Многогранник

– Выхожу, – ответил ровным тоном Амос и поднял засов.

– Вау! Он появился из заветного проёма, – с сарказмом пролепетал Ренат, стоя у раскрытой двери.

– А ты бы меньше досаждал ему своим присутствием и шёл туда, куда хотел, – с улыбкой прошмыгнул Раф в ванную и отпустил засов.

– В смысле? Да я точно никуда не успею! Ну и ладно, – обиженно закончил Ренат.

– Он не прав, – обратился к нему Амос, – ты не досаждаешь мне своим присутствием. Просто я вам не рад, и не более, – мальчик спокойно взглянул на непонимающее лицо Рената и отправился в гардеробную.

Если начать описание их комнаты от входной двери, то будет так: войдя в неё, мы сначала встретим неширокий коридор с парой картин, справа – дверь в ванную, а слева, напротив же, – в гардеробную; далее проход расширяется, и мы оказываемся в просторной двухэтажной зоне, которую визуально можно поделить на три куба. По правую руку мы увидим три рабочих стола со всеми возможными для этого приспособлениями, а отдалённо от них круглую лестницу; если по ней подняться, можно достать книги с самых высоких полок шкафа (он протянулся через все три стены нашего «визуального куба») или же пройти в часть комнаты по левую руку. В ней стоят три кровати: две снизу, а одна сверху (данная схема напоминает чем-то пирамиду) – и чуть далее от них снова-таки лестница на «второй этаж». Посреди двух «кубов» небольшая зона отдыха, где располагается диван, висячий телевизор и пара тумбочек с личными вещами. Но больше всего в ней нравится мальчикам кот Амоса, который целые дни, бездельничая, проводит на подоконниках.

– Курсанты 223 комнаты, мы вас ждать не собираемся – осталось шестнадцать минут на то, чтобы вы собранные вышли на балкон, – зайдя во входную дверь, громко и отчётливо проговорил их руководитель.

– Это всё Эбейсс! – выкрикнул Ренат из ванной, которая уже освободилась.

– А если вы, Нидмистейк, будете так некорректны по отношению к вашим одноклассникам, мне придётся отправить вас на исправительные занятия, – ровным тоном подчеркнул руководитель.

– Понял, месье, исправлюсь, – печально вздохнул, выходя из ванной, Ренат.

– Вот и чудесно, – все три мальчики к тому времени уже стояли в коридоре.

– Месье, а правда ли, что у нас поступают лица не по рождению нынче? – уверенно спросил Амос.

– Неправда ли хорошо? – улыбчиво отозвался мужчина в солнечном костюме с надписями каких-то чисел.

– Определённо, Николас Викторович, – задумчиво ответил Амос.

– Всё курсанты – одеваемся и поживее, – учитель вышел.

Буквально через пять минут спешных сборов ребята были готовы: они выглядели все так же прекрасно, как и при первой церемонии, но уже более спокойно. Двое стали выходить, но их остановил Раф.

– Погодите, – сказал он, – мне не нравится, что мы третий год вместе живём, а ведём себя друг с другом как чужие. Предлагаю начать дружить, – воодушевление царило в нем.

– И почему ты вдруг ни с того, ни с сего решил это? – одновременно спросили Ренат и Амос.

– Да я не знаю. Понимаете, бывает такое порой, что не знаешь почему, но знаешь, что это надо. Ну, неважно. Вы согласны? – разведя руками и слегка наклонившись, проговорил быстро Раф.

На минуту наступила тишина: они втроём думали о чем-то одном, но с разных сторон.

– Почему мне кажется, что, если мы откажем, ты заплачешь? – прервал молчание Ренат.

Амос усмехнулся.

– Ладно, – сказал он, – ты был убедительным.

– Определённо убедительным, – подхватил слова Амоса Ренат.

– Ребята-а, теперь я точно рад, – Раф обнял их одновременно. – Так вот, чтобы все это дело закрепить, я уже придумал нам небольшую фишку: на цилиндры мы налепим вот это, – и он достал маленьких чёрных зайчиков с красными бабочками, сидящих на задних лапах.

–Что-о? – с небольшим презрением удивился Амос. – Какие зайцы? И почему в бабочках? Мы носим исключительно галстуки.

– Да это то, что нужно. Как ты не понимаешь? Это очень уникальная вещь у нас в школе – мы будем самыми стильными. Ну, а на счёт того, что это значит, потом объясню, – в это время, незаметно для всех, он быстренько прикрепил зайчат к верху цилиндров.

