Страница 5 из 9
– Глебыч, если откровенно, веришь в версию о сердечной недостаточности?
– И да, и нет. Согласись, сердце у каждого может остановиться.
– Но не в двадцать три года, – повторил Димон слова Витьки.
– Полежаев к нам ещё не приезжал, только по телефону с Дианой разговаривал. Когда появится, я с ним поговорю, возможно, удастся узнать подробности.
В класс забежала Люська.
– Дим, Глеб, выйдите в коридор.
У окна нас ждала Алиса.
– У нас в классе целый день о Стелле говорят.
– Такая же фигня и у нас, – кивнула Люська.
– А в нашем сейчас бои без правил начнутся. Витька с Маринкой сцепились.
– Глеб, я чего тебя вызвала, Диана звонила, сегодня Полежаев приедет. Надо обмозговать, как себя с ним вести.
– В смысле?
– В прямом. После всего, что я видела и слышала, боюсь не сдержаться. Он резко упал в моих глазах. Со Стеллой обращался грубо, оскорблял, угрожал. Алис, прикинь, я сначала даже не поверила, что это Александр Борисович. С нами и Дианой он – само очарование. Галантный кавалер, с фирменной улыбочкой. А на деле оказался двуличным типом.
– Он работает в шоу-бизнесе, как ты хотела, там иначе нельзя.
– Нельзя поднимать руку на женщин. Я вообще не удивлюсь, что в тот вечер Стелла удирала от него.
– Не думаю.
– Глеб, но кто-то же её избил.
– Полежаев к этому отношения не имеет.
– Уже сомневаюсь.
Димон ударил кулаком по подоконнику.
– Никак не могу сообразить, есть во всей этой истории стержень или нет?
– Какой стержень, Димка?
– Двоякая ситуация, Люсь. С одной стороны посмотришь, вроде столько странностей, недосказанности, аж криминалом попахивает. С другой… А вдруг обычная бытовуха, которая выеденного яйца не стоит.
– Здрасти, – Люська скрестила руки на груди. – Долго думал?
– Суди сама. В конце лета мы знакомимся со Стеллой…
– Её тогда звали Светланой, – поправила Димона Алиса.
– Не придирайся к имени. Увидели ее, выслушали и навоображали невесть что. По принципу – у страха глаза велики. А скажите мне, почему Стелла не могла в тот вечер возвращаться с какой-нибудь вечеринки со своим парнем. Ехали, поругались, дошло до драки. Она убежала, встретила нас…
– Наврала с три короба, – перебила Люська.
– Поставь себя на её место. Ты сразу бы представилась участницей музыкальной группы, назвала своё настоящее имя, чтобы потом поползли слухи? Нет, Люсь, и ты бы врала напропалую. Выдумала Стелла историю с мужем, чтобы мы отвязались. И продолжила жить дальше. Стопудово она с тем парнем рассталась, занялась карьерой и всё у неё было в шоколаде.
– До субботнего вечера.
Димон развёл руками.
– Здесь ничего не могу сказать, точная причина смерти мне неизвестна.
– Нет, Димка, ты ошибаешься. Тебя там не было, нам с Глебом повезло меньше. Как будто в террариум попали. Вспоминаю разговор Флоры и Мельниковой в туалете. Тётки ненавидят друг друга, а на камеру обнимаются, как лучшие подруги. Кстати, и Ксения Леонидовна, и Флора были не в восторге от группы и от участниц. Обе об этом без стеснения сообщили продюсеру. Глеб, скажи.
– Было такое, – кивнул я. – Люська права, фальши на презентации хватало.
Помолчав, я добавил:
– Люсь. У меня к тебе просьба, когда будем разговаривать с Полежаевым, веди себя корректно. Не взрывайся и не иди на поводу у эмоций.
– Постараюсь, конечно, сдерживаться. Да, я вам о самом главном попадалове не рассказала. Ваще жесть! Меня наша классуха заставила помогать первоклашкам оформлять стенгазету к Дню защитника Отечества.
– Поздравляю.
– Надо стихи придумать. И чтобы они обязательно начинались с фразы «Двадцать третье февраля…». Это уже условие их училки, Веры Валентиновны. Алис, ты умеешь сочинять стихи?
– Не-а.
– Димка, Глеб?
– Я не поэт, я только учусь.
– Очень смешно. Что мне делать?
