Страница 7 из 11
– И в самом деле, пока непонятно почти ничего. Имена ты выяснила?
– Выяснила. А что толку?
– Рассказывай. И давай картинку нарисуем, что ли.
Нормальной доски у них, конечно, не было, поэтому Лавиния создала её магически.
– Итак, – сказала она, ткнув пальцем в золотистый светящийся туман, и на нём возникла картинка. – Вот театр «Ла Фениче». Выстроен на месте жилого дома, сгоревшего в тысячу семьсот шестьдесят третьем. Изображения дома, извини, нету, не сохранилось, но ты сегодня такие видела – траттория в первом этаже, хозяева живут на втором, а третий сдают. Тогда третий этаж сдавали некоему портному по фамилии Каттанео, трактир назывался «Русалка», а владела им семья Дукальди. В живых после пожара остался этот самый портной и младшие дети трактирщика.
– Они в нашей истории дальше встречаются? Они или их потомки?
Госпожа Редфилд пожала плечами.
– Пока не знаю.
– Ладно, поехали дальше.
– Дальше… Ну, вот расшифровка тех записей, которые показались нам с Джан-Марко интересными «…во время прогона Ф. был пойман на использовании амулета Ллойда. Это заметил К.О. и немедленно сообщил, сперва Вел., потом мне. Пришлось расторгнуть контракт с Ф.» Ф. – это Франко Фальеро, драматический тенор. Пел Радамеса в «Аиде». К.О. – Карл Оттоленги, знаменитый бас. Вел. – главный дирижёр театра на тот момент, Генрих Вельтранер.
После прикосновения к доске на ней появились снимки молодого брюнета в золотом ожерелье-воротнике, красавца с седыми висками в костюме Мефистофеля и седого господина с вытянутым лицом во фраке, с дирижёрской палочкой в руке.
– А амулет Ллойда? – Марджори привычно делала пометки в блокноте.
– Одна из разработок Гильдии артефакторов Дании и Норсхольма. Поддерживает силу и звучание голоса, когда сам певец не вытягивает. Разумеется, использование этого амулета во время спектаклей строжайше запрещено Гильдией Эвтерпы[6].
– Хм… – Марджори задумчиво почесала карандашом кончик носа. – А какое дело, собственно, басу Оттоленги до амулета, используемого тенором? Они не конкуренты ни разу.
– Великий Карл уже не так велик, по словам синьора суперинтенданта. Правда, прежде чем сказать это, Кавальери проверил все углы, даже за дверь выглянул, не подслушивает ли кто-то. Но вот тебе неприглядная правда: Карлу Оттоленги уже очень много лет, и провести целый спектакль певец не может чисто физически. Зато он основал школу, и своих учеников буквально тащит к вершинам славы.
– Надо полагать, среди этих учеников есть и тенора?
– Именно так! И если можно устранить конкурента таким простым способом, то почему ж им не воспользоваться?
– Слушай, но ты ведь тоже тащишь своих студентов за собой!
– Да? – Лавиния прищурилась. – И куда? К лавровым венкам Парнаса? Нет, дорогая, мои ученики месят болота Зелёного Эрина, чтобы научиться нейтрализовать банши, и продираются сквозь джунгли Квазулу-Наталя для повторения методик колдунов. Я не говорю уже о лабораториях, дуэлях на полигоне и попросту ежедневных пробежках. Мои ученики, ха! – в волнении она поднялась и теперь расхаживала по гостиной. – Умения моих студентов – это вопрос жизни и смерти, причём жизни или смерти не только конкретного мальчика или девочки, но и тех, кто сам не может себя защитить!
Дождавшись конца этой пафосной фразы, Марджори спокойно глотнула вина и сказала:
– Ты так горячишься, будто это тебя обвинили в протекционизме. Не забывай, для того же драматического тенора Франко Фальеро именно опера является вопросом жизни и смерти.
– Ну, да, – вяло ответила Лавиния. – Ты права.
Она снова уселась, и откинулась на спинку кресла. Почему-то вдруг навалилась усталость – или это туман вполз в приоткрытое окно и долил безнадёжности в разговор?
Меж тем её секретарша просмотрела записи и наморщила лоб:
– Что-то мне напоминает эта фамилия, Фальеро… Не могу вспомнить.
– Всплывёт, когда перестанешь об этом думать.
– Ну, да, согласна… Хорошо, там был ещё какой-то фрагмент разговора, расшифруешь?
