Страница 10 из 19
Гаглоев Г. П. Любимый учитель //Рассказы старых рабочих Закавказья о великом Сталине. С. 109–110.
К. Захарова-Цедербаум:
С первых же шагов в Баку[79] я увидела, что здесь совершенно иная обстановка, чем в других городах, где мне до сих пор приходилось работать. Помимо своеобразных условий бакинской нефтяной промышленности, которые не могли не налагать особый отпечаток на местное рабочее движение, сами рабочие делились на два резко отличные слоя. Квалифицированные, обученные рабочие были в подавляющем большинстве русские, перебравшиеся сюда с крупных заводов промышленных центров. Значительная часть их в той или иной мере была уже затронута движением, многие из них прошли уже школу организации. Главная же масса промысловых рабочих неквалифицированных состояла из армян, татар, персов. Большая часть их не знала русского языка и грамоты. Уровень жизненных потребностей этих рабочих был чрезвычайно низкий. Жили они на самых промыслах, среди целых болот, наполненных сточными водами и нефтью. Крайняя скученность, непролазная грязь, отсутствие всего необходимого, вплоть до чистой воды. Большинство этих рабочих были пришлые, жили без семей, смотрели на свою работу на промыслах, как на нечто временное; сколотив небольшую сумму, многие из них уезжали к себе в деревню где-нибудь в Персии налаживать свое крестьянское хозяйство. Поэтому такой популярностью пользовалось в Баку требование «наградных» (бекшем), доходивших иногда до годового заработка, обыкновенно же в размере 4–6 месячной заработной платы. Эти татарские и персидские крестьяне готовы были упорно и дружно бастовать, добиваясь наградных, но в борьбе за лучшие условия труда проявляли гораздо меньше стойкости […]
Близость нефти, возможность пустить красного петуха легко вызывала эту массу на эксцессы. Забастовки 1903, 1904 и 1905 гг. и пожары на промыслах показали нефтепромышленникам, как легко в несколько дней могут быть уничтожены источники громадных барышей. […]
Ни в одной другой отрасли промышленности в России не было налицо таких условий, и это-то придавало совершенно особый характер рабочему движению в Баку. В то время, когда самые передовые рабочие, металлисты Петербурга, даже и не подумывали о коллективном договоре, в Баку он был выработан и проведен в жизнь еще в 1904 г.; предприниматели были вынуждены пойти на это, как вынуждены были терпеть профессиональные союзы, поскольку они одни могли вводить стихийное движение в организованное русло. […]
Профессиональные союзы в нефтяной промышленности возникли в 1907 году. Это были Союз нефтепромышленных рабочих и Союз механических рабочих. […] Союзом нефтепромышленных рабочих, в момент наибольшего расцвета насчитывавшим 9 тысяч членов, руководили большевики […] Второй союз, объединявший рабочих металлистов, находился в руках меньшевиков.
Захарова-Цедербаум К. В годы реакции //Каторга и ссылка. 1929. № 11 (60). С. 80–83.
Ротмистр Орловский:
Вся внутренняя моя агентура была направлена к установке лиц, близко стоящих к тайной типографии, дабы затем, ведя за таковыми наружное наблюдение, выяснить местонахождение типографии, работа которой изо дня в день прогрессировала, значительное количество нелегальной литературы в виде прокламаций и разного рода воззваний особенно увеличилось со времени морской забастовки, когда город буквально наводнялся прокламациями от имени стачечного комитета каспийских моряков. Несомненно, что эти прокламации изготовлялись не только в тайной типографии, но и во многих легальных, которые прикрывались существованием тайной типографии и печатали воззвания и прокламации, ставя дату «типография БО РСДРП».
Тем не менее деятельность тайной типографии все усиливалась и усиливалась и дошла, если так можно выразиться, до своего апогея, когда с первых чисел стали выходить, начиная с № 4, газета «Рядовой», затем с середины июня газета «Рабочий» (с 1-го номера) и наконец с второй половины июля газета «Железнодорожный пролетарий» (с № 3). […] Столь широкая деятельность тайной типографии, а равно правильный регулярный выпуск начавшихся издаваться революционных изданий несомненно указывает на то, что местные условия для техники организации очень хороши.
