Страница 6 из 19
Я бы возразила, что он сильно преувеличивает роль ремонта в повреждении его астрального и ментального тел, но с Евгением и с трезвым-то говорить можно лишь под наркозом. Или под угрозой увольнения. А вот за «кончится» выпить стоило. Но, опять же, не с ним.
Пока я фиксировала несуществующие ошибки строителей и архитектора, он ходил кругами, прикладываясь к здоровенному стакану, и смотрел двусмысленным взглядом. Хотелось побыстрее убраться с линии огня.
– И, кстати, окно не открывается, – заявил он и опрокинул себе в лицо лёд из стакана в попытке выцедить последние капли.
С трудом дотянувшись до оконной ручки через придвинутую к подоконнику консоль, я… почувствовала руки на бёдрах. И не только руки.
– Евгений, прекратите, пожалуйста.
– Что такое? – шутливо произнёс он, дыша мне в ухо бутылкой виски.
– Прекратите. Пожалуйста.
– Тебе же нравится.
– Нет. Я прошу вас остановиться.
Останавливаться заказчик не собирался. За время общения с нашей студией он, конечно, стабильно проявлял себя хамом и психопатом, но такого я не ожидала! Попыталась освободиться. Однако пьяный – не значит слабый. Он был тяжелее килограммов на пятьдесят и выше на голову. И начал задирать мне юбку. Я отпихнула его изо всех сил, но не убежала далеко – до прихожей. Он поймал и ударил. Целился в лицо, выпивка дала о себе знать, он покачнулся и попал в плечо. Я вмазалась в дверь туалета. Ушиблась затылком. Повезло, что Феня настоял на наружном открывании двери, иначе влетела бы прямо в унитаз. Евгений потащил меня в гостиную. Очевидно, алкоголь был для него спусковым крючком, снимающим любые маски и запреты, особенно в отношении тех, кто вряд ли даст отпор.
– Чего ты кочевряжишься? Не девочка уже.
Я вспомнила картинку из интернета и дала ему коленом в пах. Он завыл, разразился жуткой бранью, но даже не упал. Следующий удар прошёл по касательной (я дёрнула головой) и разбил мне губу. Я шарахнулась об стену с выключателями. Погас свет.
– Я тебя сейчас урою!.. Сука.
На фоне городских огней в панорамном окне Евгений выдернул ремень из брюк, но не отбросил его, а сложил вдвое. Господи! Ещё и задушит! Я решила сопротивляться до конца.
– Ползать будешь, ноги целовать будешь! Дрянь.
Он зарычал. Страшно и натурально, как в фильме ужасов. У меня зашевелились волосы. И за ним, в темноте, повыше человеческого роста, загорелись жёлтыми огнями два раскосых глаза. Я поняла, что рычал не он.
– Не смей к ней приближаться, – медленно проговорил знакомый баритон.
Евгений оглянулся и… упал.
Жёлтые огни скользнули вниз. К Евгению подошёл огромный волк, скаля зубы размером с перочинные ножики.
– Э-э-э… М-м-м… – распинался заказчик, тыча в мою сторону пальцем и так мотая головой, что рисковал получить травму шейного отдела позвоночника. – Не-е… Не-е… Я не-е…
– Ну разумеется, – сказал волк. – Только об этом нужно было думать раньше. – Потом повернулся ко мне: – Прошу вас, сударыня. Вам пора.
Я быстро надела туфли, схватила сумку, запихнула в неё бумаги и рулетку и, прежде чем броситься вон, подбежала к волку.
– Спасибо! – обняла его и поцеловала в чёрную морду. Жёлтые огни сузились. От него уютно пахло шерстяным пледом.
На следующий день Аполинэр, недоумённо улыбаясь и словно не веря собственным словам, сообщила, что Евгений снял все жалобы, отказался от иска, оплатил задолженности и прислал с курьером договор на премию размером в половину проектной части.
– С ума сошёл? – предположила Света.
– Он, кстати, в больницу попал, – заметила Аполинэр.
– Действительно кстати, – кивнул Феня, не отрываясь от компьютера. – В Ганнушкина[9]?
– Вроде на Соколиную гору, в инфекционку.
– Допрыгался со своими тайками, – Феня злорадно хохотнул.
– Его волк покусал. Сильно, живого места нет.
– Кто?! – хором выпалили Света и Саша.
Муж Аполинэр отлип от экрана. Рома с Валерой переглянулись и уставились на начальницу.
– Волк.
