Запад-36

Берестье, будущий Брест, словно вымер. Многие деревянные постройки превратились в угольные кучи. В обезлюдевшем городе витал сильный запах гари. А в уцелевших домах хозяйничали шайки мародёров, грабя всё подряд. Большая часть горожан, сразу после штурма сбежала из города, и сейчас обретается где — то в его окрестностях. Подразделения пехотинцев, немедленно приступившие к патрулированию, передвигаясь по улицам, поднимали облака пыли, смешанные с золой, создавая вокруг себя непроглядный туман.

Уже здесь нам удалось выяснить, что на Волынь, по любезному приглашению Михаила Черниговского, пожаловал со своим войском сам Конрад Мазовецкий, да ещё и немцев с собой притащил! Этот тип, до недавних пор, между прочим, считался главным союзником братьев Романовичей в Польше. Ну, Михаил, ну сукин сын! Ни хрена не известил, сподобился — таки, жучара, подбросить на мою голову «клятых ляхов». Последние свои мысли я, незаметно для себя, высказал вслух, на что тут же получил возражения от Малка.

— Государь! Михаил может вовсе и не со зла тебе поляков пограбить Волынь созвал. Он сейчас с Даниилом Галицким, братом твоего ворога Василька, борется! Вот и пытается, как может, хоть часть сил братьев отвлечь от себя.

— А чего же тогда меня о поляках не известил?

— Так может он и сам не знал, придут ляхи, али нет. Помощи у Конрада в сём деле испросил, ну а Конрад — «сам с усам», когда захотел, тогда и явился, а мог и вообще не прийти. Хотя о своих планах Михаил по — хорошему, должен был бы заранее известить, — под конец задумчиво протянул полковник.

— Вот и я о том же! Чёрт с ним, с Михаилом! Ну, один хрен, мне поляки, на моих Волынских землях нужны только в качестве удобрения в земле!

— Придётся тогда идти за ними…

— Судовая рать плывёт медленно, со скоростью, двигающейся вдоль берега конницы, а конницу сильно подтормаживает огромный обоз с полоном и награбленным добром …, — обдумывая ситуацию, я нервно забарабанил пальцами.

— Истинно так, государь! — посчитал нужным вставить свои две копейки Злыдарь.

— Сегодня заночуем в Берестье, а завтра с утра выдвинемся вслед за поляками. Предупредите войска, пускай пока устраиваются на отдых, завтра им силы понадобятся! — этим распоряжением я закончил военный совет.

Ратьеров, серьёзно тормозивших галеры, решено было оставить в Бресте, преследуя драпающих поляков лишь только силами судовой рати.

Поляки, двигаясь по направлению к ранее захваченным городам Мельник и Дорогичин, оставили за собой отчётливо видимый след. В полях и деревнях попадались неубранные трупы местный пейзан, а на горизонте ото всюду виднелись дымы пожарищ. Клубы едкого дыма смешивались с утренним туманом, давали просто тошнотворный результат, резали глаза. Недозрелые ржаные поля были попорчены, напрочь вытоптаны польско — рыцарской конницей.

Этим же вечером передовые галеры застали поляков у городка Мельник. Польская судовая рать выгрузилась, оставив свои ладьи у городского причала, а прямо у стен города поляки разбивали лагерь. По всей видимости, намеривались дать полевое сражение своим преследователям.

Атаковать лагерь сходу не стали, не хотелось, чтобы Конрад, подобно Василько, сбежал со всей своей конницей. Поэтому свои галеры мы разгрузили в трёх километрах от Мельника. А утром следующего дня мы вышли к польскому лагерю.

Лагерь раскинулся в удобной долине вблизи хлипких тыновых городских стен Мельника. Разведка вывела полки таким образом, что нас с поляками разделяла речушка, заросшая по берегам ольхой и ивами. Пикеты заслона, установленные поляками на нашем берегу были легко сбиты, походя.

Выехав на пригорок, я отчётливо разглядел сотни разноцветных, с преобладанием белого, четырёхугольных шатров. Над самыми массивными цветными шатрами развевались на ветру флажки и знамёна. Особняком расположились «Добринские братья». Над их лагерем веял белый флаг с красным стоячем мечом со звездой над ним.

Но с чисто утилитарной, военной точки зрения, лагерь производил удручающее впечатление. Никакого порядка и элементарной дисциплины не было и в помине. Шатры лепились друг к другу как попало. Никаких оборонительных сооружений, защищающих лагерь, тоже не было заметно — просто приходи и бери их за филейную часть голыми руками!

