Вокруг Солнца

Предложение инженера было одобрено профессором, и все усердно принялись за изготовление вольтова столба.

– А что делается с фосфором? – спросил во время работы Гонтран.

– Ах да, я и забыл! – воскликнул Михаил Васильевич, подбегая к аппарату дня анализа воздуха. – Однако, это любопытно, – прибавил он, кидая взгляд на эпруветку.

– Что такое? – спросил Сломка, перекладывавший медные и цинковые кружки вольтова столба смоченными в серной кислоте кусочками сукна.

– Оказывается, лунный воздух состоит не из 79 частей азота и 21 част кислорода, как земной, а из равных частей того и другого газов.

– От того-то нам и дышится здесь так хорошо, несмотря на уменьшенное против земного атмосферное давление, – отозвался инженер.

– Теперь примемся за анализ лунной воды. Столб готов?

– Готов.

Михаил Васильевич устроил из широкой воронки и двух эпруветок вольтаметр, налил в него подкисленной лунной воды и провел ток от вольтова столба. Мгновенно вода стала разлагаться, причем ее кислород стал собираться в одной эпруветке, а водород – в другой.

Профессор задумчиво наблюдал за превращениями воды, поглаживая свою бороду.

– О чем вы задумались, Михаил Васильевич? – прервал наступившую тишину Сломка.

– Да все о том же: у нас есть кислород, есть водород, есть азот. Все это добыть легко, но откуда взять углерод и в каком виде?

Старый ученый опять задумался.

– А графит? – вдруг воскликнул он. – Ведь это чистый углерод, а его на Луне – сколько угодно. Ну, теперь дело в шляпе. Из воды мы добудем кислород и водород, из воздуха – азот, а из почвы – углерод. Когда же запасы пищевого материала будут обеспечены, – проговорил Михаил Васильевич, с отеческой нежностью смотря на своего будущего зятя, – тогда я прибегну опять к вашей гениальной изобретательности, чтобы изыскать средство догнать Шарпа и вырвать из его лап Елену.

Гонтран воскликнул дрожащим голосом:

– Я готов умереть за вашу дочь, профессор!

Тем временем практичный Сломка еще раз проверил количество припасов, оставленных девушкой для Шарпа.

– Михаил Васильевич, Гонтран, – обратился он к своим товарищам. – Мы должны поторопиться с работой над пищевыми веществами; у нас всего тридцать три сухаря и четыре коробки консервов, по полфунта каждая. Этого хватит не более, как на четыре дня.

Глубокий вздох раздался в углу залы.

– Это что такое? Тут кто-то есть? – обеспокоился Осипов.

– Фаренгейт! Мы и забыли совсем о нем.

Сломка и Гонтран бросились к Фаренгейту, лежавшему на полу. Американец пришел в себя, но, видимо, ничего не сознавал. Он смотрел тупым, бессмысленным взглядом перед собой.

– Что с ним? Что-то больно он тих и спокоен, не кончается ли взаправду? – говорил Сломка.

– Он оглушен взрывом, немножко спокойствия, дня два полежит в кровати и придет в себя, – утешал Осипов.

Друзья устроили Фаренгейта поудобнее в кровати, положили ему на голову холодный компресс и принялись под руководством Осипова за работу по добыванию пищевых продуктов.

Глава IV

Химическая пища

– Я не могу больше, Вячеслав!

– Ну, еще немножко бодрости!

– Эх, бодрости у меня сколько угодно. Да голодный желудок настойчиво заявляет свои права.

Гонтран произнес эти слова таким плачевным тоном, что его приятель почувствовал сострадание. Он бросил свою работу – сгущение азота и кислорода с помощью нагнетательного насоса – и принялся утешать Фламмариона.

– Как, ты не можешь пропоститься два дня! Стыдись!.. Какой из тебя выйдет исследователь!

Фламмарион горестно воскликнул.

– Я готов отрезать себе руку, чтобы приготовить котлетку или бифштекс.

– Какая фантазия, – улыбнулся инженер.

– И право, я готов привести ее в исполнение. Моя голова идет кругом, мысли путаются. О, как я голоден! – вздохнул Гонтран.

– А есть нечего, бедный мой Гонтран, – проговорил Сломка, пытаясь шуткой развеселить друга. – Но погоди немного, Михаил Васильевич добьется успеха. Ты сам видишь, как это трудно.

