Страница 70 из 97
— А оттого, государь, что у оного шведского посланника был на днях в Лондоне обыск. Сыскали секретную корреспонденцию графа Гилленборга и самого короля свейского с главарями английских якобитов. Похоже, король Карл и его новый первый министр голштинец Герц совсем умом тронулись: не закончив войну с нами, готовят уже высадку шведской армии в Шотландии и хотят с её помощью свергнуть короля Георга и снова возвести на английский трон Якова Стюарта. Парламент, само собой, в бешенстве, отношения Англии со Стокгольмом прерваны, и, по слухам, наш старый знакомец адмирал Джон Норрис весной опять поведёт эскадру на Балтику, супротив шведа! — Куракин довольно потёр руки.
— Вот это новость так новость! Спасибо, Борис Иванович, удружил. — Пётр поднялся и стал мерить спальню крупными шагами. — Нет, что ни говори, чудак Каролус — наилучший вспомогатель в нашем великом деле! Не зря я всегда за здоровие сего начинателя пил! Никакою ценою не купишь, что он сам делает! — Пётр приказал позвать в опочивальню канцлера.
Гаврила Иванович явился сразу, поскольку во время болезни царя все сопровождавшие его министры дневали и ночевали рядом, в приёмных покоях. О британских новостях канцлер уже знал — из Лондона только что примчался Сонцев. Пётр встретил канцлера и вошедшего с ним Сонцева весело.
— Вот что, Гаврила Иванович! — приказал он Головкину. — Распорядись тотчас снарядить к брату нашему, королю Георгу, тайное посольство, дабы разузнали всё об английских шатаниях, и главное — объявят они весной войну шведам аль нет? А посольство то пусть возглавит Пётр Андреевич Толстой. Он темницы Семибашенного замка в Стамбуле вынес, чаю, и в лондонском тумане не затеряется. Ты же, тёзка, — Пётр обернулся к Сонцеву, — будешь Толстому первым помощником. И объясни ему разницу меж английским королём и турецким султаном.
Вслед за тем к Петру был допущен и сам Толстой, а уже на другой день тайное посольство отбыло в Лондон.
Фантазии и планы барона Герца
На барона Герца, канцлера герцогства Голштиния, Гангут произвёл впечатление разорвавшейся бомбы, поскольку за год до этого неподалёку от Киля, столицы Голштинии, был ещё один взрыв — в мае 1713 года в голштинской крепости Тонинген капитулировала запертая там русскими и датчанами шведская армия фельдмаршала Стенбока. Причём капитуляция произошла прямо на глазах барона Герца, пытавшегося в меру малых сил небольшого герцогства помочь своей великой союзнице — Швеции. После Тонингена, где Стенбок сдался Меншикову, и Гангута, где адмирал Эреншильд сдался царю Петру, барону стало ясно, что Россия выиграла свою партию. Но хитроумный министр полагал, что помимо армии и флота, у Швеции есть ещё одно оружие — дипломатия. Сам Герц считал, что это оружие, если его умело использовать, может дать результаты необыкновенные, причём произвести их или тотчас, или со временем. Посему, ещё в 1713 году, с дальним прицелом, канцлер Голштинии отправил к царю Петру тайного советника Бассевича, наказав ему обжиться в Санкт-Петербурге и поближе приглядеться к жизни русского двора. Особо Герца интересовала царская семья, и Бассевич, по его указке, начал подготавливать великий замысел: замену династии Романовых на династию голштинцев.
Главным оружием здесь должен был стать со временем золотоволосый мальчик, принц Карл Фридрих, чей звонкий голосок из осеннего сада долетал в распахнутые окна герцогской резиденции. Отец маленького принца, герцог Голштинский, был убит в войне с Данией, мать, старшая сестра шведского короля, Гедвига-София умерла незадолго до Полтавской баталии, и принц ещё мальчиком стал законным герцогом Голштинии. Но Карл Фридрих по матери мог ведь претендовать и на шведскую корону, в случае, весьма вероятном, если у короля Карла XII, женатого только на воинской славе, так и не будет прямого наследника.
