Страница 17 из 30
Возницын смотрел в спину бегущему брату и тихо сказал сержанту: – Ох, не нравится мне это, Данила. Чует моя задница. Сегодня что-то случится.
– О чём ты, рыжий? Это порошок на тебя так действует? Угомони свою паранойю, мужик, – Ерофеев сбил уголёк с папиросы резким ударом пальца и выбросил окурок в урну. – Пойдём на построение, Михалыч будет с минуты на минуту.
– Ты не понимаешь нихрена! – Иван крепко схватил товарища за плечо и продолжил говорить, сверля его глазами: – Ты вообще них*я не знаешь, Даня! И них*я не видишь! Ты обратил внимание как Коля себя вёл? Он еле успевал стирать пот со лба. Руки дрожали, как у нашкодившего пацана. Мне, мнеее, – он бил себя ладонью по груди, – родному брату, не сказал ни слова, хотя прекрасно знает, зачем нас всех собирают, – старшина протяжно выдохнул и спокойно продолжил тихим голосом: – Послушай меня! Он последний раз мне говорил «Береги себя», когда уезжал в столицу учиться. Я его знаю как облупленного, и жопой чую, это не последний сюрприз от него на сегодня.
Ерофеев молчал некоторое время, глядя настороженным прищуром на Ивана. Он не хотел вступать в спор, потому как знал буйный нрав старшины. – Ваня… – начал он размеренно: – Расслабься. Коля сходит до штаба и вернётся назад. Может у него там дела какие. Или забыл свои вещи в рабочем кабинете. Выброси из головы свои страхи и подозрения. Сейчас Михалыч будет нам речь толкать. Вот мы всё и узнаем.
На плацу собралась вся пятая пограничная бригада, роты выстроились в повзводные колонны по краям плаца, все с нетерпением и недоумением ждали командира части. Строй наполнился перешёптываниями, крепкими ругательствами и недовольным фырчанием. У солдат забрали единственный на неделе выходной, не дав выспаться после вчерашней пьянки. Возницын и Ерофеев осторожно подошли к своему подразделению, стараясь меньше шуметь и не привлекать внимания.
– Вы где лазаете, придурки? – угрюмо спросил командир батальона.
– Задержались, товарищ подполковник, – спокойно ответил Иван и встал слева от него.
– А Коля где?
– Не могу знать.
Подполковник недовольно буркнул.
Ерофеев толкнул Возницына локтём в бок. – Во. Замятин идёт.
– Смирно! – скомандовал заместитель начальника части.
Солдаты, сержанты и офицеры вытянулись в стойку, все смотрели на трибуну. По лестнице поднимался полковник с наеденным животом, который едва сдерживался ремнём и форменным кителем.
Он подошёл к краю трибуны и заговорил в микрофон. Его мощный, но добродушный голос усилился колонками: – Вольно! – Гвардейцы расслабили тела, продолжая слушать полковника Замятина. Он прокашлялся, прикрыв рот кулаком и начал свою речь: – Дорогие солдаты! Сержанты, старшины и прапорщики. Отважные офицеры! Прошу Вашего прощения за испорченный выходной. Для нас всех настают тяжёлые времена. Этим вечером в столице, неизвестные сорвали главный праздник выпускников, совершив подлую диверсию. Погибли наши с вами товарищи по оружию, повреждён Дворец Верховного Правителя, ещё сильнее пострадала Островная Крепость. Диверсанты угнали катера береговой охраны Гвардии, завладели оружием, освободили государственных преступников из Крепости. И вывезли их на угнанном транспортном вертолёте. Секретной Службе поручено расследовать это немыслимое преступление. Всё, что известно на данный момент: диверсия совершена при пособничестве предателей из Партии и Гвардии, их личности устанавливаются, по всем службам назначены проверки. По этому вопросу, Верховный Правитель записал обращение, внимание на панель, – Замятин отошёл от микрофона, повернулся к панели и приложил руку к берету.
