Память Древних

Тем временем, отряд Корда врубился во врагов, не сгоревших в огне и не попавших под Увядание. Барьер Данан сыпался: это не её Дом, их спас выброс чародейской энергии, а не качество магического узора. Теократ повелевающим жестом метнул в них еще одну красную тень, покрупнее и понастойчивее. Столкновение с магом подобной силы на время привело Данан в чувство. Наваливаясь на Хольфстенна, она быстро нащупала на поясе секретер со склянками. Пробежалась пальцами бездумно и уверено, и с яростной досадой сжала пустой кулак: самых ходовых настоев и зелий для лечения и восстановления сил у неё уже не осталось. Придется справляться так.

На шум битвы и свет огня сбегались окрестные твари. Смотрителям с руамардцами приходилось туго. Борво рубил широким жестом, стараясь разделывать по двое и время от времени уклоняясь от опасных бросков и выпадов. Перепуганный собственной верткостью, он впервые начинал понимать, как чутье Смотрителя Пустоты позволяет ему увиливать с линии удара исчадий за секунду до неотвратимой гибели — ощущением движения Пустоты напротив, внутри врагов, словно она была чем-то вещественным. Жал метался по полю сражения истинным жалом, точечно выбивая всякого, кого настигал. Щит с него давно спал, поэтому теперь, когда врагов становилось слишком много, убийца развоплощался до амниритового морока, чтобы удары монстров пролетали сквозь. Из-за этого исчадия налипали на него, как стая мошек на закрытую масляную лампаду. И отбиваться становилось сложнее — уже катился пот, хуже и медленнее становилось перевоплощение (Жал пропустил несколько ударов, успевая увернуться в последний момент и обойтись царапинами), до искр жгло ноющие мышцы в руках.

Фирин был бы рад ему помочь щитом, однако от утомления потерял контроль над щитами и тоже был ранен. Борво и несколько гномов защищали его, пока эльф пытался наскоро залечить рассечённую почти до кости голень. Но в душе маг понимал, что от колдовства опустошен досуха.

Данан заставила себя взбодриться. Раз у неё нет зелий, остается только одно. Массовое Увядание насытило меч темной энергией исчадий вместе с Пустотой, от обилия которой чародейку снова повело из стороны в сторону. Тошнота подкатывала к горлу, и Данан боялась, что если уступит позывам, то из неё польется такая же мерзкая жижа, какая текла по жилам исчадий. Отныне не пыталась ничего сжечь. Собравшись, она обернулась и широким движением перерубила замок на клети.

Барьер, сотворённый ею прежде, чтобы уберечься от теократа, пал, и прежде, чем следующее заклятие настигло Данан прямо в лоб, Хольфстенн сбил её с ног. Заклинание пролетело над головами и насмерть впилось в одного из выглянувших из клеток гномов. Остальные замерли на миг, деморализованные, но Йорсон, их командир, приказно гаркнул, взял из рук Дагора топор и велел остальным отнять оружие у врагов — живых или мертвых.

Хольфстенн кое-как поднялся и огляделся. Смотрители Руамарда, освобожденные, обессиленные, поднимали топоры и булавы, брошенные сгоревшими исчадиями. Выбрав не совсем покореженные, они, как смогли, ринулись в бой. Йорсон врубился первым, за ним еще несколько, а последний из всех медлил. Сделал шаг, прислушался, потом еще один — и вдруг подпрыгнул от дрожи в земле.

Следующий толчок произошел почти сразу. Враги с обеих сторон зашатались (Данан и Фирин, не сговариваясь, порадовались, что уже либо на спине, либо на заднице), всматриваясь в то, что происходило под ногами. Помещение трещало, словно бурегон бил молниями из недр земли. То ли узнав, то ли почуяв что-то, Йорсон крикнул:

— Живо сюда!

Но не успел: последнего из освобожденных смотрителей снес, насадив на рога, даизгар, вынырнувший из расщелины в той части помещения, которой не хватало света от догорающих исчадий. В один стремительный прыжок он ворвался в гущу бойни и угодил прямо на несчастного.

— Вставай! — рявкнул Хольфстенн, вцепившись Данан в рукав и просто волоком оттаскивая от пола до сидячего положения. Данан тряхнула головой, Стенн для надежности съездил девчонке по щеке. Не особо сильно, но Данан оживилась.

