Страница 35 из 97
Левенгаупт прискакал в арьергард к самому началу сражения. Он успел распорядиться сжечь мост, расставить батареи, выдвинуть цепь стрелков в прибрежные кусты. Конечно, всё это, вероятно, сделал бы и Кнорринг, но Левенгаупту было спокойнее, когда он всё делал сам. Генерал-адъютант был недоволен вмешательством Левенгаупта, и брюзгливое выражение не сходило с лица спесивого графа. Адаму Людвигу было приятно немножко пощипать парижского хлыща.
«Здесь тебе не Версаль, — здесь война!» — посмеивался он про себя. Устроив войска, Левенгаупт позволил себе хорошо пообедать на барабане под звуки артиллерийской канонады.
— Как по-вашему, граф, что мне даёт это арьергардное сражение? — спросил генерал. Пользуясь привилегией командующего, он расположился за походным барабаном один, не пригласив ни Кнорринга, ни его штаб.
— Полагаю, ваше превосходительство получит благодаря стойкости войск моего арьергарда день передышки от той охоты, которую организовали на нас русские, и успеет продвинуть обоз по дороге к Пропойску!
— Так, так! — Левенгаупт бодро опрокинул стаканчик рома (бочонок с Ямайки очень кстати оказался в обозе). — Но что ещё я получу в результате стойкости ваших войск?
Кнорринг молчал, явно растерявшись. Левенгаупт с наслаждением наблюдал, как граф не решается выговорить роковую фразу.
Откуда было знать версальскому щёголю, что этот арьергардный бой заставил русских развернуть все силы и он, Левенгаупт, к своему изумлению, опытным глазом боевого генерала ясно увидел, что сил-то у русских на добрую четверть меньше, чем в его корпусе. Следовательно, можно предположить, что русские неверно оценили состав курляндской армии (так для цветистости именовал Левенгаупт свой корпус), и он может не только задержать отряд царя, но и раздавить, навалившись на него главными силами. Вот к какому оперативному решению привёл Левенгаупта арьергардный бой.
— Ваше превосходительство, драгуны! — выручил Кнорринга в затянувшемся молчании его адъютант, указывая на левый фланг.
Все увидели, как по прибрежному лугу прямо на крайнюю батарею несутся русские драгуны.
— Разрешите, мой генерал, я с моими рейтарами отброшу их?! — вызвался Кнорринг.
— Действуйте, граф!
Левенгаупт мог разрешить графу Кноррингу: скакать впереди рейтар, рубить, стрелять из пистолетов, — ведь этой дворянской науке граф был обучен сызмальства. И впрямь, рейтары Кнорринга опрокинули невских драгун и было погнали их к переправе, но в свой черёд были здесь атакованы Вятским и Тверским драгунскими полками, приведёнными принцем Дармштадтским. Разгорелся кавалерийский бой, под прикрытием которого шведская пехота отошла на лесную дорогу, увезя пушки. Отход прикрывали рейтары, отбивавшие атаки драгун.
Вечерело. По грудь в ледяной воде, русские сапёры стучали топорами у моста, спешно готовя переправу. Ночью по двум наведённым мостам русская армия перешла Ресту и вышла к Лопатичам. Охота на Левенгаупта продолжалась.
К утру сентябрьская погода окончательно сменилась ноябрьским ненастьем. Задул пронизывающий сиверко, пошёл дождь со снегом, так что на кратком привале в Лопатичах солдаты тесно забили не только избы, но и хлевы, сараи и сенники. Караульные у штаба зябко ёжились, закутываясь в обтрёпанные плащи, и с завистью смотрели на господ штаб-офицеров, пробегающих через грязные лужи во дворе в низкую распахнутую дверь избы, откуда густо пахло щами.
Грызли тайком сухари, матерились: в отряде неделю как не было горячей пищи. Но боле всего бранили неприятеля, за коим гнались уже который день и который вновь и вновь уходил от корволанта.
Жарко натопленная большая русская печь делила штабную избу на две неравные комнаты. В той, что попросторней, толпились господа генералы и штаб-офицеры, собравшиеся для краткой консилии, в той, что поменьше, слышалось покряхтывание, бодрый хохоток: Пётр, раздевшись до пояса, умывался ледяной водой, которую щедро лил ковшом на царские плечи новый царский денщик Ванька Бутурлин.
