505

что завтра разлу?чит порог.

То завтра, а нынче рыжеет

стеклянно на ветке лиса,

и губ своих ласка свежеет,

и полнятся счастьем веса.

Пусть празднично рай наш сияет

и лакомый маленький пир.

Год каждый пускай так сверкает

цветасто-единый наш мир!

Елене Л.

Зве?рище

Как будто дикость преисподней,

гроза охотничьих полков.

С драконом, Цербером он сходный.

А пасть, как сотня злых волков.

Лихое зве?рище в агоньи.

А жил скрипит горячий трос.

Он – изверг, режущий погони,

добычу чуящий, как пёс.

А к черни глаз вдобавок пламя.

А рык – свирепо-ярый гром.

Он гриву дыбит так упрямо,

а шкуру – огненным шатром.

Сетями шрамы стелют тело,

но жив и в стрельбах изувер.

Бессилен меч, капканов дело.

Бессмертный дьявол, а не зверь.

Летят в него смола и глыбы,

но не слабеет, не горит.

Взлетит орлом, то канет рыбой.

Быть может, ласка пыл смирит?!

ПарикMaker

Слова цветные Ваши

услышал с блеска уст,

и стало утро краше

и вдруг цветущим куст.

То робко, то умело

рука вела виски

подобно дирижёру

среди лучей весны.

Игривый вкус улыбки

звенел среди тиши.

И светлой, юркой рыбкой

Вы плыли безо лжи.

И вьющий нити волос,

соцветья падал груз

под Ваш задорный голос,

звучавший даром муз.

Закрою взор, а ноты

знако?мей лучших нот.

Ваш волос цвета мёда,

в который вмешан лёд.

А Ваших рук ладони

несли тепло и свет.

Но вот живой иконой

глядите мне вослед…

Просвириной Маше

Наёмник

Твори всё то, что Царь захочет,

сгодись на песни, труд и бой;

и будь век тем, кто век не ропщет,

и не издаст уставший вой,

и не проявит зла и жалоб,

не встанет бунтом поперёк;

и под штырём, что очень жарок

не выдаст тайны, дела срок.

Умей забыть хозяев прежних,

их, может, вздёрнуть на суках,

приняв законы новых, вешних,

и став петлёй в Его руках.

И будь Его ты верен вере,

имея сто своих в груди.

И будешь сыт, златист по мере

за все поклоны, страх, труды.

Безблагодарность

Всемирно солнце льёт,

тепло лучей даруя.

Но люд жалеет лёд

и ищет тень, паруя.

Угодно, но не всем.

Просимое лишь в стуже.

Ему рад только сев,

но не в часы засушья.

Не к сердцу слугам бед

и всем с дворянской кожей,

али?ссуму, чей цвет

на лик его похожий;

рабам, чьи спины жжёт;

ворам во тьме царящим.

Светило предал крот

давно и в настоящем.

И не милы средь сна

благие чары света,

ночи?, что зла, мрачна,

как толпам речь поэта.

Взглянувшая

В сыром ковше галеры

мелькают дум мальки,

в озёрах топких склеры,

как чёрны фонарьки?.

И взорят в мою гавань,

качаясь в винном сне,

в тумане, что как саван,

вуаль, плывёт ко мне.

Бросают позывные

немые губы фраз,

и чувства порывны?е -

салютом сладким глаз.

То вспыхнет, а то канет,

смеётся, как смотрюсь

в неё. Осколком ранит

надежды, что взовьюсь

страстями к ней и лаской.

Но дым табачных труб

и взгляд притворной маски

не мил мне, да и груб.

Гирляндой светят бусы

и броши льёт маяк.

Подобье видел в Бурсе,

манили ведьмы так.

Поднявши якорь франтом,

даю к отплытью взмах,

ведь с пьяною шаландой

так страшно во штормах.

Будет больно, но будешь расти

Спустись ко мне, молю, губами

к моим нестоящим низам!

Крадусь травой, кустом, дубами

к лучам, божественным призам,

кору сдирая, пальцы раня,

когтей откинув смятых крюк.

Сквозь ветер, снег и солнца пламя,

ищу к Олимпу, в небо люк.

Из нот лепя сырые крылья,

и рёбер павших хруст леча,

восстав из лужи, ямы, пыли,

взлетаю снова, в ритм крича.

В борьбе своей, наверно, кану

(но, Боже, дай, не забытьё!),

постигнув раны, боль, осанну,

до вод дойдя через питьё.

И вот пока не вышел к сану,

за лень стегай меня и вой.

И я взрасту, полнее стану.

P.S. Духовный карлик твой.

Елене Л.

Скорбящая

Собой ты носишь давний траур

по дружбе, вере, дням любви,

порвав веселье чистых аур,

венок из лент Аида свив.

И ты теперь всех тёмных радуй,

даруя им угля плоды,

добавив в соки ярких радуг

сухой смоля?ной кислоты.

Боль из груди потоком моря.

И акварельный взрезав шар

ножом печальной думы горя,

спустив с него дыха?нный пар,

довольна станешь черни мира,

что вышел в явь озло?бы сон,

и что от слёз всё стало сыро,

и стал весь свет тускней на тон.

Появленец

Замучив дух и пару ног

бездомьем, ношею скитаний,

не наш пока ещё что Бог

мечтал о вере, не питаньи,

о правде, равенстве и дне,

когда все умственнее будут,

противясь ри?млянской игре,

и что за это не осудят

ни Рим, ни толпы, ни саны.

Но век мечта противна яви,

ту что творят, кто век гла?вны

в парчу одетые и в славу.

Он, не жалея слов, во тьму

умов, очей вещал всесветно.

Но их глаза привыкли к сну,

хотя тут солнце многоцветно.

Сердечных жил играл мотив.

Но глушь с немногих лишь отпала.

Иные ж взвыли супротив,

взывая сильных об опале.

И хрустнул древний кипарис

и пе?вга, руки распластавши,

и кедр ноги взял. Он вниз

смотрел, глупцов сего прощавший…

Чернь

Раскрыла крылья всеобъятно

подземья ль космоса ли дочь.

Зерни?ща окон, солнца ратно

склевала мигом птица-ночь.

И в сажу город превратился,

дома – в грязь, уголь, гемати?т.

Бессонно ей, ничто не снится.

И белый глаз на нас глядит.