– Ох, ладно, пошлите и с ними. Хоть мне это и не нравиться, но времени нет, – поторапливал Ренат.

– Стоп, ещё одно, – остановил его Раф.

– Ну что?

– Выходя из комнаты, один открывает дверь, проскальзывает и делает реверанс, другой, пританцовывая, проходит к первому, делая из рук пистолетики и будто стреляя в воздух, и, останавливаясь у первого, говорит «пум-с-с», третий же, точно всех расталкивая локтями, но никого на самом деле не трогая, подходит к первому и второму и тоже говорит «пум-с-с». После чего мы все поворачиваем головы влево, притом стоя в шеренге, и говорим «пум-с-с», поднимая эффектно брови, – для мальчиков было понятно, что Раф находился в сильнейшем восторге от этой идеи.

– Э-э-э-э-э-э-эм, нет, – одновременно произнесли Ренат и Амос.

– Но почему-у? – удивился Раф.

– Потому что это бред, – сказал Эбейсс и хотел выйти вместе с Ренатом, но остановился.

– Ну, пожалуйста. Если мы не будем делать что-то странно-сумасшедшее, то дружбы у нас ладной и не выйдет. Она и заключается в ненормальном веселье. Просто вспомните, как вам было до этой школы. Разве не может быть весело сейчас и друг с другом? – с печальными глазами обратился Раф к друзьям.

– Ох, ладно, – с недовольным видом протянул Амос. – Но ты начинаешь, и если над нами будет смеяться весь корпус, то виноват будешь ты, – заключил он, видя согласие Рената.

– Почему «если»? Обязательно будут, – прокричал Раф, проскальзывая из открытой двери.

«Фишка» была исполнена. Но осуждения они не получили: к счастью, мальчики изрядно опаздывали. Им пришлось практически бегом (в школе разрешалось передвигаться исключительно шагом, но не уточнялось каким) идти по полупустому корпусу третьего курса.

– Ой, Раф, сегодня нет тренировок, так ты решил нас так в форму вернуть после недельного пребывания дома? – язвительно подметил Ренат.

– Ну кто-то пребывал, а кто-то – нет, – Амос искусственно улыбнулся ему в ответ.

– Да не важно, кто и где был. Главное – мы теперь с вами друзья – я так рад! – Раф обнимал их за плечи несмотря на то, что они все ещё шли быстрым шагом.

– Какой же ты умиленный, – распевая эти слова, произнёс Ренат. – Но лучше прекрати: тебе известно, какие правила в школе, и как учителя относятся к этому, – сделав ударение на первые два слова, он стал более серьёзным.

– Да уж, это точно, – подтвердил Раф и переменил быстрый шаг на спокойный.

Они подошли к балкону, на котором стояла толпа учащихся с первого по десятый курс, в определённом порядке (это был один из принципов школы).

– Удивительно, что вы успели, господа, – недовольным тоном произнёс тот самый руководитель, заходивший к ним с утра. – Минута позже, и вы бы отправились на исправительные занятия за нарушение порядка, – рыжие длинные усы забавно дергались на неприятном лице учителя.

– Просим прощения, месье, – в один голос отрапортовали мальчики.

– Ну, не здесь же. Ещё и так громко. О, ужас. Идите уже к столбу: там ваши места, – мужчина остановил Рафа, пошедшего вместе с Амосом и Ренатом. – Нет, вы, мистер Серафим, идёте к левому столбу: там ваше место, -разделив друзей, Николас Викторович спустился в холл школы.

– Мы будем тебя помнить, – на амслене сказал Амос удалившемуся соседу.

– И я вас, – ответил Раф другу все также, без слов. Подойдя к краю балкона, Амос и Ренат встали по стойке смирно, как и все другие курсанты в своих серых костюмах и цилиндрах.

– Я знаю, что нам запрещено говорить на церемонии, но более удобного момента, по моим подсчётам, уже не будет, – начал спокойно Эбейсс.

– Для начала, будь тише. А для конца – ты о чем? – спросил Ренат, совсем не двигаясь, лишь едва приоткрыв рот.

– Тебе, может быть, это дружба и нужна, но мне – нет…– начал было Амос, но Ренат его прервал.

– Если я более весёлый, чем ты, это не значит, что я горю желанием дружить с тем, кто за два года знакомства сказал мне однотипных пятьдесят слов.