– Если этот успех будет достигнут еще через несколько часов, то боюсь, что он застанет меня уже мертвым, – печально сказал Гонтран.

Он не успел договорить, как старый ученый, возившийся в другом углу зала над своими аппаратами, торжествующе воскликнул:

– Гонтран! Сломка!

Молодые люди поспешно кинулись к профессору и прибежали как раз вовремя, чтобы поддержать его: до сих пор энергично боровшийся с голодом старый ученый не выдержал и зашатался. Он указал рукой на кристаллизатор с каким-то черным клейким веществом и прошептал:

– Здесь!.. Ешьте!..

Голова старика бессильно повисла, глаза сомкнулись, колени подкосились.

Оба приятеля в ужасе переглянулись.

– Он умер! – вскричал Гонтран.

– Нет, это просто обморок, – успокоил его инженер. – Помоги-ка мне перенести его на постель, а потом посмотрим, что у него получилось.

Уложив бесчувственного профессора в постель, молодые люди вернулись к аппаратам и стали рассматривать добытое Михаилом Васильевичем пищевое вещество.

– Б-р-р!.. – проговорил Гонтран с гримасой отвращения. – Значит, придется питаться этой дрянью?

– Я думаю, что да.

– Ну, делать нечего, черт возьми! Есть-то очень хочется. Уф, словно солодковая паста!

Сломка открыл кристаллизатор и вынул из него при помощи ножа кусок вещества, пожевал и проглотил.

– Ну что, вкусно? – спросил Гонтран.

– Ничего себе. Немножко приторно, но это пустяки. Впрочем, попробуй сам!

Сломка добыл из кристаллизатора новую порцию вещества, и Гонтран проглотил ее зажмурившись, с отчаянной гримасой.

– Б-р-р!.. И ты думаешь, что этого будет достаточно для нас, чтобы не умереть с голоду?

– В теории – да, – отвечал инженер. – Впрочем, мы скоро сами узнаем, что с нами будет.

Сломка зацепил новый кусок драгоценного вещества и, отправившись к постели профессора, вложил пищу в его рот. Что касается его приятеля, то он принялся наблюдать, какое действие произведет на его организм прием странного кушанья.

– Удивительно! – пробормотал он наконец. – Моя голова приходит в порядок, мысли становятся яснее, вой желудка замолк. А как ты себя чувствуешь, Вячеслав?

– Я? Я чувствую себя так же, как если бы сейчас вышел из-за стола после самого изысканного обеда.

– В самом деле? Жаль только, что наше питание получится несколько однообразным, – с печальной миной заметил Гонтран.

– Ну, пошел!.. – махнул на него рукой Сломка. – Неужели ты только и живешь для того, что бы есть? Я, наоборот, ем, чтобы жить.

В эту минуту Михаил Васильевич открыл глаза и с удивлением осмотрелся кругом.

– Что это? – проговорил он слабым голосом. – Я, кажется, спал?

– Нет, профессор, вы умирали с голоду, – отвечал инженер.

Старый ученый приложил руку ко лбу.

– Ах, в самом деле!.. Я припоминаю!.. – прошептал он.

Затем, вдруг вскочив с постели, Михаил Васильевич бросился к своим спутникам и обнял их, восклицая:

– Мы спасены! Мы спасены!

– Гм… – проворчал Гонтран. – Так-то так, а все же я бы с большим удовольствием съел одну или две котлеты.

Старик пожал плечами.

– Будьте довольны и тем, что теперь в состоянии изыскать средства, чтобы преследовать Шарпа.

– Я предлагаю, – поспешил заявить Фламмарион, услыхав о Шарпе, – отправиться в горы Вечного Света!

– Это еще зачем? – спросил его приятель.

– Чтобы отыскать вагон, в котором приехал похититель, приспособить его, с помощью светочувствительного вещества, к путешествию на Венеру, и затем, не теряя времени, пуститься в погоню.

Инженер покачал головой.

– Бедный мой друг, – заметил он, – ты забываешь, что такой аппарат понесется прямо к Солнцу, а чтобы попасть на Венеру, нам нужно, чтобы планета находилась как раз на нашем пути. Но Михаил Васильевич уже вычислил, что на путешествие до Венеры при помощи светочувствительного вещества потребуется, в крайнем случае, двадцать пять суток.