– Откажись.
– Пробовала. Не получилось. Каждый должен внести свой вклад, – спародировала Люська классуху. – Короче, тихий ужас.
– Ничего, справишься. Нас тоже запрягли. Мы с Глебычем помогаем пятиклассникам готовить выступление перед ветеранами. Алиска занята спектаклем к двадцать третьему февраля. Ты еще легко отделалась. Время есть, успеешь стихи сочинить. Типа, – Димон задумался. – Двадцать третье февраля…
– Продолжай.
– Сейчас. Надо рифму найти.
– Нет рифмы к слову «февраля».
– А если «ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля»?
– Двадцать третье февраля, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля? Дим, да ты у нас, оказывается, гений. У тебя случайно псевдоним не Пушкин Александр Сергеевич?
– Февраля… февраля, – повторил Димон. – Февраля-короля. Не, не подходит.
Прозвенел звонок. Мы разошлись по классам. После уроков сразу зарулили домой, необходимо подготовиться к встрече с Полежаевым.
Александр Борисович не приехал. Увидели мы его лишь в четверг, через день после появившихся в газетах и Интернете кричащих заголовках: «Убийство на презентации», «Юная солистка популярной группы зверски убита». «Смерть на пике славы». «Кровавая презентация».
Выходит, Стеллу убили. Вот вам и острая сердечная недостаточность.
– Люсь, – сказал я сестре, пока Полежаев разговаривал с Дианой. – Действуем по следующей схеме: я разговариваю с Александром Борисовичем, ты отвлекаешь Диану. В её присутствии нормального общения не получится, сама знаешь, начнутся театральные охи-ахи, закатывание глаз и тому подобное.
– Усекла, – Люська начала нарезать круги по комнате. – Уже сорок минут болтают, у меня нервы на пределе. О, Глеб, кажется, дверь открылась. Идём.
Александр Борисович собирался уезжать, но Люська вцепилась в него мёртвой хваткой.
– Глебу необходимо с вами посоветоваться. Диан, а мне нужна ты, пройдём в мою спальню.
В комнате я сразу взял быка за рога.
– Александр Борисович, уже известно, как умерла Стелла?
– На шее обнаружили след от укола. Ей ввели препарат, который вызвал остановку сердца.
– Получается, газеты не врут, это действительно убийство?
– Дерзкое убийство!
– Лично вы подозреваете кого-нибудь?
Александр Борисович вытер со лба капельки пота.
– Вопрос сложный, Глеб, не могу дать на него определённого ответа. По всей видимости, Стелла стала жертвой неадекватного фаната, жаждущего мести. Следствие прорабатывает эту версию.
– Не совсем вас понимаю, о какой мести речь?
– Девчонки имели большой успех у молодёжи, часто выступали в ночных клубах, где, как тебе известно, встречаются весьма специфические личности. Парни теряли головы при виде «Бешеных кошек». В рейтинге популярности Стелла занимала первое место. Таня излишне зажата, Лидия агрессивна. Три девушки, три разных характера…
– Для группы это, несомненно, плюс, – перебил я Полежаева.
– Ты прав. Таня – ангел. Лидия – демон. Стелла – нечто среднее. Она была многогранной натурой, умела меняться, подстраиваться: сегодня кроткая пай-девочка, раздающая автографы поклонникам, завтра язвительная, высокомерная, не разрешающая к себе приблизиться. С одними фанатами она с удовольствием позировала перед объективами фотокамер, других, без стеснения, посылала куда подальше. Лиду ненавидят, Таню любят, к Стелле испытывали смешанные чувства. Она была в более выигрышном положении.
– Почему вы так считаете?
– Глеб, когда тебя все любят или все ненавидят, это не есть хорошо. Необходимо равновесие, – Александ Борисович вытянул руки. – На одной чаше весов любовь, на другой ненависть – получаем баланс. У Стеллы были враги, от обиженных фанатов неоднократно поступали угрозы.
– И вы бездействовали?
– Сложно объяснить, Глеб. Действовать не требовалось. Всё, о чём я сейчас говорил, как бы выразиться помягче, – он умолк, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. – Если кратко, ненависть фанатов это тоже неотъемлемая составляющая успеха.
– И вы полагаете, униженный поклонник решил таким образом отомстить Стелле?
– Глеб, такой возможности я не исключаю.