Страница 22 из 39
Но затем Люцифер ворвался в их жизнь, объявил ее и детей своей собственностью и изменил все планы. Некоторые детали довольно туманны. Она вскользь упоминает о том, что Маршалл похитил ее и Люцифер о нем позаботился, но не сообщает никаких конкретных подробностей.
— Ты счастлива? — спрашиваю я ее, позволяя всему этому уложиться в моей голове.
История настолько драматична, настолько безумна, что я бы в нее не поверила, если бы сама не прошла через что-то подобное.
Она не раздумывает. На ее губах появляется улыбка и женщина кивает.
— Безумно.
— Вау, — бормочу я, качая головой. Почти не могу в это поверить.
Ее улыбка становится шире, а глаза сверкают, глядя на меня поверх края бокала.
— Я рассказала тебе свою историю, теперь твоя очередь рассказать мне свою. Мне нужны все грязные подробности, и я имею в виду их все.
Заколебавшись, я внезапно чувствую себя неловко.
— Давай, — подсказывает мне Лили. — Не дразни.
Улыбаясь, я качаю головой.
— Даже не знаю, с чего начать...
Лили закатывает глаза.
— С начала, конечно.
В отличие от нее, моя история начинается не с Эндрю, а с Ивана.
После того, как сделала глубокий вдох и поняла, с чего начать, я рассказываю ей о том, как мы с Иваном познакомились. Как все шло хорошо до тех пор, пока он не начал злиться из-за того, что я не была готова переспать с ним, когда узнала его поближе. Как быстро обострилась ситуация.
Преследование и наблюдение.
Давление и манипуляции.
— Что за придурок, — шипит Лили после того, как рассказываю ей, как Иван уволил меня из бутика, в котором я работала, потому, что я использовала работу как предлог, чтобы не встречаться с ним.
Я киваю, полностью соглашаясь с ней, но это было не самое худшее. Хуже были избиения. Он постоянно бил меня в гневе, когда я сопротивлялась ему… Но я не говорю об этом. Не знаю почему, просто не могу.
Вместо этого рассказываю о том, как не могла найти работу и как жила на свои сбережения.
— Вероятно, это он сказал им не нанимать тебя, — рычит она.
Я киваю головой.
— Я догадалась об этом, — после двадцатого или около того отказа.
Фыркнув, она выпивает залпом остаток вина, и я подавляю улыбку, польщенная тем, что она так раздражена за меня.
— Что случилось потом? — спрашивает женщина, наклоняясь вперед и ставя пустой бокал на столик.
Мое веселье исчезает, когда я вспоминаю и пересказываю события двух ночей назад. Точно так же, как Лили замалчивала детали того, как именно Люцифер позаботился о ее бывшем муже, я намеренно опускаю тот фрагмент, где Люцифер приставил к моей голове пистолет. Не знаю, как Лили отреагирует на эту информацию, а мне она начинает слишком сильно нравиться, чтобы рисковать нашей новой дружбой.
Не говоря уже о том, что я не хочу делать или говорить ничего, что разозлило бы этого человека. Мне нравится моя голова там, где она есть, спасибо.
— Я рада, что Эндрю забрал тебя, — говорит она, когда я заканчиваю свой рассказ.
Я киваю, но не могу заставить себя устно согласиться с ней.
— А ты нет? — спрашивает она.
Как я сказала ранее, я не умею лгать. Я могла бы притвориться, что довольна ситуацией, но даже слепой, вероятно, мог бы понять, что это не так.
— Честно? — спрашиваю я.
Она кивает.
— Нет, — медленно говорю я. — Меня не устраивает эта ситуация. Я бы предпочла свободу.
Она хмуро смотрит на меня.
— Но Эндрю заботится о тебе.
— Да, но он незнакомец, — объясняю я. — Я почти не знаю этого человека. Он может быть таким же плохим, как Иван...
Лили яростно мотает головой.
— Он совсем не похож на Ивана. Тот человек – подонок, а Эндрю – один из самых доверенных людей моего мужа. Он на ступеньку выше остальных.
— Возможно, ты права, — признаю, потому что, честно говоря, я недостаточно знаю об Эндрю, чтобы спорить с ней относительно его репутации. Однако точно знаю, что он, как и Иван, манипулирует мной, создавая ситуацию, в которой я не хочу находиться. — Но он держит меня в плену в своем доме.
