Преемница

Подруги подхватили Саманту и решительно направились к выходу. Выходя из комнаты, Ника лишь на мгновение обернулась, ей померещилось, что в зеркале появились два черных пятна, но решив, что она просто переволновалась, вскоре забыла об этом.

В ту ночь Николь долго не могла уснуть, пытаясь совместить старую легенду и судьбу ее собственной семьи. Перебирая варианты от реинкарнации до банального совпадения, девушка отметала версию за версией, понимая, что таких совпадений не бывает. Слишком похожи были ее мама и леди Мария, да и кольцо, которое Линда почему-то называла печатью, напоминало семейную реликвию, правда, точно этого нельзя было утверждать, на портрете краска в этом месте сильно облупилась, оставляя лишь пустые фрагменты кольца для фантазии.

Лишь однажды мама немного открыла завесу тайны семьи. Когда-то их предки жили в Англии, а потом служили при дворе русского императора. После революции в России ее семье удивительным образом удалось остаться в Санкт-Петербурге, собственно, семья все эти годы там и жила, пока не приехал Джейсон.

Погруженная в свои мысли, Николь уснула, а Морфей послал ей еще одну загадку.

Осторожно, стараясь двигаться как можно тише, девушка передвигалась по подземному запутанному тоннелю, постоянно озираясь. Панический страх охватывал тело, позади были слышны чьи-то голоса и шаги. Иногда они приближались настолько близко – еще миг и Ника увидит своих преследователей, но каждый раз ей удавалось ускользнуть от них.

Свернув на развилке, она шла вперед, окруженная лишь тишиной и землистым сырым запахом. Вскоре Николь оказалась в темной большой пещере, но мрак не был помехой для нее. В самом конце пути расположился помост с грудой чего-то белого. Ее тянуло туда. Медленно, осторожно, шаг за шагом, она приближалась к нему, понимая, что там ждет что-то страшное, но это непременно нужно увидеть. На лице от напряжения выступил пот, а кончики пальцев рук стали совсем холодными.

Небольшой каменный помост походил на заваленное маленькими белесыми цветами ложе. Сейчас даже они, безобидные цветы, вызывали животный ужас. Отчего-то Николь понимала: то, что ей было нужно – спрятано под этими бутонами. Медленно разгребая ворох цветов, она увидела, что они скрывали. Там была…Кэти. Девушка отшатнулась, упав на сырую землю, от ужаса лицо перекосила страшная гримаса. Самый жуткий кошмар сбылся.

После аварии Ника пыталась понять, куда могла подеваться сестра, искала ее, регулярно обновляя информацию на сайтах и в разных группах, занимающихся поисками пропавших. Отказывалась думать о самом плохом, что сестренки просто больше нет.

Дыхание сбилось, на глаза навернулись слезы. Все это время ее мучила вина. Накануне поездки Ника поругалась с той, кого так сильно любила. Она никак не могла отогнать от себя мысль, что мама не любит ее, сторонится, будто стесняется. Ладно Джейсон, избегающий ее взгляда, это только забавляло. Но мама? Девушка помнила, как ее еще совсем маленькую, испуганная женщина тащила с деткой площадки домой, приговаривая: «Никогда, слышишь, никогда больше так не делай». А взрослые тетки, сидевшие на лавочке во дворе, отворачивали лица, шепча странное: «Ведьма. Вся в бабку». Девочка удивлялась тогда, не понимая их слов, ведь ведьм со светлыми волосами не бывает. Но мама отмахивалась от дочери, ничего не объясняя. «Забудь, – пробормотала та, и тихо, чтобы дочь не слышала, добавила, – с разными бывают».

Но Ника услышала. Чем старше становилась девочка, тем больше отстранялась от дочери мать. Но почему? Чем же она так отличалась от других детей? Неужели только взглядом? Но это же смешно! Николь и не подозревала, как больно может сделать ее взор. Лишь только бабушка искренне радовалась девочке, даря любовь ненаглядной внучке. Но Ника плохо помнила ее. За годы, прожитые в Нью-Йорке, она лишь несколько раз говорила с ней по телефону. А когда мамы не стало, то они больше даже не созванивались.

Когда родилась Кэти, Анна преобразилась. Она с гордостью демонстрировала дочь миру, радуясь любым шалостям, любуясь девочкой, как настоящей жемчужиной – главной ценностью в жизни. Конечно, Николь ни в чем не нуждалась. Джейсон спонсировал все прихоти приемной дочери. Но чувство, что она лишняя в этой семейной идиллии, не отпускало. Мама и ее муж сразу замыкались, стоило девушке лишь появиться на горизонте. Рядом же с Кэти оба расцветали.

