Страница 4 из 7
Однако чисто по-человечески Маша Васе, что называется, на душу легла. Хоть и не сразу. Сразу несколько по иному вышло.
– А ты и вправду боксер? – спросила при первой встрече Маша и недоверчиво оглядела его с ног до головы.
– Есть маленько, – угрюмо буркнул Вася.
– А и впрямь, маленько, – отчего-то умилилась Маша. – Я-то все думала, боксеры – это такие парни здоровенные. А ты совсем другой. Боксерчик… Васечка.
Вот и прозвучало прозвище, мамой в раннем детстве придуманное, и Вася, поначалу обидевшись, тут же дурные эмоции отмел, решив, что многие женщины похожи, а если Маша окажется, как мама, то это совсем не худший вариант.
Маша и вправду была чем-то похожа на маму, с ходу начав Бабыкина опекать, – постоянно подкармливала его своими нескончаемыми и очень вкусными пирогами, стирала, гладила ему рубашки и прочую заботу проявляла. Причем получалось у нее это как-то на удивление естественно – так, что не чувствовал Вася своей обременительности и зависимости. Он, правда, тоже помогал Маше чем мог (по части домашнего быта Гамлет не перетруждался), а особенно хорошо получалось у него с детьми Тасунянов, мальчишками пяти и шести лет, которые на удивление быстро прилепились к Васе и считали его своим приятелем.
Вот и в тот день, когда приехал Паша Кисин, жена Гамлета заботу проявила. Паша объявился совершенно неожиданно, уже после обеда (а питался персонал в пансионатской столовой, где готовили весьма прилично, потому и снедью своей Васе обзаводиться было без надобности), и Маша, прознав про визитера, принесла домашнего борща с неизменными пирогами.
– Хорошо устроился, – одобрил Паша. – И бабенка справная…
Он причмокнул губами, многозначительно подмигнул, но Вася тему не поддержал, ответил коротко и недовольно:
– Ты это брось. Она жена директора и вообще не такая…
– Ну-ну, – хмыкнул Кисин, – все они не такие… До поры.
Очень это Васе не понравилось, хотя и не удивило. Сам Кисин Васе тоже не нравился, а его появление как раз удивило.
Отродясь не были они приятелями – просто знакомыми и то, что называется, шапочными. Первый раз встретились года четыре назад, на соревнованиях в Самаре. Бабыкин выступил средненько, а Кисин и вовсе не выступал – тусовался с непонятной целью, но довольно активно. После соревнований пересеклись они в общей компании, куда затащил Васю парень, с которым вместе жили в комнате. Собрались человек двадцать, сплошь мужики, и разговоры были мужские – все больше о боксе, результатах, судействе и немного о женщинах. Вася помалкивал, потому как результатами похвалиться не мог да и женщинами тоже. Ясное дело, выпивали – расслаблялись после жарких боев и сухого закона соревнований. Но Бабыкин тут из компании выбивался – не пил он спиртное, и не потому, что держал себя в узде, а потому, что попросту не любил.
Может, если бы не эта причуда, Кисин на Васю и внимания бы не обратил. Однако же глазом зацепился, сам подошел и принялся всякие разговоры разговаривать – о том, о сем, а все больше о сегодняшней Васиной жизни и планах на будущее. Несмотря на то что по возрасту Кисин Бабыкину чуть ли не в отцы годился, попросил называть себя просто по имени – без церемоний. Ничего особо примечательного своему новому знакомцу Бабыкин поведать не мог, тот же принялся перед Васей пальцы гнуть и всячески поучать, причем постоянно подчеркивая как существенную разницу в возрасте, так и статус столичного жителя, – будто само по себе это давало Паше особые преимущества. Васе, понятно, такой расклад не понравился, и он постарался от общения отделаться, что ему удалось не без труда. Напоследок Кисин истребовал все-таки телефон Бабыкина, и он дал – но не мобильный, а домашний. Свои координаты Паша не оставил, впрочем, Вася и не просил.
Во второй раз судьба их свела относительно недавно, в мае, – Вася только из армии вернулся. И даже не столько свела, сколько связала телефонной связью. Совершенно неожиданно, почти ночью, раздался звонок из Москвы. Вася, конечно, по голосу Пашу не признал, на что Кисин только расхохотался, заявил, дескать, долго жить будет, и принялся болтать так, словно был не только старинным приятелем, а самым наиближайшим другом. Разговор опять получился какой-то невнятный, обо всем и ни о чем, а когда он наконец примерно через полчаса закончился, Вася так и не понял, зачем Кисин объявлялся.