– Ну, правильно. – Феня вернулся к компьютеру. – Если волк кусает Евгения, то в инфекционку. А вот если Евгений кусает волка, то в Ганнушкина.
Вечером ко мне домой заехала Женька Шидловская, по прозвищу Шидлик, – яркая, нарядная и разноцветная, как девушка из рекламы. Или как героиня аниме. Главной темой была вечеринка в честь развода нашей приятельницы Люси Окуловой. Обмывать его Люся пригласила нас в кафе на окраине Москвы.
– В центре дорого, – объяснила она, – а здесь ничуть не хуже, и до дома близко.
Кому как…
Если бы не Шидлик, мы ещё и заплатили бы каждая за себя. Но она категорично заявила:
– Твой развод, ты и плати. А мы тебя поздравим.
Я бы так не смогла, язык не повернулся бы. Но Женька тоже разводилась, хотя и с гораздо меньшим профитом.
Люсе было что обмыть: провинциальная девушка за два года не слишком успешного, но и не криминально тяжёлого брака и полгода судов получила однокомнатную квартиру и трёхлетнюю «Мазду». А замуж выходила с полупустым чемоданом.
Да уж… Некоторые меняют чемоданы на квартиры с машинами, а я и замужем не была.
– Ну и не торопись. – Шидлик на мою жалобу отвлеклась от макарон со сливочным соусом и креветками. – Хочешь, я тебе брата своего сдам в аренду на выходные по дешёвке? А? – Потом махнула рукой: – Ладно! Даром бери. Обстираешь, завтрак-обед-ужин, пять раз чай к компьютеру отнесёшь. Три куска сахара на кружку. С бергамотом. Бутерброды с докторской колбасой. И, считай, побывала в браке. Могу, конечно, и ребёнка подбросить, – Женька воспитывала шестилетнего сына, – но это уже второй уровень, для продвинутых. А за братца наша маман тебе бонус пришлёт. Хочешь – огурцы маринованные, хочешь – помидоры в аджике.
Она посмотрела в окно.
– Эх, Лизхен! Какое же счастье, когда не нужно бежать в детский сад, потом домой, там – стирка, пылесос, кошку покорми, она сухой корм не ест, туалет за ней убери, цветы полей, потом выслушай по телефону от свекрови, что ты за мать, ребёнок опять кашляет, а от родной маман – почему у него аллергия на красные яблоки! Да не знаю я почему! Никто не знает. Наука бессильна. А теперь детёныш с маман на даче, а я – гуляй, рванина! Только по Стасику скучаю. Спасибо интернету, каждый вечер могу его мордуленцию видеть. Скоро ему одёжку в школу покупать. Господи, откуда на всё денег взять?! Клад найти или ограбить кого…
Женькин бывший денег ей не давал, в суд приносил справки с биржи труда, его алиментов хватало на оплату кошачьего корма сфинксу Рамзесу рентгеновской стройности. И, садясь на заднее сиденье оформленного на папу «Мерседеса», он, прежде чем дать отмашку водителю, озирался с осторожностью мелкого хищника: вдруг в кустах или за помойкой прячется хищник покрупнее.
– Учись у Люськи, – сказала Шидлик. – Она не пропадёт.
– Я так не хочу.
– А как ты хочешь? Как я?
– Так тоже не хочу.
– Тогда – что? В монастырь?
– Нет. Хочу настоящей любви.
– Понимаю. Никто не хочет поддельной. Но любовь – как джинсы. Ты покупаешь их в фирменном магазине без скидки в начале сезона, платишь кучу бабок, тебе дают чек, кладут твои порточки в блестящий пакет с красивой картинкой, а настоящие они или поддельные, будет ясно после первой стирки.
– Я вообще не люблю джинсы. Я люблю классические брюки из тонкой шерсти. Свободного кроя. С дорогим ремнём в тон.
– Ну, милая! Ещё скажи: «Люблю ботфорты!» И чтобы об них билась сабля. А где-то рядом болталось стремя.
– Не настаиваю, – скромно возразила я. – Но при случае не откажусь.
Мы с Шидликом решили подарить Люсе вазу, она давно жаловалась, что ей не хватает ваз. Пять штук – мало. У меня их две, целый год они стоят совершенно пустые, в день рождения я добавляю к ним трёхлитровую банку – и мне хватает. А ей не хватает!
Женька купила хрустальный кувшин на распродаже, тема подарка была закрыта.
9
Московская психиатрическая клиническая больница № 4 имени П. Б. Ганнушкина.