— Помоги мне встать. — Она протянула руку. Стенн потянул вверх.

Второй даизгар, похожий на быка на двух ногах, с мордой, как у самого жуткого демона, вторгся в побоище вслед за первым.

— Соберитесь! — командовал Йорсон.

— Держитесь! — подбадривал Дагор.

— Будь оно все проклято! — Обливаясь потом, метался в пылу сражения Борво.

Теократ сплел ядовито-желтый узор и швырнул непосредственно в Данан, словно ничто другое его в бою не интересовало. Данан, не раздумывая, выставила вперед клинок, надеясь, что и так он сможет поглотить чужую силу — жизненную или магическую. И не ошиблась: клинок расцвел желтым, насытился вплоть до солнечно-огненного, потом изнутри завихрился болезненно зеленым, и на миг Данан почудилось, что она слышит жужжание мух вокруг духовного меча.

«Видишь, что значит быть темным чародеем?» — спросил голос. Вот же! — выругалась Данан в душе. Только понадеялась, что на сегодня все!

«Вижу, за что надо убивать темных чародеев!»

«О-о-о! Надо же! — голос посмеялся, пока Данан пыталась отбиваться от заклятий колдуна вновь наколдованным обрывком барьера, который ей пока не удалось до конца освоить. — Но ты же понимаешь, что и они все тоже это видят?»

Что за чушь? Никто, кроме неё, не может до конца «видеть» или, вернее, слышать архонта… Или о чем это он? Архонт с готовностью, будто только и ждал момента пояснил:

«Они тоже видят то, за что во все времена все недалекие ничтожества мечтали нас убивать»

Что он имеет в виду? На краткий миг Данан замешкалась, оглянулась на поле сражения и… ахнула, невольно уронив клинок острием в пол. Пространство вокруг полнилось трупами исчадий. Часть из них сгорела, другие валялись просто так, третьи — растекались по полу гнусными чернильными лужами. Те, что еще могли двигаться, давали жесткий отпор гномам, несколько сильно раненных пытались добраться до пищи: чтобы восстановить силы, оскверненные ели павших. Среди этого остервенелого пепелища два даизгара месили всех и вся, не разбирая своих и чужих. Они давили ногами уже убитых, бодали, протыкая насквозь еще живых и агрессивных, натужно вопили невыносимым звуком и метались по помещению молниеносными рывками. Фирин пытался удержать их сковывающими чарами, остановить заклинанием Небесного удара, или хотя бы зацепить низкопробной молнией. Но все чары отскакивали от дубовых шкур, практически не причиняя урона.

Однако живые сейчас волновали Данан меньше всего.

— Что… это…? — прошептала женщина. Это… она сделала? Неужели она? Её Кошмар? Её Увядание? УВЯДАНИЕ?! Почему это клятое колдовство называется Увяданием?! К демонам такую поэзию, это натуральная алчба до крови!

Чародейка, сглотнув, посмотрела на свой меч. Он был цвета зрелых слив и красиво искрился разномастными багряными всполохами. Не могла же она вытянуть столько жизней? Или что там зиждется в телах исчадий… Ну не могла ведь! Она бы не удержала столько черни в клинке…

— Данан!

«Клинке, который был выкован в Доме Кошмар?» — услужливо подсказал голос. И Данан не смогла разобрать — свой собственный, внутренний, тот, который издевается над ней раз за разом сомнительными комментариями, или другой? Голос, которому она одновременно жаждет служить и обладателя которого мечтает прикончить?

Фирин все еще силился пробить защиту даизгаров, на которых явно болталось какое-то защитное заклинание местного теократа! Время от времени эльф бросал короткие взгляды на Данан, понимая, что ей тоже нужна помощь: девка сама не своя. Сейчас от неё всего можно ожидать.

— Данан!! — крикнул Стенн громче.

«Какая разница, в каком из Домов я смогла почувствовать и достать этот меч?! Я бы… — Данан осеклась от ужаса осознания истины и заговорила с таинственным голосом медленнее. — Я бы никогда не смогла удержать столько Пустоты…»

Темный расхохотался — довольно, радостно, с ликованием.

«Тогда почему мы так хорошо слышим друг друга?» — спросил архонт тоном, после которого не требовалось никакого ответа. У Данан свинцом сковало горло. Что с ней происходит?!