— Вали гуще! — приказывал Пётр, вслушиваясь в то же время в горячий спор, что шёл на другой половине.
А спор шёл великий, и от того, чем он решится, возможно, зависела и судьба всей кампании. Спор был по делу. Взятый в бою мальчишка-швед, очнувшись от контузии уже в русском плену, расплакался и дал важные показания, позже подтверждённые и другими пленными.
Из показаний этих следовало, что у Левенгаупта под ружьём не восемь, как полагали, а шестнадцать тысяч солдат. Причём солдат опытных. Конный полк Шлиппенбаха состоит сплошь из дворян, полк старослужащих гренадер приведён из шведской Померании. При корпусе семнадцать тяжёлых орудий, а в обозе восемь тысяч телег, груженных многими запасами.
— Словом, пороха и ядер на нас хватит! — не без горечи заключил Меншиков, когда юнец закончил свои показания. И, обратясь к принцу Дармштадтскому, спросил: — Что скажет на сие европейская воинская наука?
Принц ответствовал прямо, без мудрствований:
— Простая арифметика, господа! У шведа под ружьём шестнадцать тысяч солдат, у нас двенадцать тысяч. Шведы обуты, сыты, у них в обозах только птичьего молока не хватает, солдаты здоровы, идут не спеша. У нас за неделю погони солдаты толком ни разу не кормлены. Обувь у них разбита, боеприпасов нехватки. К тому же известно, что один шведский солдат стоит двух русских, как то ещё раз недавно показала головчинская конфузия. А у Левенгаупта отборные полки. Потому полагаю... — Герцог Дармштадтский принял горделивую позу, которую он принимал в своё время на военных советах таких прославленных полководцев, как Евгений Савойский и Джон Черчилль Мальборо:
— Потому полагаю, что до тех пор, пока не подойдут к нашему корволанту пехота фон Вердена и драгуны Боура, давать баталию мы не можем, а должны идти на некоем удалении от курляндского корпуса шведов.
— Тем дать Левенгаупту уйти с обозом за Сож и соединиться с армией короля, доставив ей все необходимые запасы? — Михайло Голицын даже заикаться перестал, столь был зол. Немного успокоившись, он продолжил: — Кроме Головчино, которое почитаю обычной в воинских делах конфузией, было и Доброе, где русский солдат показал, что, напротив, он один стоит двух шведов. А кроме немецкой арифметики есть высшее воинское искусство и умение, когда и малым числом можно побить неприятеля!
— Боур доносит, что он на подходе! — вмешался Меншиков.
— Но у Боура не будет и пяти тысяч драгун, так что даже с его приходом мы лишь сравнимся с шведом по числу войск! — упрямо стоял на своём принц Дармштадтский.
Принц, раз составив о чём-то своё мнение, никогда затем с ним не расставался. А здесь ещё принца из простой солидарности, как немец немца, поддержал бригадир Пфлуг. Очнувшись от своей обычной сонливости, он важно заключил:
— Принц прав: один шведский зольдат стоит двух русских зольдат...
Пфлуг выучился за восемь лет кое-как говорить по-русски. Но воинское мышление его оставалось немецким.
— Никогда русский зольдат не был лучше шведски зольдат. Под Добрый был счастливый случай генерал Голицын и только! Нужно тридцать тысяч русских зольдат, тогда — атака на Левенгаупт. До того ждать фон Верден.
Тёплая фуфайка плотно обхватывала брюшко бригадира Пфлуга. Когда он говорил, брюшко колыхалось в такт увесистым фразам.
— Разведка доносит, что швед сооружает вагенбург у деревни Лесной. Похоже, собирается дать не арьергардный бой, а генеральную баталию, — задумчиво произнёс Меншиков, отогреваясь после ночной рекогносцировки у тёплой печки и мысленно ругаясь: «Чёртова погода! То дождь, то снег!»
— Что ж, я не удивлюсь, ежели швед решится на генеральную баталию, — со значением проговорил принц. — Ведь у Долгих Мхов не только мы узнали их силу, но и они уточнили наши силы. Такому опытному генералу, как Левенгаупт, достаточно было обозреть наши боевые линии, дабы определить, насколько мы слабее его. И ежели мы пойдём навстречу шведам, мы шагнём в пасть ко льву. — Здесь принц соизволил слабо улыбнуться. — Кстати, фамилия Левенгаупт в переводе и означает «львиная голова»!