Несознательный

— Результат химической реакции бром-пиридина с хлоридом железа… — принялась объяснять девушка.

— Подожди, а зачем тебе вообще понадобилось это делать?

— Ну как же, вы же сами сказали, что пиридином склад забит, — удивилась она, — а в качестве растворителя его не всегда можно использовать, ядовит, вот я и решила с помощью последовательных преобразований улучшить свойства.

— Вижу, с этим у тебя ничего не получилось, — руководитель кивнул на порошок, — и что теперь?

— Так в том-то и дело, — подскочила работница, — мне пришлось отмывать лабораторную посуду бензином, а потом занялась проверкой последней поставки топлива, ну заодно я и этот бензин проверила на октановое число, и оно оказалось очень высоким. Полученное вещество это эффективная присадка к топливу, улучшающая его свойства.

— Это точно? — Тут же насторожился заведующий. — Какой процент добавки требуется?

— Пока определила в две сотых процента, но нужно еще серию экспериментов провести, времени недостаточно было. — Начала оправдываться девушка.

— Вот что, Катерина, бросай все, и займись этим веществом, — принял решение руководитель, — ты даже представить себе не можешь, что ты натворила. И это… надеюсь, ты еще никому об этом не говорила?

— Нет. А что тут такого? — Удивилась она.

— Не нужно, раньше времени делиться своими открытиями со всеми, вдруг что-то не так пойдет.

Все получилось как надо, предельные концентрации вещества в бензине определили, таблицу дозировок составили, теперь требовалось написать подробный отчет и отправить все в наркомат, пусть там определяют дальнейшую судьбу ферроцена, именно так решила Катерина назвать полученное вещество.

Откуда было знать заведующему лабораторией, что его подчиненная прекрасно осознавала, какие химические реакции она осуществляла и что должна была получить в итоге. Тут был как раз тот случай, когда ложь во спасение. Да, пока еще никто не знал, какое вещество получилось в итоге, и еще не скоро расшифруют его формулу, но зато потом назовут его дициклопентадиенилжелезо и оно перевернет представление химиков о металлоорганических соединениях.

Но когда это еще будет, а пока отчет с небольшим количеством ферроцена попал в руки заместителя Народного Комиссара авиационной промышленности Хруничеву. Михаил Васильевич заинтересовался полученным веществом, его, как всех в авиации, давно достали проблемы с высококачественным топливом, поэтому все это было оперативно передано народному комиссару нефтяной промышленности СССР Ивану Корнеевичу Седину.

Естественно информацию о новой чудо присадке, позволяющей повысить качество производимого топлива, засекретили, но на расползание слухов это не повлияло. На очередном заседании правительства после обсуждения вопросов работы авиапредприятий вновь подняли вопрос о высокооктановом топливе, в котором нуждалась авиация:

— Мне стало известно, что опять отличился Иркутский авиамоторный завод, — начал говорить Сталин, — там подготовили двигатель повышенной мощности и высотности, который передан на государственные испытания. Что может сказать по этому поводу товарищ Хруничев?

— Да, товарищ Сталин, иркутские моторостроители действительно сумели повысить мощность серийного двигателя до 1700 л.с. за счет установки двухскоростного нагнетателя, — принялся докладывать Михаил Васильевич, — причем, такой двигатель выгодно отличается от серийных тем, что не теряет мощность на больших высотах. Первый такой двигатель иркутяне установили на экспериментальном самолете, который спроектировали в комсомольско-молодежном КБ при авиазаводе, и на нем были достигнуты рекордные результаты…

— Скажите, — перебил выступление замнаркома Сталин, — а вам не кажется странным, что мы уже второй раз слышим про комсомольское КБ при заводах, где мальчишки утирают нос нашим прославленным конструкторам?

