Мой личный принц

— Коварства нет, но постоянство чуждо духу твоему. Все слезы о тебе, безмолвной грустью в сердце отзываются... Нравится? Для тебя сочинил, — похвастался развратник, томно дыша мне в шею.

— Не стыдно вам присваивать творчество давно почившего поэта, господин? — возмутилась я столь бесцеремонным издевательством над литературным трудом своего любимого писателя.

Незнакомец растерялся, а его руки замерли на талии. В темноте ниши я не видела лица, только очертания. Наверняка нахал удивился, поскольку сразу же резко отпрянул и выдохнул:

— Ты кто такая?

— А вы? — спросила я в ответ и нахмурилась.

— Где Мали? — проигнорировал вопрос незнакомец.

При чем здесь Амалия?

— Далия! Где носить эту дуреху? Ничего доверить нельзя. И почему нет слуг?!

Голос кузины — гром в ясном небе. Следом послышались шаги на лестнице. К нам спешили, и времени спрятаться не было совершенно. Тем более, когда Амалия подошла и направила свет магической лампы в нашу сторону.

Интересно, почему я не слышала шагов кузины?

— Ваше высочество?!

Резко повернувшись к своему «кавалеру», я вздрогнула и подтянула халат, сползший с плеч. Разглядывая лицо того, кто стоял передо мной, мысленно застонала: светло-зеленые глаза, взъерошенные каштановые волосы младшего сына нашего славного короля Агора. Явно не то, что я ожидала увидеть.

А затем сестра заорала, оповещая весь этаж о находке.

Глава 2

— Возмутительно! Какое бесстыдство!

Госпожа Сорель ходила из угла в угол, пока мы сидели, как узницы перед казнью. Плечи расправлены, осанка ровная. В школе благородных девиц нас привязывали веревкой к спинкам стульев. Хотел или нет, а сидеть прямо учились, дабы избежать подобных наказаний. Волос единорога, используемый в качестве основного материала для изготовления таких веревок, был очень плотным и жестким. Невозможно разрезать обычными ножницами, поэтому шансов на освобождение было мало. Мы пытались, честно, ничего не вышло.

— Как ты могла, Далия? Окончательно потеряла стыд? И где! В королевском дворце перед свадьбой его высочества занималась непристойными для девицы делами с... — госпожа Сорель осеклась, дабы перевести дух, — младшим принцем!

Я бы поспорила, кто и кем занимался, но ничего говорить не стала. Все равно никому не было дела. Скандал разразился в тот момент, когда бестолковая Амалия заголосила во всю мощь своих связок. Естественно, что на крики слетелся весь дворец: благородные леди в чепчиках, уважаемые лорды в ночных колпаках, а с ними полусонные гвардейцы, любопытные служанки и разгневанный король.

О, как же негодовал его величество! Агор Второй Трастамара был в ярости. Мне казалось, он убьет своего нерадивого сына под гобеленом, где изображено славное сражение при Ло-Перемье. Символично, ведь рядом висел другой: «Король Агор Первый убивает сына-предателя».

— Ты. ты. — не находил слов его величество, дабы выразить все свое возмущение. Получалось лишь стискивать и разжимать пальцы. Рядом печально вздыхал советник Кайзер, лорд Брустер, пытаясь шепотом успокоить взбешенного монарха.

— Отец, — начал принц, которого в народе давно прозвали «Эрик Безголовый». Его высочество сдёрнул плащ и гордо вскинул подбородок. — Случилось вопиющее недоразумение. На самом деле, это не то, что ты подумал.

Если кто и мог выдумать подобную отговорку происходящему, то только Эрик Трастамара. В прошлом году, подравшись в таверне, принц заявлял, будто предводитель гномов сам ударился три раза головой об дубовый стол и выдрал себе полбороды. И фрейлина королевы Элиноры, дочь мелкого барона, в его кровати искала утешения после гибели любимой певчей птички. В итоге гномам выплатили компенсацию, попорченную девицу отослали из дворца, а принцу все сошло с рук.

Венценосной особе никто не указ. Тем более в мире, где распоряжались мужчины.

