Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 55 из 97



— Пойдём в атаку, прорвёмся и двинемся на север подле Прута! Лишние ядра закопать, тяжёлую артиллерию с обрыва в реку, наварить и напечь конского мяса в поход. Гвардия пойдёт впереди!

Генералы, приглашённые на тот совет (Михайло Голицын, Репнин, Вейде, Долгорукий, фельдмаршал Шереметев и канцлер Головкин), согласно скрепили решение Петра своими подписями. Януса на тот совет даже не звали.

Пока полки выходили из лагеря и строились, к визирю был послан ещё один гонец с письмом от фельдмаршала. Письмо было даже не просьбой о перемирии, а открытой угрозой: ежели визирь не даст немедленного ответа, русские войска атакуют по всей линии.

Голицын уже разворачивал гвардию в батальонные колонны, помещая меж них орудия и строя тем подвижные крепости, когда из турецких рядов вылетел всадник, размахивая белым пакетом.

— Да это же Петька Шепелев! Не дал-таки мне, шельмец, атаковать турка! Упустили мы из рук верную викторию! — сердито сказал Голицын Шафирову.

— Теперь настал мой час, князюшка! — ласково пропел Шафиров. — Когда смолкают пушки, начинают говорить дипломаты!

И, словно услышав его, турецкие пушки и впрямь умолкли, и над мутным Прутом повисла удивительная после четырёхдневной канонады небывалая тишина.

Карл XII назвал эту войну османов с царём Петром Божьим провидением, призванным покарать Россию и спасти Швецию. Казалось, фортуна повернулась снова ликом к своему любимцу. Вдохновлённый известием о сборе под Адрианополем двухсоттысячной турецкой армии, король собственноручно разработал план военных действий для войск турок и их союзников. По этому плану турецкая армия через Молдавию должна была войти в Польшу. На соединение с ней из Померании должен был выступить двадцатитысячный корпус прославленного своими недавними победами над датчанами генерала Стенбока. Соединившись у стен Варшавы, армии совместно должны были низложить и изгнать из Польши короля Августа и вернуть на престол Станислава Лещинского. Затем соединённая шведско-турецко-польская армия, уже во главе с самим Карлом XII, должна была двинуться на Москву.

Жадный до воинской славы, Балтаджи Мехмед знал, что он воюет не по своему, а по королевскому плану и когда янычары кричат, что проливают в этой войне кровь ради шведского интереса, то кричат они правду. Отсюда во многом шло упрямое нежелание визиря внимать советам шведского генерала Шпарра во время атаки и его скорое согласие на перемирие.

Шафиров, который десятого июля направился на переговоры с визирем, имел самые широкие полномочия. Дабы спасти армию, Пётр был готов отдать не только Азов, но и вернуть шведам, если того потребует визирь, Лифляндию и Эстляндию. Единственно, чего Пётр твёрдо решил не отдавать, был Петербург с Ингрией, земли отчич и дедич. Впоследствии Шафирова при дворе считали великим дипломатом за то, что он обошёлся без уступки Риги и Ревеля. Но заслуга его была здесь ничтожной, поскольку визирь и не требовал возврата никаких шведских провинций. Единственно, что сделал Шафиров, так это выждал, пока визирь сам предъявит свои условия. Быстро уловив, что визирь за шведа и не просит, Шафиров начал торг вокруг Азова и крепостей в Таганроге и Каменном затоне. В конце концов ему удалось уломать визиря, и, пообещав передать все пушки в Затоне, он выговорил армии право выйти из лагеря со всей артиллерией. Конечно же, визирю был обещан великий бакшиш и даже драгоценные каменья Екатерины, за что тот не настаивал на выдаче османских подданных Кантемира и Саввы Рагузинского, а просто принял на веру, что означенных лиц нет в русском лагере. Ведь визирь спешил в эти часы с мирным трактаментом не менее, чем русские, потому что знал то, чего ещё не знал Шафиров. В самом начале переговоров прискакал с Дуная гонец и привёз страшную весть: русские драгуны идут к Браилову!