Перед аварией Ника высказала матери все, что накипело у нее на душе, выкрикнув самые страшные слова в своей жизни: «Ненавижу тебя! Надо было оставить меня с бабушкой, тогда тебе не пришлось бы стыдиться меня! Пусть вы все пропадете, вместе со своей Кэти!»

Неужели именно эти слова и были услышаны провидением? Всю свою сознательную жизнь она чувствовала, что мама относится к ней не так, как любящие матери к своим детям. Анна практически не обращала внимания на нее, складывая губы в строгую линию при виде дочери. Сколько же слез обиды и отчаяния пролила девочка, молясь, чтобы мама подарила ей хотя бы немного той нежности, в которую была окутана сестра. В какой-то момент она поняла, что привыкла жить без материнской любви, мечтая покинуть эту семью, в которой почему-то не оказалось места для Николь.

Горячие слезы бежали ручьем, застилая глаза, сердце ныло. Она чувствовала вину за смерть родных, ведь однажды сама пожелала этого. Каждый день ей придется расплачиваться за те слова, словно именно они уничтожили ее семью.

Она скинула все цветы с тела девочки. Кэти, маленький, ни в чем неповинный ребенок, лежала бледная, как стена, с закрытыми глазами. Ника схватила сестру за руки и тут же отпустила их, холодные, как лед, они будто обожгли ее. И тут девушка почувствовала на себе чей-то взгляд, и медленно обернулась. Позади стояла Кэти. Одна девочка лежала на помосте, а другая, точно такая же, стояла напротив. Стоявшая резко открыла глаза, черная мгла заполонила очи девочки, ненависть пронзила Николь.

Она вскочила на кровати, тяжело дыша. Тело было мокрым ни то от пота, ни то от слез. Девушка все еще помнила землистый воздух подземного тоннеля и холодную сырость пещеры, до сих пор ощущая на себе этот взгляд, полный ненависти, презрения и желания уничтожить, раздавить, стереть с лица земли, да так, чтобы никто и вспомнить потом не смог. Немного придя в себя, Николь старательно гнала воспоминания сна, словно, если будет помнить его, он повторится в реальности. «Не хочу…не хочу…не хочу…», – бормотала она, засыпая.

Игры разума

Найти занятие в Фоготтене не получалось, учеба быстро надоедала, а копаться в саду, выращивая травки и цветы, перебивающие вонь с озера, желания не было. Можно было пойти на подработку к усатому хозяину кафе или в магазин, как Линда или Саманта. Здесь все были заняты делом, даже Майкл трудился на ферме за городом, откладывая деньги на учебу в колледже.

Но вариант с работой не особо нравился Николь. Она помнила, как сама резко обращалась с официантами и консультантами в магазинах, даже секретарь Джейсона не раз чувствовал на себе презирающий взгляд высокомерной нахалки. Девушка непременно давала знать всем о своем особом положении, демонстрируя превосходство, унижая, подчеркивая большую разницу между ней и теми, кто ее обслуживал, даже не осознавая в тот момент насколько сама опускалась. Ей было плевать на мнение окружающих людей, важно было лишь указать им на их место, чтобы возвыситься еще, подчеркнуть свой статус. Сейчас, представив себя на месте обслуживающего персонала, она стыдливо уводила глаза. Становилось страшно, словно ей будут мстить, и она в полной мере ощутит на себе насмешки и издевательства.

Оттого Николь проводила большую часть дня в отведенной комнате, по долгу оставаясь наедине с собой, вспоминала детали прошедших событий, пытаясь соединить их в хоть какую-то нормальную и понятную логическую цепочку. А когда размышления надоедали, доставала такой всем привычный и необходимый в современном мире предмет – смартфон. Еще совсем недавно она и представить не могла свою жизнь без него, увековечивая чуть ли не каждую минуту в этом маленьком, напичканном приложениями, мобильнике. Впадая в тоску, девушка могла по долгу рассматривать то фото кривляющейся Кэти, то улыбающейся мамы. Казалось, уже выучила все эти изображения наизусть, каждую деталь, каждую мелочь, но все равно раз за разом включая девайс, вновь смотрела фотографии, будто боясь забыть, как выглядели родные. Она дорожила этим смартфоном, не обращая внимания на мнения подруг, удивлявшихся такой привязанности, ведь телефон – это показатель статуса, а этот старый и немодный. Но для Николь это была не просто дорогая вещь, а память – последний подарок мамы.