Огромная инфопанель на углу плаца замерцала полосками помех. Через несколько секунд экран прогрелся и дал изображение. Иссечённое морщинами лицо смотрело через узкие прорези век. Губы Верховного подрагивали, не то от страха, не то от волнения, а может, и вовсе, от старости. Увешанный нашивками и медальными лентами белый китель едва скрывал экзоскелет. – Дорогие военнослужащие… Соотечественники… – голос его дрожал и прерывался в его манере. – Прошедшая суббота стала переломным днём для нашего Отечества. Диверсанты из Свободной Сибири совершили подлую атаку в самом сердце Империи. Повреждены наши священные символы, Имперский Дворец и оплот чести Гвардии – Островная Крепость. Были освобождены и вывезены преступники, агенты Свободной Сибири. Такой наглости мы не стерпим! – он слабо ударил кулаком по дубовому столу и продолжил: – Мы должны сплотиться и отразить угрозу! Если мы ничего не предпримем, то нападения будут продолжаться и впредь. Наша с вами задача – защитить нашу свободу и сохранить нашу духовность! Я, Верховный Правитель Северной Империи, объявляю чрезвычайное положение. Всем пограничным частям и гарнизонам городов приказываю прийти в состояние полной боевой готовности, чтобы незамедлительно отразить любое нападение! Приказываю соблюдать эти условия до улучшения ситуации.
Экран панели погас, на плацу царило молчание. Замятин вновь подошёл к микрофону. – Офицерский состав, ко мне, – к трибуне пошли командиры рот и батальонов.
Ерофеев толкнул Ивана локтем, ехидно улыбаясь, и сказал: – Хрен тебе, Ваня, а не к бабам лазать по ночам.
– Это пол беды, мужик. Как бы в наряд на границу теперь не залететь. Оставить ногу на растяжке или получить маслину между глаз, п*здец как не хочется.
– Тебе-то чего переживать? Это мне больше стоит думать о таких вещах. Угомони уже свою паранойю. Твой брат был прав. Порошок тебе пользы не делает.
– Моя паранойя ещё ни разу не подводила, и я ей верю. Пожалуй, она – единственная, кому я по-настоящему в этой жизни верю.
– Ваня. Твоё дело выдавать стволы с бронёй, собирать и забирать постельное бельё, да прод склад дербанить. Вот ты мне объясни. С какого х*я тебя должны послать на боевое дежурство?
– С такого, что я ещё и на должности заместителя командира роты, дурень. Если начнётся цирк с салютом и взрывами, я пойду на передовую со всеми. Понял этот момент?
– С этим ясно. Но с чего ты взял, что начнётся пи*дец?
– Моя паранойя, Данила. И я ей верю. И я жопой чую, что Колька не просто так слился с построения. Тут что-то не то.
– Посмотрим и увидим. А ты сам постарайся не думать об этом. Вон, комбат возвращается.
Подполковник Вдовин остановился перед своим батальоном. Он старался быть сдержанным, насколько мог. – Командиры рот и взводов, ко мне, – офицеры и сержанты вышли из строя и встали в шеренгу перед Вдовиным. Он продолжил: – Итак, товарищи, слушайте меня внимательно, – он взглянул на часы. – Через десять минут офицерский и сержантский состав собираются в учебном классе. На первом этаже. В расположении роты разведки. Личный состав уйдёт на завтрак. После совещания собираемся здесь же… Ерофеев!
– Я!
– Поведёшь людей в столовую, приведёшь сюда же.
– Есть.
Возницын поднял руку и отчеканил: – А разрешите уточнить, товарищ подполковник.
– Чего тебе, Ваня?
– В каком из классов собираемся? Который с большим экраном?
– Так точно, товарищ старшина. А чего?
– Мне бы двух парней с собой. Перетащить столы и стулья из кабинета в кабинет. Ну и приготовить оборудование.
– Убедил. Выбирай людей.
Иван вышел из строя и оглядел свою роту. – Осипов, Давидов, давайте со мной, – два крепких парня пошли следом за Иваном в казарму.
Они зашли на первый этаж и подошли к учебному кабинету, Иван приложил палец к сканеру сбоку от двери. Дверная перегородка открылась, они вошли в полупустой учебный кабинет, столы и стулья были покрыты тонким слоем пыли.
Возницын встал спиной к белому экрану, висевшему на стене и почесал затылок, осматривая кабинет. – Дневальный! – закричал он. В кабинет вбежал сонный рядовой, Иван посмотрел на него и сказал: – Мирохин. Наведи здесь красоту. Полы, поверхности, ну ты понял. У тебя пять минут.
– Есть, сейчас сделаю, – рядовой включил автоуборщик и открыл створки окон, а сам побежал за тряпкой и водой.
Иван набрал коммуникатор брата, но не услышал ничего кроме помех. Вторая попытка, третья… Он стоял и задумчиво смотрел в точку на полу. – Товарищ старшина… Товарищ старшина, – окликал его Осипов.