Одноглазый барон Герц недаром слыл опытным шахматистом и своим одним глазом заглядывал далеко вперёд. А там у Карла Фридриха, ежели удастся его женить со временем на старшей дочери Петра I, принцессе Анне, маячила ещё одна, на сей раз русская, корона. Таков был знаменитый голштинский прожект.
И возможно потому, что Георг Генрих фон Герц уже примерял в мыслях на золотоволосого мальчика то шведскую, то русскую корону, ему стало казаться, что самое разумное для Карла XII — договориться со своим могучим противником — Россией. При этом, полагал барон, с царём Петром можно не только заключить достойный мир, уступив ему невские и ижорские болота за изрядный «эквивалент», но и вступить в союз, а затем с помощью русских отобрать у Дании Норвегию и объединить всю Скандинавию под шведским скипетром. Голштиния же присоединит к себе датский Шлезвиг. Затем, заключив не только мир, но и союз с Россией, Карл XII легко справится с германской мелочью — возвернёт от Пруссии Штеттин и шведскую Померанию, снова заберёт у Ганновера Бремен и Верден, выведет из игры Саксонию. Тот факт, что курфюрст Ганновера Георг после смерти королевы Анны стал Георгом I, королём Англии, Шотландии и Ирландии — мало смущал барона. Согласно его фантазиям, соединённая шведско-русская армия могла, естественно под предводительством Карла XII, легко высадиться в Шотландии, где в горах было много горячих якобитов — сторонников свергнутого короля Якова, и восстановить на британском престоле славную династию Стюартов. Сей план можно было бы считать сумасшедшим, но разве мало сумасшедших предприятий удавалось осуществить Карлу XII? К тому же претендент на британскую корону, которого якобиты называли Яковом III, уже в 1715 году удачно высадился в Шотландии, где все горные кланы выступили на его стороне. Правда, Лондону удалось подавить то восстание, но, если претендент явится на британские острова не с небольшим отрядом, а с 30-тысячной армией, ведомой таким несравненным полководцем, как Карл XII?!
Этот фантастический план барон Герц и представил Карлу, когда тот после сдачи Штральзунда бежал в декабре 1715 года на лодке-ледорезке на берега Швеции. В одном отношении барон рассчитал совершенно правильно: такой отчаянный план мог понравиться только такому отчаянному королю, как Карл XII. Вернувшись после многолетнего отсутствия на родину, он и не подумал менять свою политику. Первое, что сделал: объявил новый набор в армию. Король не отправился при этом в Стокгольм, а остался на юге, в Лунде, где собиралась новая армия и откуда он по-прежнему самовластно правил Швецией.
Барона Герца король принял с великой радостью, как один фантазёр принимает другого. Герца не только взяли на шведскую службу, но и сразу предложили министерский пост. К тому же барон в некоторых случаях умел быть реалистом и практиком. Карл XII отчаянно нуждался в деньгах для создания новой армии, и барон взялся ему быстро помочь в этом. Назначенный министром финансов, Герц стал усердно чеканить на монетном дворе порченую монету, в которой не сверкало золото и серебро, но зато меди было с избытком. Вслед за тем он съездил в Париж и добился новых французских субсидий сроком на три года. После этого успеха Карл XII совершенно уверился в необычайных способностях одноглазого барона и назначил его канцлером Швеции. Отныне барон Герц мог приступить к осуществлению своей грандиозной дипломатической комбинации. Бассевич уже действовал в Петербурге, очаровывая Екатерину и Меншикова, а к царю Петру своим посланцем барон определил сурово прямодушного генерала Ранка.
— Царь поймёт его, как воин воина, — отмёл барон все сомнения шведского министерства иностранных дел.
И генерал Ранк поспешил на минеральные воды Пирмонта в земле Гессен.
— Главное, внушите царю, что союзники, пользуясь его покровительством, на деле уже ведут против него подкоп. В сём предприятии дружно работают и Август Саксонский, и Фредерик Датский, и особливо Георг Английский, — в этом случае фантазёр Герц говорил истинную правду.
Паутина барона Герца в Амстердаме