Завидев нас, поляки начали судорожно метаться, в лагере воцарилась неимоверная, бестолковая суета. А мне уже докладывали:

— Пушечные расчёты с орудиями заняли позиции и готовы открыть огонь по лагерю!

— Не будем пока их раньше времени пугать. От нашей пальбы они могут просто разбежаться, оставшись безнаказанными за свою татьбу в моих землях.

Польское войско состояло из тяжелой конницы, привыкшей действовать преимущественно ударом, шоком. И сейчас они намерены были действовать сходным образом, выставив на своём правом фланге многотысячные пешие рати. Разделявшая нас с противником речушка для конницы не являлась серьёзным препятствием, она была довольно мелкая, с пологими берегами.

Дело началось энергичной атакой польских пеших ратей, которые под беспрестанным обстрелом наших стрелков — лучников и арбалетчиков, ещё даже не добравшись до русла реки, уже успели расстроить свои силы, атакуя наши, выстроившиеся вдоль берега полки, не стройной толпой. Артиллерию я пока берёг для более знатного, конного противника, который сейчас, под прикрытием атаки своих пешцев начал обходной маневр, намереваясь обрушиться на нас с тыла.

Воевать перевёрнутым фронтом для моих полков вообще не проблема, но на правом фланге была сосредоточена вся артиллерия, поэтому, чтобы прикрыть сейчас занятые боем с пехотой противника центр и левый фланг, я отдал команду развернуть полки правого фланга на девяносто градусов. Самое главное, что пока шла переправа вражеской конницы, всю артиллерию удалось оперативно передислоцировать — перекатить и развернуть.

Что же касается польских пешцев, то они уткнулись в непреодолимую стену из копий, пробиться сквозь которую у них не было ни сил, ни особого желания. Тем более лучники прицельно расстреливали весь этот польский сброд из — за спин присевших на колена пикинеров, отчего и так всерьёз обескровленные ряды поляков, заваленные раненными и трупами, редели ещё быстрее, к тому же всё больше и больше пешцев начинало «линять» в сторону своего обезлюдевшего лагеря.

Наконец, переправившаяся на наш берег конница Конрада Мазовецкого устремилась в атаку. Накатывающие на правый фланг конные дружинники, во всё горло крича боевые кличи, начали опускать копья наперевес, примериваясь для разящего таранного удара по спешенному противнику.

Вот первые ряды конников миновали рубеж в четыре сотни метров — войдя в зону поражения ближней картечи. Раздались сигналы труб и дублирующие их выкрики командиров. «Заговорила» полковая артиллерия, пехоту сразу окутали густые облака порохового дыма, а громкий грохот орудий причудливо соединился с противным визгом чугунных картечин. Вскоре, практически «вслепую» из — за окутавшего всех дыма заработали лучники — на врага с металлическим шелестом полился целый дождь из стрел.

По всему фронту наступления противника начали образовываться и быстро разрастаться завалы из агонизирующих тел людей и животных. Эта печальная участь в первую очередь постигала плохо доспешных дружинников, облачённых в кожаные доспехи. Но, не смотря на наши локальные успехи, решительности и мужества оставшимся «в строю» всадникам было не занимать. Подстёгивая ногами коней, они объезжали завалы и продолжали нестись, желая лишь одно — как можно быстрее врубиться в ряды ненавистных русичей.

Но рвущихся вперед рыцарей повторно и более эффективно «причесал» ужасающий залп десятков орудийных стволов. Спотыкнувшиеся о смертельно жалящий металл кони на полном ходу перебрасывали через голову своих наездников, другие кони заваливались наземь, взбивая копытами воздух и раздавливая своей тушей седоков. Даже уцелевшие кони начали останавливаться, взбрыкивать и словно пьяные шарахаться по сторонам. Совсем непривычная к артиллерийскому бою конница так и не доскакала до позиций полков, окончательно встав у образовавшихся многочисленных кровоточащих завалов. Целых и невредимых среди этих «счастливчиков» практически не наблюдалось — у многих из щитов и даже доспехов торчали стрелы. То, что этой толчеёй они изображают из себя прекрасную неподвижную мишень до них, похоже, ещё не доходило. Поляки с немцами принялись жарко обсуждать свои дальнейшие намерения, кричали, размахивали руками.