— Нет, товарищ Сталин, — тут же отреагировал Хруничев, он предполагал, что такой вопрос возникнет и успел к нему подготовиться, — в данном конкретном случае комсомольское КБ возникло не на голом месте. На Иркутском авиазаводе имеется очень грамотный специалист в области самолетостроения, Калинин Константин Алексеевич. Именно благодаря ему комсомольский проект был доведен до реализации.

— Калинин? — Удивился Иосиф Виссарионович.

Удивился потому, что раньше часто слышал об этом конструкторе, но он хорошо помнил, гигантский самолет, построенный под руководством этого конструктора, потерпел аварию при испытательных полетах, и вместе с ним были потеряны надежды продемонстрировать всему миру преимущество социалистического строя. Однако тогда выводов в отношении конструктора сделано не было, неудачи бывают у всех, но ведь Калинин не успокоился и опять начал продвигать идею строительства своего самолета. Дальше Сталину этот конструктор был не интересен, так как его проекты не имели практического применения и вот теперь о нем упомянули вновь, правда, уже в другом контексте.

— Да в Иркутске он оказался по приговору суда, — пояснил Михаил Васильевич и дальше развивать эту тему не стал, — концепция истребителя была взята с американского Р-39, в нем двигатель размещается за креслом пилота. С начала этого года Иркутское изделие было передано в НИИ ВВС для проведения испытаний, где и подтвердились высокие летные качества иркутской разработки. Однако надо отметить, что управления самолетом подобной компоновки значительно отличается от того что сегодня используется в ВВС, поэтому решения о запуске изделия в производство еще не принято. По двигателю можно сообщить следующее: если после проведения испытаний у государственной комиссии не будет претензий к нему, начнем решать вопросы по его производству.

— И сколько времени вы будете решать эти вопросы? — Нахмурился Иосиф Виссарионович. — Неужели не очевидно, что такие моторы нам требуются как можно скорее?

— Извините товарищ Сталин, — нашел в себе смелость возразить замнаркома авиационной промышленности, — для работы нового двигателя требуется более качественный бензин, без него полной мощности двигатель не достигнет. Такого топлива у нас производится не так уж и много, поэтому нужно увязывать наши планы с планами нефтеперерабатывающих заводов.

— Хорошо, я понял вас, — кивнул секретарь ЦК, давая понять, что ответом удовлетворен. На самом деле он был доволен, ответ Хруничева позволил ему плавно перейти к обсуждению следующего вопроса, — однако нам стало известно, что в том же Иркутске в лаборатории авиазавода создали вещество, которое существенно улучшает качество топлива. Что нам по этому поводу скажет товарищ Седин?

Настала очередь отчитываться Ивану Корнеевичу, теперь он понял, почему вдруг его обязали присутствовать именно на этом заседании:

— Информация об этом веществе, которое получило название Ферроцен, поступила к нам две недели назад. За это время мы провели серию экспериментов, в ходе которых подтвердилась способность этого химического соединения существенно улучшать качество бензина. В настоящее время идет работа по проектированию установок промышленного получения присадки для топлива.

— Что работа в этом направление движется — хорошо, — заметил Сталин, — но нам надо знать конкретные сроки.

— Планируем к октябрю этого года получить первую партию фероцена, — быстро сориентировался Седин.

— Это означает, что в октябре проблем с топливом для авиации у нас не будет? — Сразу сделал вывод Иосиф Виссарионович.

— Не совсем, товарищ Сталин, — вздрогнул комиссар нефтяной промышленности, — мы еще не знаем, как поведет себя присадка в топливе при длительном хранении. Пока нам неизвестно насколько она стабильна и не произойдет ли выпадение ее в осадок. К тому же ее разработчики предупредили о нежелательности высоких концентраций присадки в топливе, так как входящее в состав вещества железо, имеет особенность накапливаться в двигателях на свечах зажигания. По мере выяснения этих вопросов можно принять окончательное решение о способах ее применении, но в любом случае ферроцен позволит решить большую часть проблем с обеспечением авиации высокооктановым топливом.