— Так вот куда делась неисчислимая русская конница! — сердито бросил визирь своему помощнику Кегая-бею. — Ты говорил, что у русских совсем мало кавалерии. А она вот где, в нашем тылу! Теперь они возьмут Браилов со всеми богатствами, затем Галац. А кто им помешает сжечь у Исакчи наш мост через Дунай и тем перерезать все пути в Стамбул?

Кегая-бей пробовал расспросить гонца, сколько же русских драгун у Браилова, но глупый анатолиец только закатывал глаза и трясся:

— Страшная сила, страшная сила! — Для убедительности он прищёлкивал языком: сам, мол, видел!

— Хорошо, что русским ещё неведомо, что их конница прорвалась к нам в тыл, — удовлетворённо прикрыл глаза великий визирь, слушая льстивые речи Шафирова. — И хорошо, что они прислали для переговоров такого незадачливого и недогадливого посланца.



Если для заключения Константинопольского мирного договора в 1700 году потребовалось четыре года переговоров, то Прутский мир в 1711 году был подписан уже через сутки.

Когда Понятовский, после немалого бакшиша Кегаю, ознакомился со статьями сего мирного трактата, он даже зубами заскрипел от злости, столь авантажный мир получили русские. О шведском интересе визирь, само собой, не подумал, и ни об Эстляндии, ни о Лифляндии в договоре даже не говорилось.

— Всё, что выговорил визирь для нашего короля, так это разрешение царя на пропуск его величества в Швецию через Польшу. Но этим ненадёжным путём король, конечно же, не воспользуется! — с горечью сообщил Понятовский генералу Шпарру.

Горе-советники решили немедленно вызвать Карла XII в лагерь, чтобы в последнюю минуту поломать этот неслыханный мир. И на рассвете 11 июля неугомонный поляк сломя голову помчался в Бендеры.

Ох, как проклинал король Карл XII свою спесь, когда в самом начале похода он не принял предложения визиря прибыть к войскам!

— У армии может быть только один командующий! — надменно отрезал он тогда Понятовскому. Поскольку визирь от своего командования не отказывался, было ясно, что король останется в Бендерах.

А теперь этот же Понятовский привёз горькую весть: визирь выпускает русских из ловушки и заключает с ними мир! Все труды, все расчёты на турок рухнули за несколько часов. Будь он там, он бы не допустил, да и визирь бы не посмел, зная о личной переписке короля с султаном, подписать сей позорный трактат. Но может, и теперь ещё не поздно? И король, несмотря на ночь (Понятовский привёз известие глубоким вечером), вихрем сорвался с места и в сопровождении кучки телохранителей-драбантов и всё того же Станислава Понятовского помчался в лагерь к визирю.

Скакали всю ночь, благо она была лунной, на рассвете переправились через Прут у Фальчи по наведённой турецкой переправе. Никакого тет-де-пона на переправе по-прежнему не было, что и отметил опытный взгляд короля-воина.

В полдень путешественники завидели нескончаемые обозы турок. Драбанты плетьми разгоняли стада коров и баранов, расчищая путь королю. Особливо много хлопот доставляли упрямые верблюды, улёгшиеся прямо в дорожную пыль.

Понятовский помчался вперёд — предупредить визиря о королевском визите. Вопреки надеждам поляка, визирь не высказал никакой растерянности, узнав, что король уже в лагере. Конечно, он и раньше знал, что предстоит неприятное объяснение с королём и швед будет жаловаться на него султану. Но только что в палатку визиря вошёл второй гонец с берегов Дуная, который привёз горькую весть: Браилов взят русскими! И странное дело, визирь словно обрадовался этому известию. Он позволил себе чуть улыбнуться и громко переспросил гонца так, чтобы могли слышать и Кегая-бей, и генерал Шпарр:

— Значит, русская конница зашла к нам в тыл, захватила наши склады и перекрыла дорогу в Стамбул? — Он покачал головой и уже шире улыбнулся: — Смелый и сильный поход со стороны царя Петра. Но теперь, после заключения мира, бесполезный, совсем бесполезный!

Кегая-бей понял, что отныне визирь может объяснить поспешность заключения мира не горькой для уха султана правдой о трусости янычар, а коварными манёврами московитов, пробравшихся в тыл, и тоже заулыбался.