Одно из главных правил истинной леди гласило: «В случае непредвиденной ситуации (нападение разбойников, медведей, волков, оборотней или чужеземцев) падайте в обморок». Так я поступила: закатила глаза, жалобно вздохнула и повалилась на пол у ног ошарашенной стражи под испуганные вскрики.

Притворяться беспомощной дамой пришлось весь остаток ночи. Вокруг суетились служанки, поднося нюхательную соль и раскуривая бодрящие травы. Королевский лекарь срочно был разбужен, дабы осмотреть меня. Его заключение: переутомление от большого стресса. Пришлось сцепить зубы, чтобы не рассмеяться в голос. Мы с ним понимали, что ничего подобного со мной не происходило. Мистер Дорсти склонился, похлопал меня по руке и весело прошептал:

— Душечка, вы невероятная актриса. Зрители ваши.

Я молчала, продолжая изображать глубокий обморок. Лишь спустя четыре часа позволила себе приоткрыть глаза, увидев склонившуюся надо мной госпожу Сорель и недовольную Амалию с парой служанок.

Сейчас мы с кузиной ждали своей участи. Я бросила взгляд на Мали. После произошедшего она казалась уверенной в себе. Знала, что ничего не будет. Для обвинений во встречах с младшим принцем нужны веские доказательства. Хотя такое предательство могло благополучно закончиться для Эрика, но уж точно не для кузины.

Впрочем, никого я сдавать не собиралась. Четырех часов в неподвижном состоянии вполне хватило на раздумье о перспективах собственного будущего.

— Далия! — госпожа Сорель выпрямилась и стукнула тростью. Звук удара заглушил толстый ковер из шкуры бризолей[1].

Я подняла взгляд на наставницу, пройдясь им по наглухо застегнутому черному платью с юбкой — гораздо шире, чем диктовала нынешняя мода. Госпожа Сорель словно застряла в прошлом, когда в обществе преобладали пышные рукава, кринолин и узкая «корсетная» талия. Закрытые женские платья с кружевными воротничками, рюшами, оборками, буфами

— настоящий кошмар даже при нашей туманной и дождливой погоде.

Матушка короля Агора, на правление которой пришла вся молодость госпожи Сорель, придерживалась жестких правил и норм в отношении нарядов. Открытыми могли быть только лицо да кисти рук, а появление на улице без перчаток и шляпки считалось верхом неприличия.

Это всего полвека назад. Что уж говорить об отношениях с мужчинами? Общество до сих пор осуждало девушку, если она посмела остаться наедине с молодым человеком хотя бы на минуту. Нас с принцем фактически застали в объятиях друг друга.

Я аккуратно расправила складки на шелковой юбке и опустила ресницы, принимая скорбный вид.

— Ах, госпожа Сорель, это ужасно. Такого скандала мне не пережить, — заканючила рядом Амалия, бросая в мою сторону злобные взгляды. Еще перед этим разговором сестрица успела прошипеть, когда мы столкнулись на пороге:

— Много мнишь о себе, гремлин! Ты всего лишь нищая оборванка, а принц просто ошибся.

Я невольно усмехнулась, забавляясь в душе от подобных заявлений. Обманулся на семь кватов[2] и пару размеров. Принц Эрик не отличил бы Амалию даже от служанки. Но кому интересно мнение бедной сироты? Зато я с удовольствием наблюдала, как засыхает цветочный букет в вазе, срезанный сегодня утром для спальни госпожи Сорель.

— Мали помолчи. Я не с тобой разговариваю, — холодно отрезала наставница, прерывая рыдания сестрицы и возвращая мои мысли к реальности. — Мы еще обсудим твое поведение среди ночи во дворце жениха. Додумалась же: кричать, как умалишенная торговка!

Амалия от возмущения открыла рот. Я потеребила кружевной платочек, прикладывая к уголку глаза и пряча торжествующее выражение от суровой наставницы. Шах и мат, кузина. Не все в этом мире вертелось вокруг тебя.

— Далия? — поджала тонкие губы госпожа Сорель, переведя взгляд в мою сторону, и я вздохнула. Пора было спасать свою репутацию. Тем более, выбор совсем небольшой.

— Я не знаю, что вам ответить, госпожа. — Две слезинки скатились по моим щекам, и черты лица Сорель Дюмарье смягчились. — Это было... было... ужасно! — разрыдалась я пуще прежнего.