И вот он нарисовался собственной персоной в пансионате, отчего Бабыкин просто обмер. Всякое ожидал, но только не это. Даже особо скрывать изумление не стал. Паша же отреагировал с эдакой веселой наглинкой:
– Картина Репина «Не ждали». Неужто не рад? Вообще-то я здесь проездом, всего на день, от самолета до самолета, вот решил тебя навестить – не болтаться же просто так по городу? Звякнул тебе домой, ты ж мне номер своего мобильника не назвал, а мне и говорят, что ты в лесах прижился. Спасибо, точные координаты дали. Взял «тачку» – и сюда.
– Ну, правильно сделал, – пробормотал Вася, которому вдруг стало очень неловко за свои выпученные глаза. Понятно, что никакого счастья он от визита Кисина не испытал, понятно, что удивился сильно, но все ж таки гость какой-никакой.
Паша выставил на стол бутылку коньяка и вывалил связку бананов. Коньяк Васю не заинтересовал, а закуска разочаровала – не по-людски получалось. Надо было раздобыть что-нибудь посущественнее. Однако до кухни дойти он не успел, потому что у двери коттеджа встретил Машу.
– У тебя гость? – поинтересовалась она. – Я видела, ему дорогу к дому показывали. Симпатичный мужчина. Покормить бы надо, а то, может, голодный. – И тут же добавила решительно: – Я вам сейчас домашнего борща принесу и пирогов. И не отнекивайся. Пустое это.
– Я ведь чего здесь оказался? – заговорил Паша, когда взялись за трапезу. – Можно сказать, путешествую, но – строго по делу. Я сейчас маркетинговое исследование для одной фирмы провожу. Уже проехал Екатеринбург, Омск, дальше в Томск двинусь, в Кемерово… Твой Новосибирск нам не нужен, но было тут у меня одно маленькое дельце. Так что я здесь транзитом. А недельки через полторы снова у тебя нарисуюсь. Ты не простив? – спросил Касин с интонацией человека, уверенного, что никаких возражений не последует.
– Да пожалуйста, – проявил малодушие Вася.
То же самое сказал он и тогда, когда уже перед самым отъездом Паша попросил:
– Не мог бы я у тебя на время коробочку оставить? Я тебе говорил, дельце тут у меня было небольшое. Сплошная сентиментальность, но – просьба дамы! Приятельница одна попросила привезти земли с родных могил. Отец с матерью у нее здесь похоронены. Но, сам понимаешь, не таскаться же мне с этим добром… Пусть у тебя пока полежит. На обратном пути заберу.
Кисин открыл свою большую спортивную сумку и вытащил оттуда еще одну, значительно меньшую по объему, кирпичного цвета с изображением не то заячьей, не то кроличьей головы.
– Знаешь, чья эмблема? – Кисин ткнул пальцем в зайца-кролика.
– Что-то знакомое, – попытался напрячь память Вася.
– Журнала «Плейбой». В Москве ночной клуб «Плейбой» свой день рождения отмечал и конкурсы устраивал. Я один выиграл и сумкой разжился.
В «плейбоевской» сумке лежала коробка из-под туфель, а в коробке – мешочек из толстой непрозрачной пленки на манер тех, в которых перевозят муку и сахар, только во много раз меньше. Мешочек был туго перетянут бечевкой.
– Вот. – Паша не без труда развязал веревку. – Земля и есть земля. Ерунда, конечно, полная, но кое для кого особый смысл имеет.
Земля действительно была самая обычная – буро-серая, с плотными комками, пожухлыми травинками и мелкими прутиками. Такую можно нарыть в любой подворотне. Вася прикинул, что, скорее всего, Паша так и сделал. Почему-то не очень верилось, что Кисин специально отправится на кладбище искать чужие могилы. Ну да не его, Васино, это дело, а если надо коробку у себя подержать, то нет проблем – не таскаться же с мешком земли по городам и весям.
Бабыкин сунул коробку в нижний ящик плательного шкафа и на следующий же день о ней забыл – как и о самом визите Кисина. Встретились, потрепались и разошлись. Вот уж точно – транзитник.