– Собственно, это уже почти всё. «Заходила С.М., просила за Ф. О том, что она мне рассказала, не стану писать даже здесь, но у меня появился повод не так жестоко наказывать мальчика. Послал ему магвестник», – Лавиния, не глядя, ткнула пальцем в доску; появившаяся картинка изображала красавицу-блондинку с огромными голубыми глазами. – Соня Мингард, сопрано. Я с ней немного знакома, и могу с уверенностью сказать – очень хорошая женщина. Вот просто хорошая, и всё. Что именно она рассказала Кавальери о нашем теноре, суперинтендант мне так и не сообщил, но это было достаточно весомо, чтобы возобновить контракт и оправдать это перед Гильдией. Имя уборщицы, полагаю, нам пока не нужно?
– Не знаю… – Марджори задумчиво смотрела в окно. – Я вспомнила, кстати. Был такой дож, Марино Фальеро, которого казнили за предательство интересов Венеции.
– Когда?
– Не помню. Как ты думаешь, это может иметь отношение к проклятию?
Лавиния покачала головой.
– К проклятию может иметь отношение что угодно, потому что логики в этом магическом воздействии чаще всего просто нет. Но, если дело действительно в давно умершем доже, то при чём здесь театр?
– Надо выяснить даты, а там посмотрим.
– Посмотрим… – госпожа Редфилд встряхнулась. – Пойдём-ка в какую-нибудь тратторию и поужинаем. Выпьем вина, закажем жареной на гриле рыбы…
Часть 2
"S'agita in mezzo all'onde" ("Aci, Galatea e Polifemo", George Frideric Handel)
"По воле волн" (из оперы Генделя "Ацис, Галатея и Полифем")
Проснулась Лавиния от запаха кофе и свежевыпеченной сдобы.
Похоже, день начинался неплохо, вчерашняя апатия исчезла без следа, от истребованного у начальства отпуска оставалась ещё неделя, а в оперном театре её ждала хорошая, полноценная загадка. Чего ещё желать немолодой магичке? Разве что солнца за окном.
Открыв глаза, она удостоверилась, что и это пожелание исполнилось: лучи золотили серую стену дома напротив. Окно там было распахнуто настежь, и Лавиния слышала, как женский голос исполняет какую-то невероятно красивую арию под аккомпанемент рояля.
«Хм, в том здании квартируют артисты «Ла Фениче»? – подумала она. – В принципе, это естественно, прямо напротив театра. Впрочем, не моё дело. Спасибо этой даме и её контральто за такое начало дня!»
Марджори уже позавтракала и отбыла в новый поход по магазинам и лавочкам. Отдав должное булочкам, свежему маслу и копчёной рыбе, госпожа Редфилд отправила пару магвестников, надеясь, что внезапный порыв ветра из лагуны не поднимет водяную пыль, и белые птички сумеют долететь до места назначения.
Первым ответил архиепископ.
Засигналил коммуникатор, и монсиньор Гвискарди во всей красе – фиолетовый шёлк, шляпа с кистями, золотое пенсне – отразился на экране.
– У вас есть новости, синьора коммандер?
– Пока скорее вопросы, монсиньор. Хотелось бы встретиться.
– Так же, как и вчера, в три часа пополудни, вас устроит?
– Вполне.
Распрощавшись, Лавиния отложила коммуникатор и задумчиво уставилась в окно.
«Итак, куда меня тянет чутьё? Смешно сказать, но в Медиоланум. Карл Оттоленги встретился в этой истории уже дважды. Такая ли он значительная фигура, чтобы его было видно за каждым фактом? Надо бы с ним поговорить… В конце концов, до Медиоланума один переход порталом. Предположим, час я пробуду там, и до встречи с Гвискарди ещё успею заглянуть в здешний городской архив и разобраться, отчего при фамилии Фальеро моя секретарша начинает нервничать? Тьма, мне нужен Джан-Марко! Неужели магвестник до него не долетел?»
Старательно, словно первокурсница, она заново создала птичку и закусила губу, отправляя её в полёт. То ли на сей раз воды лагуны были благосклоннее, то ли ветерок оказался попутным, но уже через пару минут через открывшееся окно портала в комнату шагнул глава венецианской Службы магбезопасности.
6
Эвтерпа – муза лирической поэзии и музыки. Гильдия Эвтерпы объединяет музыкантов, певцов и поэтов стран, входящих в Союз королевств.