званые вечера превращались в концерты. Опаздывать на них было нельзя: Рокфеллер передал своим детям маниакальную пунктуальность. На столе возле Эдит стояли небольшие часы, инкрустированные драгоценными камнями; по истечении определённого времени она нажимала на кнопку, и лакеи мгновенно производили смену блюд, порой забирая у гостей тарелки с недоеденным кушаньем.

Альта безумно завидовала сестре — не стилю её жизни, а положению любящей и любимой жены. (24 февраля 1897 года Эдит родила первенца, Джона Рокфеллера-Маккормика). Уже на свадьбе она призналась брату, что не может искренне радоваться счастью Эдит. Словно в насмешку в декабре ещё одна мисс Рокфеллер вышла замуж: кузина Эмма сочеталась браком с доктором Дэвидом Макалпином из госпиталя «Бельвью».

Дэвид происходил из старинного рода нью-йоркских коммерсантов, которые в тот момент достраивали на Геральд-сквер отель «Макалпин», самый большой в мире. Основной доход они получали от табачной продукции. Мира Рокфеллер радовалась, что дочери удалось подцепить такого жениха. «Ты не блестящая особа, как и твоя мать, но я чувствую, что любого мужчину, которого ты выберешь, можно искренне поздравить», — написала она Эмме. Уильям же предупредил будущего зятя, что Эмма упрямая и своенравная (это было правдой). Сетти пыталась уверить себя, что Макалпин — «молодой человек глубоко религиозного склада, с тонким музыкальным вкусом, к тому же... кое-что сделал, чтобы помочь миру». Четыре сотни гостей доставили на станцию в частных вагонах, забронированных Уильямом, а оттуда отвезли в каретах к Роквуд-холлу. Церемония состоялась в музыкальном салоне, под готическим цветочным пологом. Веранду застеклили — там разместился оркестр из сорока музыкантов. Джон Рокфеллер-младший был одним из семи распорядителей, занимавшихся гостями. Подробное описание свадьбы любопытствующие могли прочесть на страницах «Нью-Йорк тайме».

Трудно сказать, думал ли тогда Джон о том дне, когда и он, с белым цветком в петлице, возьмёт за руку девушку в фате, услышит от неё «да» и наденет ей на палец кольцо... Наверное, все молодые люди мечтают о подобном. А мечты «младшего» со временем принимали всё более конкретные очертания.

Эбби Олдрич, с которой он всё-таки познакомился, была не просто хорошенькая — она была красавица, высокая, статная, с изящными манерами и безупречным вкусом. Дочь сенатора, она часто играла роль хозяйки дома во время приёмов в Вашингтоне, на которых она кого только не перевидала — от сенатора Маккинли до вдовы генерала Джорджа Кастера. Уверенная в себе, Эбби сумела передать эту уверенность робкому, застенчивому Джону. «Она обращалась со мной так, словно я умел всё на свете, и её отношение сослужило мне добрую службу», — вспоминал позже Джон.

Предком Эбби по линии матери, Абигейл Пирс Труман Чапмен, являлся один из пилигримов, прибывших в Америку на корабле «Мэйфлауэр», а её отец, Нельсон Уилмарт Олдрич, хотя и был сыном работника с мельницы, утверждал, что он потомок Роджера Уильямса, основателя колонии Род-Айленд. Выбившись из бедности, сенатор Олдрич продолжал её бояться и 30 лет держался за своё кресло, которое впервые получил в 1881 году, поскольку именно должность (член финансового комитета) была основой его благосостояния: к концу жизни он скопил 16 миллионов долларов, построил себе замок в 99 комнат и яхту с восемью каютами и экипажем из двадцати семи человек. Когда особо ретивые журналисты нападали на него в прессе, Олдрич придерживался правила: «Ничего не отрицать, ничего не объяснять». Кстати, он был масоном и являлся казначеем Великой ложи Род-Айленда. Своих восьмерых детей он всячески баловал: подарки, вечеринки, игры, балы... С Эбби он играл в бридж и даже в покер. Кроме того, сенатор коллекционировал старинные книги, мебель, ковры, предметы искусства, и Эбби знала назубок собрания всех европейских картинных галерей, читала Диккенса, Джейн Остин и Джорджа Элиота.

Благодаря Эбби Джон понял, что от жизни можно получать удовольствие. Они ходили на танцы, на футбол, катались на двухместном велосипеде и на лодке, а по воскресеньям посещали церковь. Когда они шли рядом по улице, Эбби совершенно естественным образом грызла печенье, которое доставала из кармана у Джона. К весне третьего курса молодой Рокфеллер был уже почти своим на Беневолент-стрит, где жили Олдричи. Однажды он обмолвился, что собирается летом поехать с Альтой в круиз по норвежским фьордам. Несколько недель спустя сенатор купил билеты для себя с женой и двух дочерей на тот же самый пароход, и во время круиза они встречались за ужином. С возобновлением занятий осенью Джон и Эбби встречались так часто, что поползли слухи об их скорой свадьбе. Но Джону-младшему ни одно решение не давалось легко. Он должен был всё как следует взвесить, обдумать... И потом — что скажет отец?

Уйти красиво

Гровер Кливленд не выставил свою кандидатуру на новых президентских выборах, понимая, что шансов у него никаких. Кандидатом от демократов стал адвокат и бывший конгрессмен Уильям Дженнингс Брайан. 9 июля 1896 года он произнёс речь в поддержку биметаллизма и против золотого стандарта: «Вы не распнёте человечество на золотом кресте», — попутно обвинив в экономической депрессии промышленных магнатов. Речь нашла широкий отклик у популистов; предвыборная кампания Брайана стала «крестовым походом рабочего класса против богатых». Республиканцы выдвинули ему в соперники Уильяма Маккинли, опиравшегося на бизнесменов, успешных фермеров и квалифицированных рабочих.

21

Позже возникла легендарная генеалогия, согласно которой предками Рокфеллеров были французские гугеноты по фамилии Рокфёй (Roquefeuille), проживавшие в одноимённом замке в Лангедоке, под Жювиньяком, но были вынуждены бежать из Франции в Германию после отмены Людовиком XIV Нантского эдикта о свободе вероисповедания в 1685 году. Однако германские корни Рокфеллеров прослеживаются ещё с XVI века.