Опять же, Лили быстро встает на его защиту.
— Уверена, что со временем, когда он сможет тебе доверять, то даст тебе больше свободы.
Я в ужасе качаю головой.
— Ты знаешь это по опыту?
Она резко кивает головой.
— Да.
Вздохнув, я секунду обдумываю свои слова, прежде чем произнести их.
— Я знаю, что у вас с Люцифером все получилось, но Эндрю и Люцифер – два очень разных человека.
Я не указываю на то, насколько разные мы с ней и наши ситуации, но чувствую, как это витает в воздухе между нами.
— Согласна, — признает она. — Мэтью и Эндрю – два очень разных человека, но они разделяют одну и ту же философию и фундаментальные убеждения. Они смотрят на мир очень... — Она умолкает, задумчиво нахмурив брови. — Для этого есть слово, но сейчас оно ускользает от меня. То, как они смотрят на мир…
— Радикально? — предлагаю я.
Она фыркает и прищуривается, глядя на меня, очевидно, не находя мое предложение смешным.
— Я больше думала об уникальности.
Я ухмыляюсь ей и говорю:
— Радикальная уникальность.
Она закатывает глаза, но улыбается.
— Хорошо, их взгляд на мир радикально уникален.
Она смотрит на меня, ожидая моего согласия или несогласия. Я слегка склоняю голову, а Лили продолжает улыбаться.
— До встречи с Мэтью я была слепой, но он открыл мне глаза, и теперь я вижу мир таким, какой он есть на самом деле. До него я была просто еще одной овцой…
— Овцой? — повторяю я. — Что ты имеешь в виду?
Вздохнув, она убирает с лица невидимые волосы, выглядя немного взволнованной.
— Как это сказать? Мэтью намного лучше объясняет это... — она смотрит на детей и понижает голос, как будто внезапно забеспокоившись о том, что они подслушают. — Эти люди жестокие и могущественные, и они видят мир таким, какой он есть на самом деле. Они видят всю эту хрень.
— Хорошо… — медленно говорю я, как бы понимая это, но не совсем. — Но что делает кого-то овцой?
— Овца – это человек, который считает, что законы и правила существуют для их защиты. Делают игровое поле более справедливым, когда в действительности они...
— Прости, Лили?
Мы обе удивленно оборачиваемся. В дверях стоит женщина средних лет, сжимая в руках небольшой сверток.
— Да, Мэри? — Лили улыбается женщине, нисколько не раздраженная тем, что ее прервали. На самом деле, она выглядит довольно счастливой.
— Маленький Дэвид готов ко сну. Я подумала, что ты захочешь пожелать ему спокойной ночи, прежде чем я его уложу.
— Конечно, — лучезарно смотрит Лили на женщину и тянет к ней руки.
Мэри отвечает на улыбку Лили и подходит, осторожно подавая сверток. Как только сверток благополучно оказывается в руках Лили, Мэри делает шаг назад и смотрит на меня. Я вежливо улыбаюсь ей, и мы оба обращаем внимание на Лили.
Лили улыбается и отодвигает уголок одеяльца, обнажая крошечную золотую головку.
Она воркует, ласково разговаривая со своим малышом, и, наблюдая за ней, я испытываю странную боль. Как будто во мне есть место, о котором я не подозревала, и которое было пустым.
— Я не знала, что у тебя есть малыш, — мягко говорю я.
Лили смотрит на меня и нежно кивает.
— Его зовут Дэвид.
— Сколько ему? — спрашиваю я, придвигаясь немного ближе, чтобы получше его рассмотреть.
— Три месяца, — отвечает она с гордой улыбкой. — Хочешь его подержать?
— Да, — довольно хмыкаю я. Я не держала малыша на руках с тех пор, как родилась Эбигейл, и мне внезапно стало этого не хватать.
Лили придвигается ко мне, и я протягиваю руки, готовая принять сверток. Лили осторожно кладет его мне на руки.
— Он заснул, — шепчет она.
Я смотрю на спящего ребенка на своих руках, и вид его красивого личика крадет у меня все дыхание.
Я теряю дар речи.
Рядом со мной тихо хихикает Лили.