Это объясняется тем, что город Баку почти с миллионным населением всех национальностей, начиная от персов и кончая англичанами, как по разноплеменности населения, так и по своему благоустройству действительно представляет из себя такое место, где все преступные элементы от мелких воришек до видных революционных деятелей включительно могут иметь безнаказанно самый широкий простор для своей преступной деятельности, и в этом смысле можно без преувеличения сказать, что г. Баку занимает едва ли не первое место среди городов Российской империи по трудности работы розыскных органов.
Причинами этого является, как я уже неоднократно доносил письменно и докладывал словесно, следующее: улицы города почти везде очень узки, а на окраинах и в части города Старая Крепость представляют из себя извилистые коридоры среди 3-этажных домов, иногда шириною не более двух аршин, что совершенно исключает возможность какого бы то ни было филерского наблюдения; в городе совершенно отсутствует регистрация, почему установка наблюдаемых личностей, а также и тех лиц, коих необходимо установить по разного рода отдельным требованиям или полученным сведениям, должны в силу необходимости сводиться к стереотическому[80] донесению о том, что «установить не представилось возможности». До сих пор еще не улегшееся враждебное отношение между татарским и армянским населением города исключает возможность иметь агентов наружного наблюдения другой национальности, кроме русских, тогда как по местным условиям иметь филеров татар и армян было бы весьма полезно для дела, так как в этом случае они могли бы работать, не будучи обнаруживаемы. Между тем, это невозможно ввиду того, что город делится на две части, татарскую и армянскую, и как татары, так и армяне, в особенности вечером, из боязни быть убитыми на почве национальной розни избегают бывать во враждебной части города. Русские же филеры среди туземного населения быстро бывают обнаруживаемы. Армянское население города вообще революционно и сочувственно относится к так называемому «освободительному» движению, и потому вести наблюдение в армянской части города, где главным образом приходится наблюдать, весьма опасно, так как жизнь человека в Баку ценится очень недорого и при обнаружении филера или вообще сыщика – «шпика» его не задумаются убить, что находит подтверждение в том, что в течение очень небольшого промежутка времени во вверенном мне пункте убито 3 и ранено 2 филера, причем из числа убитых один находился на службе всего 2 дня. Столь опасная боевая служба филеров, конечно, отзывается на деле, так как редкий из филеров служит более 1–2 месяцев, и бывали случаи, что на пункте оставался всего один филер, а желающих поступить не находилось. В течение года заведывания мною пунктом уволилось 33 человека филеров из боязни быть убитыми. При такой короткой службе филеров, когда они не успевают приобрести известную опытность, а вновь поступающим неизвестны лица, входящие в сферу наблюдения – наружное наблюдение в смысле продуктивности заставляет желать многого. Население, терроризированное изо дня в день повторяющимися в г. Баку грабежами, кражами, убийствами и т. п., очень подозрительно и опасливо относится к каждому новому лицу, появляющемуся вблизи их жилищ, и филер, который ведет наблюдение и должен иногда в течение целого дня, а иногда и нескольких дней простоять на известном пункте, при всех вышеизложенных неблагоприятных условиях возбуждает подчас подозрение среди благонамеренных жителей, не есть ли он лицо, намеревающееся совершить посягательство на его жизнь или имущество. Таким образом, филер в своей службе поставлен между двух огней: с одной стороны, лиц наблюдаемых, которые видят в нем шпиона, а с другой стороны, лиц, не входящих в сферу наблюдения, которые видят в нем грабителя, убийцу или вора.
79
К. Захарова-Цедербаум приехала в Баку в январе 1908 г.
80
Слово в документе подчеркнуто карандашом и поставлен знак вопроса. Вероятно, ротмистр хотел сказать «стереотипному».